Не спеша. Не слишком широко перехватывайте руки, беритесь за каждую скобу!
Теперь Том был опутан сбруей, словно скалолаз, и принайтован к канату, что шел вдоль рея. Даже если бы он оскользнулся и отпустил руки, то все равно остался бы висеть в обвязке, стягивающей грудь, и болтаться над палубой.
– Не верится, что раньше моряки обходились без страховки, – пыхтел Том, в такт своему перемещению сдвигая по канату узел обвязки, в которой болтались его ноги.
– Да, рисковые были люди, – согласился Сингх, оглянувшись на Тома. – Все в порядке? Вы что, хотели бы попробовать как они?
– Хочу.
– Ну-ну. Морякам надо было стоять на петлях, будто на стременах, а не сидеть в них задом, как вы сейчас. При этом руки должны быть свободны для обработки парусов – взять или отпустить риф, либо перевязать заледеневший узел, нередко при очень дрянной погоде. Нечего и говорить о том, какими силачами они были. Обогнуть мыс Горн с востока на запад – вот испытание на профессиональную пригодность.
– Некоторые, должно быть, падали.
– Да, конечно, люди улетали за борт, можете не сомневаться. На одном корабле, проходившем мимо мыса Горн, сильный южный ветер сорвал одного за другим пять матросов, которых посылали наверх. Все там будем, рано или поздно… Вот, взгляните на этот блок – малый ролик, который должен сидеть внутри, выскочил в сторону. Производственный брак, если вам интересно знать причину. Теперь фал заело, и, если попытаться этот ролик вытянуть, фал будет перекушен; а так, как сейчас – ограничен ход катушки, навивающей трос. – Сингх, объясняя, внимательно рассматривал блок в поисках решения; затем предложил Тому: – Здесь вы можете чувствовать себя посвободнее – откиньтесь назад, если хотите; не обязательно так крепко держаться, обвязка вас не упустит.
– О… – Том пошевелился и откинулся удобнее в упряжи, чувствуя, как ветер и волны соревнуются между собой – кто сильнее закрутит его тело в воздухе. Отсюда, сверху, виден был рисунок, который оставляют на воде волны, – длинные извилистые гребни, все в осколках слепящего глаза солнца. Синева… Том наблюдал за боцманом, пытающимся отремонтировать блок, и задавал разные вопросы, интересуясь подробностями. Сингх вполне доброжелательно объяснял:
– Этот канат позволяет опускать наш край паруса, то есть делать «пузо», без которого парусом вообще нельзя пользоваться.
Боцман на некоторое время замолк, сосредоточив все силы на работе: блок колыхался и не давал Сингху поймать жалом отвертки прорезь винта, крепящего злополучный ролик. Одержав верх над механизмом и отдышавшись, гид Тома немного рассказал о паутине такелажа, над которой они висели.
– Замечательный узор, правда? Нет, действительно, очень хорошая техника. Свобода передвижения при возможности принять на борт больше груза по сравнению с моторным судном. Трудно поверить, что парусники долгое время были в опале.
– А не опасен ли этот вид транспорта? Насколько я знаю, суда последнего поколения прежней эпохи парусников – крупные корабли с пятью-шестью мачтами – в большинстве своем потерпели крушение. Верно?
– Что верно, то верно; «Копенгаген» и «Карпфангер» исчезли в морской пучине. Но такой же трюк проделали и многие дизельные посудины. Что касается этого конкретного класса парусников, тут виноваты плохие материалы – других тогда не было, низкое качество метеопрогнозов и слишком большое количество парусов. Ну, и некоторые недостатки конструкции. Это просто очередной случай, когда столь любезный тогдашнему человечеству гигантизм продемонстрировал свою скверную сторону – корабли оказались чересчур большими. Когда вы сжигаете топливо для транспортировки груза – это, пожалуй, справедливо. И то до тех лишь пор, пока судно не напорется на рифы или на борту не возникнет пожар. Зато при использовании энергии ветра, если вы заинтересованы в полной занятости, безопасности, короче – в эффективности в ее широком смысле, – не найти ничего лучше нашей красавицы. Она большая, но не чересчур крупна телом. Размеры ее фактически те же, что и у шестимачтовых судов, о которых вы вели речь, но конструкция и материалы с тех пор значительно усовершенствовались. Добавьте сюда радио, эхолот – для осмотра дна, радар – для осмотра окрестностей, спутниковую фотографию – для обзора неба и облаков, да еще компьютер для обработки всех этих данных… Нет, она у нас просто красавица!
Остановка в гавани Коринто, Никарагуа. Прождали целый день, чтобы подойти к докам, в длинной очереди точно таких же судов. Том с Надеждой прибились к группе сошедших на берег и провели день на рынке за доками. Купили фрукты, старинный секстант и одежду полегче, чтобы носить в тропиках. Том чуть ли не час стоял около торговцев птицами, очарованный фантастических цветов оперением живого товара в клетках.
– Неужто они всамделишные? – спросил он у Надежды.
– Попугаи, майны и кетцали – настоящие. Лори из Новой Гвинеи – тоже настоящие, хоть и не относятся к здешним аборигенам. Остальные – не настоящие, но в другом смысле, а не в том, в каком ты думаешь. Видел когда-нибудь колибри, выведенных в пробирке?
Цветные сполохи – шафранные, фиолетовые, розовые, нежно-голубые, алые, оранжевые…
– Не уверен.
– Побольше путешествуйте, друг мой! – Надежда засмеялась, увидев выражение лица Тома, чмокнула его, схватила за руку и повлекла дальше:
– Пошли, пошли! Здесь делают отличные велосипеды. В этом-то ты разбираешься.
Базарный день в разгаре. Острый аромат корицы и гвоздики; хрюканье свиньи; звуки гитары доносятся из динамиков; жара, пыль, солнце, шум. Том, обалдев от всего этого, послушно следовал за Надеждой.
Наконец они истратили все деньги, взятые с собой на берег. «Ганеш» стоял у контейнерного терминала. Выгружали электронику, титан, марганец, вино. На борт брали кофе, стереоколонки, одежду и семена, улучшенные на местных станциях генной инженерии.
Следующий вечер был последний перед отплытием. Том с Надеждой сошли на берег и долго танцевали, мокрые от пота в духоте тропической ночи. Было уже совсем поздно; они стояли на танцплощадке, слегка покачиваясь в такт музыке, плотно прижавшись друг к другу, соприкасаясь лбами, будто бодались. А вокруг скользили в танце, вертелись и подпрыгивали разгоряченные тела.
* * *
Под парусами через необъятный Тихий океан. Дни за днями среди бескрайней сини. Том начал разбираться в облаках. Аптечка с омолаживающими препаратами стремительно худела. Коротая часы на носу корабля, Том наблюдал за китами и предавался величественным мечтам – например, когда миновали коралловый атолл, Том стал представлять себе, как бы он прожил здесь всю жизнь – жизнь, полную полинезийской чувственности, в мирной тишине лагуны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Теперь Том был опутан сбруей, словно скалолаз, и принайтован к канату, что шел вдоль рея. Даже если бы он оскользнулся и отпустил руки, то все равно остался бы висеть в обвязке, стягивающей грудь, и болтаться над палубой.
– Не верится, что раньше моряки обходились без страховки, – пыхтел Том, в такт своему перемещению сдвигая по канату узел обвязки, в которой болтались его ноги.
– Да, рисковые были люди, – согласился Сингх, оглянувшись на Тома. – Все в порядке? Вы что, хотели бы попробовать как они?
– Хочу.
– Ну-ну. Морякам надо было стоять на петлях, будто на стременах, а не сидеть в них задом, как вы сейчас. При этом руки должны быть свободны для обработки парусов – взять или отпустить риф, либо перевязать заледеневший узел, нередко при очень дрянной погоде. Нечего и говорить о том, какими силачами они были. Обогнуть мыс Горн с востока на запад – вот испытание на профессиональную пригодность.
– Некоторые, должно быть, падали.
– Да, конечно, люди улетали за борт, можете не сомневаться. На одном корабле, проходившем мимо мыса Горн, сильный южный ветер сорвал одного за другим пять матросов, которых посылали наверх. Все там будем, рано или поздно… Вот, взгляните на этот блок – малый ролик, который должен сидеть внутри, выскочил в сторону. Производственный брак, если вам интересно знать причину. Теперь фал заело, и, если попытаться этот ролик вытянуть, фал будет перекушен; а так, как сейчас – ограничен ход катушки, навивающей трос. – Сингх, объясняя, внимательно рассматривал блок в поисках решения; затем предложил Тому: – Здесь вы можете чувствовать себя посвободнее – откиньтесь назад, если хотите; не обязательно так крепко держаться, обвязка вас не упустит.
– О… – Том пошевелился и откинулся удобнее в упряжи, чувствуя, как ветер и волны соревнуются между собой – кто сильнее закрутит его тело в воздухе. Отсюда, сверху, виден был рисунок, который оставляют на воде волны, – длинные извилистые гребни, все в осколках слепящего глаза солнца. Синева… Том наблюдал за боцманом, пытающимся отремонтировать блок, и задавал разные вопросы, интересуясь подробностями. Сингх вполне доброжелательно объяснял:
– Этот канат позволяет опускать наш край паруса, то есть делать «пузо», без которого парусом вообще нельзя пользоваться.
Боцман на некоторое время замолк, сосредоточив все силы на работе: блок колыхался и не давал Сингху поймать жалом отвертки прорезь винта, крепящего злополучный ролик. Одержав верх над механизмом и отдышавшись, гид Тома немного рассказал о паутине такелажа, над которой они висели.
– Замечательный узор, правда? Нет, действительно, очень хорошая техника. Свобода передвижения при возможности принять на борт больше груза по сравнению с моторным судном. Трудно поверить, что парусники долгое время были в опале.
– А не опасен ли этот вид транспорта? Насколько я знаю, суда последнего поколения прежней эпохи парусников – крупные корабли с пятью-шестью мачтами – в большинстве своем потерпели крушение. Верно?
– Что верно, то верно; «Копенгаген» и «Карпфангер» исчезли в морской пучине. Но такой же трюк проделали и многие дизельные посудины. Что касается этого конкретного класса парусников, тут виноваты плохие материалы – других тогда не было, низкое качество метеопрогнозов и слишком большое количество парусов. Ну, и некоторые недостатки конструкции. Это просто очередной случай, когда столь любезный тогдашнему человечеству гигантизм продемонстрировал свою скверную сторону – корабли оказались чересчур большими. Когда вы сжигаете топливо для транспортировки груза – это, пожалуй, справедливо. И то до тех лишь пор, пока судно не напорется на рифы или на борту не возникнет пожар. Зато при использовании энергии ветра, если вы заинтересованы в полной занятости, безопасности, короче – в эффективности в ее широком смысле, – не найти ничего лучше нашей красавицы. Она большая, но не чересчур крупна телом. Размеры ее фактически те же, что и у шестимачтовых судов, о которых вы вели речь, но конструкция и материалы с тех пор значительно усовершенствовались. Добавьте сюда радио, эхолот – для осмотра дна, радар – для осмотра окрестностей, спутниковую фотографию – для обзора неба и облаков, да еще компьютер для обработки всех этих данных… Нет, она у нас просто красавица!
Остановка в гавани Коринто, Никарагуа. Прождали целый день, чтобы подойти к докам, в длинной очереди точно таких же судов. Том с Надеждой прибились к группе сошедших на берег и провели день на рынке за доками. Купили фрукты, старинный секстант и одежду полегче, чтобы носить в тропиках. Том чуть ли не час стоял около торговцев птицами, очарованный фантастических цветов оперением живого товара в клетках.
– Неужто они всамделишные? – спросил он у Надежды.
– Попугаи, майны и кетцали – настоящие. Лори из Новой Гвинеи – тоже настоящие, хоть и не относятся к здешним аборигенам. Остальные – не настоящие, но в другом смысле, а не в том, в каком ты думаешь. Видел когда-нибудь колибри, выведенных в пробирке?
Цветные сполохи – шафранные, фиолетовые, розовые, нежно-голубые, алые, оранжевые…
– Не уверен.
– Побольше путешествуйте, друг мой! – Надежда засмеялась, увидев выражение лица Тома, чмокнула его, схватила за руку и повлекла дальше:
– Пошли, пошли! Здесь делают отличные велосипеды. В этом-то ты разбираешься.
Базарный день в разгаре. Острый аромат корицы и гвоздики; хрюканье свиньи; звуки гитары доносятся из динамиков; жара, пыль, солнце, шум. Том, обалдев от всего этого, послушно следовал за Надеждой.
Наконец они истратили все деньги, взятые с собой на берег. «Ганеш» стоял у контейнерного терминала. Выгружали электронику, титан, марганец, вино. На борт брали кофе, стереоколонки, одежду и семена, улучшенные на местных станциях генной инженерии.
Следующий вечер был последний перед отплытием. Том с Надеждой сошли на берег и долго танцевали, мокрые от пота в духоте тропической ночи. Было уже совсем поздно; они стояли на танцплощадке, слегка покачиваясь в такт музыке, плотно прижавшись друг к другу, соприкасаясь лбами, будто бодались. А вокруг скользили в танце, вертелись и подпрыгивали разгоряченные тела.
* * *
Под парусами через необъятный Тихий океан. Дни за днями среди бескрайней сини. Том начал разбираться в облаках. Аптечка с омолаживающими препаратами стремительно худела. Коротая часы на носу корабля, Том наблюдал за китами и предавался величественным мечтам – например, когда миновали коралловый атолл, Том стал представлять себе, как бы он прожил здесь всю жизнь – жизнь, полную полинезийской чувственности, в мирной тишине лагуны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97