- Как кто?! Я же тебе сказал, - недоуменно пожал я плечами.
- А если серьезно?
- Ну... если серьезно, то я думал, что это твой тайный
воздыхатель.
- Нафиг-нафиг, с меня и явных хватает!
- А меня ты к каким относишь: к тайным или явным?
- А ты воздыхаешь? - моргнула Ларек своими длинными
ресницами.
- Еще как! - я засунул руку под ее полушубок, нащупывая
грудь.
- Ты что, с ума сошел? - мягко сказала Ларек, не шевелясь.
- А что? - удивился я.
- Не на остановке же...
- Зайдем в подъезд? - предложил я.
- Отряхни, - повернулась она ко мне заснеженным задом,
поднявшись со скамейки. - Все? А теперь одерни, а то любить не
будут.
Я одернул, и мы зашли в подъезд ближайшего дома. Там мы
поднялись на лестничную площадку между последним и
предпоследним этажами, и, прижав Ларька к окну, я расстегнул на
ней полушубок и запустил руки под кофточку.
- Пальцы холодные, - пожаловалась она неизвестно кому.
- Сейчас нагреются, - утешил я ее.
- Только лифчик расстегивать не надо.
- А то что будет? - стало интересно мне.
- Заставлю застегивать.
- Тоды ой, - сказал я, выпрастывая из-под чашечек лифчика
тугие шары ее грудей.
- Обожди, - мягко отстранив меня, Ларек залезла себе под
юбку и, стянув трусики, попыталась засунуть их в карман моего
пальто.
- Нет уж, мне таких подарков не надо, - отстранил я ее руку
с зажатой в кулачке тряпицей, - а то еще забудешь.
- У меня карманов нет, - Ларек озадаченно поморгала и,
вздохнув, заткнула трусики за сапожок.
- Посмотри в окно, - сказал я ей.
Ларек понятливо повернулась к окну, задрала полушубок до
поясницы и, упершись лбом в стекло, разлепила длинными тонкими
пальцами лепестки набухшего влагой бутона... Не сдержав
инстинктивного любопытства, я заглянул в разверзшуюся
внутренность бутона, край которой напоминал по своему очертанию
кривую букву "О", и тут меня совсем некстати как молнией
ударило: "А ведь это Ольга просила Занзибарова взять меня в
свой концерн великих идей!" И настолько эта мысль, вдруг
всплывшая по какой-то странной ассоциации из подсознания, была
неожиданной и противной, что я на несколько секунд совсем забыл
про Ларька и про то, что с ней полагается делать.
- Ты что, Сизов? - вывернула шею Ларек, нетерпеливо
взбрыкивая раздвинутыми ягодицами.
- Сейчас, сейчас, - пробормотал я, в задумчивости доставая
из штанов повисший сдутым воздушным шариком "прибор".
- Ты что, импотент? - раздраженно удивилась Ларек.
Не помню, что я ответил, да и вспоминать не хочется, но
кончилось все тем, что Ларек одернула шубку и убежала, оставив
на морозном стекле быстро исчезающий островок своего
горячегодыхания.
На опорный пункт я возвращаться уже не стал, а сразу
отправился домой и, запершись в ванной, принялся яростно
онанировать под хлещущей из крана теплой струей, отчаянно
доказывая самому себе, что я не импотент. "Проклятый гороскоп,
проклятый гороскоп, проклятый гороскоп!" -повторял я про себя,
наяривая то правой, то левой рукой.
- Серж, что ты там так долго делаешь? - постучала в дверь
Алена.
- Х.. дрочу! - в сердцах крикнул я ей.
- Ты что, с ума сошел?! - испугалась она. - Мама услышит!
Наконец, я облегченно вздохнул и, приняв душ, вышел из
ванной.
- Что произошло, Сержик? - тут же подскочила ко мне Алена.
- На тебе лица нет - ты весь бледно-зеленый, как
инопланетянин...
- Я - инопланетянин! - нервно засмеялся я. - Я пришел из
космоса: на Земле не рождается таких кретинов, это особая
порода, выведенная в черной дыре!
- Ты что?! - отпрянула Алена. - У нас и так беда, а тут ты
еще...
- Какая беда?
- Мамин "Вечерний коммунист" переименовали в "Вечерний
звон", и она в знак протеста объявила голодовку.
- Будет срать меньше.
- Что ты сказал?! - округлила глаза Алена, застывая с
квадратным ртом.
- Я сказал, что твоя дорогая маман будет реже выделять
экскременты, - пояснил я.
- Животное! - завизжала Алена. - Ты не человек - ты просто
тварь, мерзкая тварь, ненавижу тебя! Собирай чемодан и
убирайся!
- Пожалуйста, - пожал я плечами.
Мне и правда захотелось уйти, чтобы побыть наедине с собой
и спокойно поразмыслить, что же все-таки со мной произошло и
чем это грозит обернуться в будущем, тем более что у меня было
такое чувство, будто все эти мелкие неприятности последних дней
- лишь внешние проявления чего-то более значительного и
страшного, неумолимо надвигающегося на меня.
Я быстро побросал в чемодан свои пожитки, оделся и вышел,
не попрощавшись с рыдающей Аленой. На лестничной площадке я
выглянул в окно, идет ли еще снег, и увидел внизу у соседнего
подъезда уже знакомого мне "хвоста", пританцовывающего на
ночном морозце. "Значит, все-таки шпик", - окончательно
убедившись в слежке, я спустился на первый этаж и позвонил в
дверь алкоголика-одиночки Смиренного.
- Чего надо? - показалась в двери его сморщенная голова.
- Дело есть, Смиреный, - сказал я вполголоса.
- А, это ты, сосед, - прищурился он в темноту подъезда, =
ну, заходи.
- Чем это у тебя воняет? - закашлялся я, пройдя в
единственную комнату Смиреного.
- Борис Федорович, - коротко ответил он.
- Кто? - не понял я, не замечая в комнате никого, кроме нас
двоих.
- "БФ", клей такой знаешь? Я его варю, спирт вывариваю, не
хочешь попробовать?
- Да нет.
- А чего пришел?
- Хочу твоим окном воспользоваться.
- Рубль, - сразу назначил цену Смиреный, как будто его
окном часто пользовались и у него уже была твердая такса.
- Отдам с получки, - обещал я.
- А ты чего с чемоданом? - спросил Смиреный, открывая окно.
- Хм, я думал, ты спросишь, зачем я в окно вылезаю, =
хмыкнул я.
- Это меня не колышет: заплатил - хоть вниз головой
выпрыгивай. Непонятно только, чемодан зачем, - отчего-то
подозрительно покосился он на мой чемодан.
- В Америку эмигрирую, Смиреный, так что не поминай лихом!
- хлопнул я его по костлявому плечу.
- Брешешь, как всегда, - недовольно проворчал он в ответ. =
Ладно, вылезай быстрее, а то полную квартеру снегу напустишь.
Я вылез из окна с противоположной от подъезда стороны дома,
спрыгнул в свеженаметенный сугроб и, поймав выброшенный
Смиреным чемодан, растворился в снегопаде.
8. Зоровавель
В половине двенадцатого ночи я брел по пустынным улочкам
Углова и, меланхолично наблюдая, как на бледный свет неоновых
фонарей слетаются снежные мотыльки, с грустью размышлял над
нелегкой долей провинциального мессии (хотя, в скобках нужно
заметить, что Христос тоже родился не в столице).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44