За Индепенденсом, еще одним крупным городом, показался Бишоп – культурный центр Оуэнс-Вэлли.
Главная улица Бишопа, которая являлась на деле все той же магистралью 395, отделяла кварталы современной застройки от «исторической части», вызвавшей у Кевина смех: этакий городок из какого-нибудь вестерна. Мотели, автобусные остановки, придорожные кафе, дешевые ресторанчики, магазины автозапчастей, галантереи, аптеки и тому подобное. Бишоп явно гордился своим прошлым.
Стоило свернуть с главной улицы, как город преобразился буквально на глазах: шестьдесят тысяч его жителей обитали, по мнению Кевина, в настоящих шедеврах современной архитектуры, которые впечатляли как элегантностью, так и (впрочем, не все) причудливостью форм. Калифорнийский университет занимал целый квартал в северо-западной части города. Оставив машину на стоянке, Кевин, Дорис и Оскар направились к университетскому городку.
Часть территории университету выделила мэрия Лос-Анджелеса, а другая часть досталась в наследство от резервации, в которой когда-то жили два индейских племени – шошоны и пайюты. Университетские здания словно копировали пейзаж долины: они выстроились двумя рядами, наподобие горных цепей, а между ними, в тени многочисленных сосен, приютились низенькие деревянные сооружения. У дорожки стоял стенд со схемой городка. Отыскав на ней Кребер-колледж, Оскар повел спутников туда, мимо студентов, что перекусывали, привольно расположившись на травке. Они приблизились к деревянным постройкам, и тут Оскар остановился и показал на женщину, которая сидела на солнце, прикрыв глаза.
– Салли Толлхок.
Знакомая прокурора оказалась и впрямь высокой, однако ничего ястребиного в ее облике не обнаружилось [[13 - Обыгрывается буквальное значение фамилии Толлхок (Tall-hawk) – «высокий ястреб».]]. Широкоскулое, типично индейское лицо, густые черные брови, рубашка с длинными, закатанными по локоть рукавами, джинсы, кроссовки… Бифокальные очки в золотой оправе придавали ей весьма деловой вид.
Услышав шаги, женщина встала.
– Привет, Носорог! – бросила она Оскару и протянула левую руку. Оскар подобным же образом ответил на рукопожатие и представил Кевина и Дорис. – Добро пожаловать в Бишоп, – проговорила Салли. – Вы меня едва застали. Я ухожу в горы.
– Но мы приехали специально, чтобы поговорить с тобой! – воскликнул Оскар. – К тому же на завтрашний вечер назначены состязания…
– Я всего лишь собираюсь переночевать наверху, – отозвалась Салли, – а заодно проверить глубину снежного покрова в бассейне Дьюзи. Если желаете, могу договориться, чтобы вам выдали снаряжение, и пойдем все вместе. – Оскар было запротестовал, но она мановением руки отмела всякие возражения. – Я сказала, что ухожу в горы! Если хотите поговорить, придется идти со мной.
* * *
Деваться было некуда. Час спустя все четверо вскинули на спины рюкзаки и зашагали по тропинке, бегущей по берегу озера Саут-Лейк. Вскоре начался подъем. Кевин и Дорис не сговариваясь посмотрели на Оскара, затем переглянулись; видимо, их посетила одна и та же мысль – выдержит ли прокурор такую нагрузку?
Тот, однако, не отставал, хотя то и дело притворно закатывал за спиной Салли глаза – и внимательно прислушивался к словам своей подруги. Время от времени он поглядывал на Кевина и Дорис, будто проверяя, слышат ли они, о чем идет речь, и все ли у них в порядке. А они удивлялись столь несвойственной прокурору заботливости. Судя по всему, Оскар, несмотря на то что дышал прерывисто, с натугой, особых проблем не испытывал, – а ведь Салли задала весьма приличный темп.
Часа через два или три они вышли из соснового бора и очутились на берегу длинного, изобиловавшего островками озера, которое обошли, лавируя между огромных темно-красных валунов. Над озером вздымались увенчанные снежными шапками горные пики, отражавшиеся в синей воде; тут и там виднелись карликовые сосенки.
– Видите, сколько воды поступает в Оуэнс-Вэлли, – проговорила Салли, поведя рукой, и отерла со лба пот. – В прежние времена всю ее забирал Лос-Анджелес.
Карабкаясь вверх по склону, она рассказывала, каким образом лос-анджелесское Управление водоснабжением сумело получить права на все потоки, стекавшие в Оуэнс-Вэлли, присвоив тем самым всю воду Восточной Сьерры.
– Преступники,– процедила Дорис,– О чем они, интересно, думали?
– О будущем,– пробормотал Оскар.
В федеральном бюро мелиорации, продолжала Салли, работал один человек, которому поручили проверить водные ресурсы долины. Одновременно он сотрудничал с Лос-Анджелесом и сообщал туда все, о чем узнавал, вследствие чего тамошнее УВС прекрасно знало, прав на какие потоки следует добиваться. В результате Оуэнс-Вэлли выкачали досуха, уничтожив сады и пахотные земли. Фермеры разорялись один за другим, а Лос-Анджелес скупал их участки. Озеро Оуэнс-Лейк просто-напросто высохло, а в Моно-Лейк воды осталось на донышке; что касается подземных вод, те ушли настолько глубоко, что начали погибать даже привычные к засухе растения пустыни.
– Неужели это сошло им с рук?! – воскликнула Дорис.
– В конечном итоге сложилась любопытная ситуация, – со смешком отозвалась Салли. – Город на территории одного округа оказался крупнейшим землевладельцем на территории другого. Чтобы никто не вздумал последовать примеру Лос-Анджелеса, власти Сакраменто приняли закон о недопустимости подобных действий. Однако Оуэнс-Вэлли уже было не спасти.
Рассказ получился долгим. Путники успели миновать озеро Лонг-Лейк и вышли на скалистую равнину с множеством маленьких прудиков. Вода в них поражала своей голубизной. Слева возвышался горный кряж, который, по словам Салли, назывался хребтом Отчаяния. Оскар тяжело пыхтел, однако выказывал чудеса выносливости. Они двигались в едином ритме, цепочкой, – четыре крошечные фигурки на фоне скалистого пейзажа.
Тропа обогнула возвышение под названием Седельная гора, свернула налево, к громадной расщелине, что прорезала хребет Отчаяния. Путники углубились в тень; редкие кусты можжевельника коричного оттенка кривыми ветками и темно-зелеными иглами напоминали часовых, наблюдавших за незваными гостями.
Затем тропинка принялась петлять; чем выше они поднимались по правому склону расщелины, тем чаще попадался снег. Салли не сбавляла шаг, подъем происходил настолько быстро, что закладывало уши. Вскоре земля окончательно исчезла под снегом. Время от времени путешественники видели под собой пройденный путь – глубокую тень, вереницу озер; потом тропа в очередной раз поворачивала, и взгляду открывались горные кручи: острые, как зубы акулы, пики хребта Отчаяния, массивная пирамида горы Агассиз. Пояс деревьев остался далеко внизу, вокруг были только снег и камни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Главная улица Бишопа, которая являлась на деле все той же магистралью 395, отделяла кварталы современной застройки от «исторической части», вызвавшей у Кевина смех: этакий городок из какого-нибудь вестерна. Мотели, автобусные остановки, придорожные кафе, дешевые ресторанчики, магазины автозапчастей, галантереи, аптеки и тому подобное. Бишоп явно гордился своим прошлым.
Стоило свернуть с главной улицы, как город преобразился буквально на глазах: шестьдесят тысяч его жителей обитали, по мнению Кевина, в настоящих шедеврах современной архитектуры, которые впечатляли как элегантностью, так и (впрочем, не все) причудливостью форм. Калифорнийский университет занимал целый квартал в северо-западной части города. Оставив машину на стоянке, Кевин, Дорис и Оскар направились к университетскому городку.
Часть территории университету выделила мэрия Лос-Анджелеса, а другая часть досталась в наследство от резервации, в которой когда-то жили два индейских племени – шошоны и пайюты. Университетские здания словно копировали пейзаж долины: они выстроились двумя рядами, наподобие горных цепей, а между ними, в тени многочисленных сосен, приютились низенькие деревянные сооружения. У дорожки стоял стенд со схемой городка. Отыскав на ней Кребер-колледж, Оскар повел спутников туда, мимо студентов, что перекусывали, привольно расположившись на травке. Они приблизились к деревянным постройкам, и тут Оскар остановился и показал на женщину, которая сидела на солнце, прикрыв глаза.
– Салли Толлхок.
Знакомая прокурора оказалась и впрямь высокой, однако ничего ястребиного в ее облике не обнаружилось [[13 - Обыгрывается буквальное значение фамилии Толлхок (Tall-hawk) – «высокий ястреб».]]. Широкоскулое, типично индейское лицо, густые черные брови, рубашка с длинными, закатанными по локоть рукавами, джинсы, кроссовки… Бифокальные очки в золотой оправе придавали ей весьма деловой вид.
Услышав шаги, женщина встала.
– Привет, Носорог! – бросила она Оскару и протянула левую руку. Оскар подобным же образом ответил на рукопожатие и представил Кевина и Дорис. – Добро пожаловать в Бишоп, – проговорила Салли. – Вы меня едва застали. Я ухожу в горы.
– Но мы приехали специально, чтобы поговорить с тобой! – воскликнул Оскар. – К тому же на завтрашний вечер назначены состязания…
– Я всего лишь собираюсь переночевать наверху, – отозвалась Салли, – а заодно проверить глубину снежного покрова в бассейне Дьюзи. Если желаете, могу договориться, чтобы вам выдали снаряжение, и пойдем все вместе. – Оскар было запротестовал, но она мановением руки отмела всякие возражения. – Я сказала, что ухожу в горы! Если хотите поговорить, придется идти со мной.
* * *
Деваться было некуда. Час спустя все четверо вскинули на спины рюкзаки и зашагали по тропинке, бегущей по берегу озера Саут-Лейк. Вскоре начался подъем. Кевин и Дорис не сговариваясь посмотрели на Оскара, затем переглянулись; видимо, их посетила одна и та же мысль – выдержит ли прокурор такую нагрузку?
Тот, однако, не отставал, хотя то и дело притворно закатывал за спиной Салли глаза – и внимательно прислушивался к словам своей подруги. Время от времени он поглядывал на Кевина и Дорис, будто проверяя, слышат ли они, о чем идет речь, и все ли у них в порядке. А они удивлялись столь несвойственной прокурору заботливости. Судя по всему, Оскар, несмотря на то что дышал прерывисто, с натугой, особых проблем не испытывал, – а ведь Салли задала весьма приличный темп.
Часа через два или три они вышли из соснового бора и очутились на берегу длинного, изобиловавшего островками озера, которое обошли, лавируя между огромных темно-красных валунов. Над озером вздымались увенчанные снежными шапками горные пики, отражавшиеся в синей воде; тут и там виднелись карликовые сосенки.
– Видите, сколько воды поступает в Оуэнс-Вэлли, – проговорила Салли, поведя рукой, и отерла со лба пот. – В прежние времена всю ее забирал Лос-Анджелес.
Карабкаясь вверх по склону, она рассказывала, каким образом лос-анджелесское Управление водоснабжением сумело получить права на все потоки, стекавшие в Оуэнс-Вэлли, присвоив тем самым всю воду Восточной Сьерры.
– Преступники,– процедила Дорис,– О чем они, интересно, думали?
– О будущем,– пробормотал Оскар.
В федеральном бюро мелиорации, продолжала Салли, работал один человек, которому поручили проверить водные ресурсы долины. Одновременно он сотрудничал с Лос-Анджелесом и сообщал туда все, о чем узнавал, вследствие чего тамошнее УВС прекрасно знало, прав на какие потоки следует добиваться. В результате Оуэнс-Вэлли выкачали досуха, уничтожив сады и пахотные земли. Фермеры разорялись один за другим, а Лос-Анджелес скупал их участки. Озеро Оуэнс-Лейк просто-напросто высохло, а в Моно-Лейк воды осталось на донышке; что касается подземных вод, те ушли настолько глубоко, что начали погибать даже привычные к засухе растения пустыни.
– Неужели это сошло им с рук?! – воскликнула Дорис.
– В конечном итоге сложилась любопытная ситуация, – со смешком отозвалась Салли. – Город на территории одного округа оказался крупнейшим землевладельцем на территории другого. Чтобы никто не вздумал последовать примеру Лос-Анджелеса, власти Сакраменто приняли закон о недопустимости подобных действий. Однако Оуэнс-Вэлли уже было не спасти.
Рассказ получился долгим. Путники успели миновать озеро Лонг-Лейк и вышли на скалистую равнину с множеством маленьких прудиков. Вода в них поражала своей голубизной. Слева возвышался горный кряж, который, по словам Салли, назывался хребтом Отчаяния. Оскар тяжело пыхтел, однако выказывал чудеса выносливости. Они двигались в едином ритме, цепочкой, – четыре крошечные фигурки на фоне скалистого пейзажа.
Тропа обогнула возвышение под названием Седельная гора, свернула налево, к громадной расщелине, что прорезала хребет Отчаяния. Путники углубились в тень; редкие кусты можжевельника коричного оттенка кривыми ветками и темно-зелеными иглами напоминали часовых, наблюдавших за незваными гостями.
Затем тропинка принялась петлять; чем выше они поднимались по правому склону расщелины, тем чаще попадался снег. Салли не сбавляла шаг, подъем происходил настолько быстро, что закладывало уши. Вскоре земля окончательно исчезла под снегом. Время от времени путешественники видели под собой пройденный путь – глубокую тень, вереницу озер; потом тропа в очередной раз поворачивала, и взгляду открывались горные кручи: острые, как зубы акулы, пики хребта Отчаяния, массивная пирамида горы Агассиз. Пояс деревьев остался далеко внизу, вокруг были только снег и камни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97