Увидев это, милиция на другой стороне крепко
взялась за руки, но неожиданно получила удар в спину: те из
зевак, кто стоял на другой стороне, вообще ничего не поняли и,
решив, что мы увидели нечто необычайное на середине поля,
прорвали милицейскую цепь и помчались на встречу нам. Одна
только комиссия застыла посреди места посадки, не зная, в какую
сторону ей бежать. Был какой-то момент, когда обе летевшие
навстречу друг другу толпы замедлили свой бег, почти достигнув
центра поля и не зная, что дальше делать, но тут с обеих сторон
подоспела милиция, и, получив новый импульс, как в деревенском
кулачном бою, одна стенка сошлась с другой. И завертелось...
Перед глазами все замелькало, а в уши ударил тугой волной
звуковой шквал, в котором можно было различить тяжелое дыхание,
крики, глухие удары дубинок, шипящие плевки милицейских раций,
хруст заламываемых рук и снова крики... "Только не упасть, а то
затопчут", - заевшей пластинкой крутилось в голове. Меня
толкнули в спину, я полетел вперед, ударился лицом о чью-то
голову, отлетел в сторону, и перед самым моим носом мелькнуло
красное ольгино пальто. Извернувшись, я схватил Ольгу за
меховой воротник и, сбив с ног двух человек, выволок ее из
толпы. "Бежим!" - пихнул я Ольгу в пушистый загривок, отпуская
воротник.
Выбежав со стадиона, мы очутились в березовой роще и
побежали по тонкой снежной простыне, оставляя на ней следы из
бурых опавших листьев. Так бежали мы до тех пор, пока не сели
прямо на снег, окончательно выбившись из сил.
- У тебя кровь... изо рта, - тяжело дыша, Ольга протянула
мне душистый носовой платочек.
- Ерунда, - прохрипел я. Вытерев подбородок, я провел
кончиком языка по верхним и по нижним зубам. - Зубы целы,
только губа разбита. А у тебя пуговицу от пальто оторвали.
- Да еще и "с мясом", - вздохнула она, запихивая пальчиком
в дыру клок ватина.
- Как на Ходынке...
- Слу-ушай, - удивленно протянула Ольга, - а ведь это та
самая полянка!
- Да, действительно, - оглянувшись, я увидел, что мы сидим
на той самой полянке, на которой встречались теплыми летними
вечерами.
- Неужели, это то самое место?! - вздохнула Ольга. - Его
теперь не узнать, - задумчиво сказала она. - Так
преобразилось... Вроде то же самое, но будто на другой планете.
- Да-а, - согласился я.
- Ты меня любишь? - неожиданно спросила Ольга.
Вместо ответа я нежно притянул ее к себе и поцеловал.
- У тебя губы от крови соленые, - сказала она, жалея меня
тыльной стороной ладони по щетинистой щеке.
- А у тебя - сладкие, - поцеловал я ее еще раз.
- Тише, - вдруг испуганно прошептала она, - на нас смотрят.
- Кто?
- Не знаю... но я чувствую.
Я резко встал и увидел, как за припорошенными снегом
кустами мелькнуло что-то зеленое.
- С меня хватит! - взревел я, бросаясь к кустам.
- Ты с ума сошел! - закричала в ужасе Ольга. - Сережа, не
надо!
Но я уже не думал, надо или не надо - в бешенстве я гнался
за ненавистно-противным маленьким зеленым существом. Не
пробежав и двадцати метров, существо споткнулось и, неуклюже
подпрыгнув, плюхнулось на снежный ковер. С ходу я набросился на
него, чтобы тут же придушить, но существо неожиданно пропищало
испуганным детским голоском: "Дяденька, не бей!" Отпрянув, я
увидел под собой мальчишку лет десяти, в зеленом комбинезоне и
с намазанным аквамариновой гуашью лицом.
- Я пошутил, - плаксиво прогнусавил он, растирая кулаком
зелено-голубые слезы.
- Я тебе пошучу! - зачерпнув в ладонь снега, я умыл им
доморощенного инопланетянина. -Сейчас вот мы с тобой в милицию
пойдем, - схватил я его за шиворот.
Внезапно за спиной раздался истеричный хохот - смеялась
Ольга.
- Что ты ржешь?! - набросился я на нее.
Воспользовавшись заминкой, мальчишка вырвался и пустился
наутек. Тут мне тоже стало смешно.
- Беги-беги, Фантомас сопливый! - хохоча, я запустил ему
вслед бледноаквамариновый снежок.
6. Сам Занзибаров
Всю следующую неделю на работе только и было разговоров,
что про тарелки, гуманоидов, Угловского мессию и массовый
психоз на стадионе. Кстати сказать, тот самый психоз закончился
не столь уж безобидно: одной женщине разбили лицо дубинкой,
двум мужчинам продавили в свалке грудные клетки и арестовали
пятерых "зачинщиков". Я терпеливо старался не вступать в эти
разговоры, но когда Митрофанская объявила в четверг утром, что
ночью видела сон, в котором ей явился "мессия в белом балахоне
и с нимбом над темечком" и поведал ей, что он предназначил
угловитян быть своим богоизбранным народом, я, наконец, не
сдержался и окрестил Митрофанскую "яснопиздящей". То есть я,
конечно, выдал этот неоматеризм не прямо ей в глаза, а
поделился им с коллегами-мужиками, но в тот же день он шелестом
пронесся, передаваясь из уст в уста, по всему нашему
предприятию. В ответ на это Митрофанская, как истинная
пророчица, ушла в себя, затаив обиду на весь коллектив. Ну и
Бог с ней!
К концу рабочей недели я уже стал надеяться, что
разговорами все и кончится: пошумят-пошумят и успокоятся, а
там, глядишь, Съезд народных депутатов СССР какую-нибудь
хохмочку похлеще этой выдаст, и про таинственного мессию совсем
забудут. В пятницу вечером, придя с работы домой, я облегченно
вздохнул: целых два дня я не буду выслушивать этот бред.
Спасибо теще - она запретила Алене даже вскользь упоминать о
"всей этой недобитой нечисти". Но только я было расслабился,
развалившись на диване перед телевизором, как позвонила Ольга и
поставила меня в известность, что в субботу вечером мы идем на
день рождения в "один дом, где будет сам Занзибаров". Что бы
это значило?! Никогда раньше Ольга не брала меня в свои "походы
по гостям", как она выражалась. А тут еще и "сам Занзибаров"!
Причем, в ольгиных устах это "сам- Занзибаров"прозвучало не
иначе как "виконт де-Бржелон". Но больше всего меня смутило то,
что я понятия не имел, кто такой этот Занзибаров и почему он
именуется не иначе как с приставкой "сам", а выяснить у Ольги я
не мог, потому что на кухне, откуда я говорил по телефону,
вдруг срочно что-то понадобилось и жене, и теще.
- Звонил председатель шахматного клуба, - сказал я, положив
трубку. - Завтра в Углове будет проездом сам Ботвинник, и в
клубе устраивают маленький прием в его честь.
- Смотри не напивайся, Сержик, - предупредила Алена.
- Когда это я напивался?! - возмутился я. - Ты ж меня
знаешь...
- Потому и говорю, что знаю.
Я лишь тяжело вздохнул, ничего не ответив: в другой раз
точно бы "из искры возгорелось пламя" - пламя семейной ссоры,
-но теперь я был слишком озадачен ольгиным звонком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44