Россия стоит на грани
катастрофы: экономика развалена до основания, людям элементарно
нечего есть, нравственность упала до нуля под грузом
порнографии, выдаваемой за либерализацию культуры, - а
парализованное центральное правительство, подобно первобытному
шаману, врачует страну бесконечными заклинаниями о
необратимости процессов перестройки и демократизации.
- В чем же спасение? - осторожно поинтересовался я,
чувствуя какой-то подвох.
- В наведении порядка на местах собственными силами, - с
готовностью ответил Иван Иваныч. - Если не мы - то кто?
Одряхлевшая КПСС? Мечтающий прибрать нас к рукам Запад?
Упражняющийся в словоблудии и краснобайстве парламент?
- А "мы" - это кто? Мы с вами? - горько усмехнулся я.
- Да, и не только мы, - невозмутимо ответил Иван Иваныч. =
Вы знаете, что такое КМС?
- Кандидат в мастера спорта?
- КМС - это Комитет местного спасения, - расшифровал он, не
реагируя на мою иронию. - Это -орган, объединяющий в себе
лучших представителей своей Малой Родины, ее честных и
деятельных патриотов. Пока не поздно, наш комитет должен взять
в свои руки всю полноту районной власти. Демократия хороша для
высокоразвитых, благоустроенных, так сказать, государств, а для
спасения падающей в пропасть страны нужна диктатура, ибо только
решительными действиями, без демократических сусальностей,
можно остановить это падение.
- Вы полагаете, можно спастись в рамках отдельно взятого
района, когда вся огромная страна падает в пропасть? - Покачал
я головой.
- Наш комитет - это только начало, - не смутился Иван
Иваныч. - Главное - подать пример, а затем, я уверен, подобные
комитеты станут образовываться по всей стране, от Находки до
Бреста, и вот тогда наступит черед создания общенационального
комитета спасения. Это будет подлинноедвижение снизу!
"Нечто подобное я где-то уже слышал, - задумался я... и
вспомнил. - Занзибаров!"
- Скажите, Занзибаров тоже входит в этот комитет? - спросил
я.
- Занзибаров покончил жизнь самоубийством, - ответил Иван
Иваныч, скорбно поджав губы.
- Как? - вылетело у меня от неожиданности.
- Повесился, - коротко ответил он.
Это известие потрясло меня. Я попытался представить, как
лучезарный Занзибаров, из всех пор которого струилась
заразительная жизненная энергия, натирает бельевую веревку
куском хозяйственного мыла, разящим животным жиром... Нет, я не
мог представить себе этого! Да, с этими КМС-овцами шутки плохи,
если уж они переломили хребет такому зубру, как Занзибаров (я
ни на йоту не сомневался, что дело не обошлось без их участия).
Интересно только, чем он им не угодил? Может, тем, что был
против пролития крови?
- Вы, наверное, полагаете, что одряхлевшие коммунисты и
"краснобаи" из парламента добровольно сдадут власть? - задал я
вопрос с дальним прицелом.
- Борьба за власть неизбежна, - согласился со мной Иван
Иваныч, - но мы не хотим, чтобы в этой борьбе были человеческие
жертвы, поэтому мы и призываем вас на нашу сторону.
- Не совсем понимаю, - отозвался я.
- Народ успел разувериться во всяческих партиях,
организациях и движениях. Последняя его надежда - на небо. Вас
еще не видели в лицо, но уже слагают о вас легенды, описывают в
газетах ваши подвиги - не беспокойтесь, не реальные, - успокоил
он меня, - у вас уже появились последователи, и вашим именем
расписаны все стены домов в Углове. Всс, что вы ни скажете
народу, будет им воспринято как великое откровение, потому что
ваши слова упадут в благодатную почву...
"Уж не приложил ли свою руку КМС к культивации этой почвы?"
- подумалось мне.
- Если выступлю я, - продолжил Иван Иваныч, - то это
приведет лишь к расколу населения на враждебные лагеря, часть
будет "за", часть - "против", и о последствиях такого раскола
можно лишь догадываться. Но если выступите вы, за вами пойдет
подавляющая часть народа, верьте мне. Каждый отдельно взятый
человек относится к пророкам и мессиям с долей скептицизма, но
у толпы - своя психология, ей нужен вожак, нужен лидер, за идеи
которого и умереть не страшно... Но до этого, надеюсь, дело не
дойдет, - поспешил он поправиться.
- Скажите честно, - попросил я, - вы считаете, что я на
самом деле мессия?
- Если честно, то меня это не интересует, мой дорогой, - не
замедлил с ответом Иван Иваныч. - Но, по-моему, мессия узнается
по своим делам. Если вы действительно выступите перед народом с
обращением, то вы на самом деле станете мессией!
- Что же я должен сказать в этом обращении?
- Все, что угодно, но в конце не забудьте добавить, что
впредь деятельность всех партий, включая КПСС,
приостанавливается, парламент распускается и вся власть
переходит к КМС. Всего три пункта. Очень просто.
- А если я откажусь?
- Давайте говорить прямо, - улыбнулся, сгибая губы
подковкой, Иван Иваныч. - На карту поставлено многое, и даже не
наши с вами судьбы и не судьба Угловского района, а гораздо
шире... Здесь уже не до шуток. Я не хочу вас запугивать и тем
более шантажировать, но давайте разберем два варианта. Вариант
А: вы выступаете с обращением к народу, становитесь, тем самым,
полноправным мессией, и вам прощаются все ваши человеческие
грехи. Вариант Б: вы отказываетесь выступать, доказывая тем
самым лишь свою мессианскую "профнепригодность", и с
васспрашивают как с обычного простого смертного, по всей
строгости закона. А преступления за вами числятся тяжелые...
- Тяжелые? - невольно переспросил я, будто и впрямь только
что узнал о своих преступлениях.
- Попытка изнасилования в поезде малолетней Прохоровой =
это раз, - посмотрел он на меня в упор. - Покушение на жизнь
гражданина Стрельникова - это два.
- Покушение?! - я чуть было не подпрыгнул на стуле от
радости, узнав, что тот самый паренек жив.
- Рано радуетесь, - вытянул губы в прямую линию Иван
Иваныч, сообразив, что допустил тактическую ошибку. - Он, между
прочим, до сих пор лежит в реанимации в бессознательном
состоянии, и если он умрет.. а он ведь может умереть, не так
ли? - Иван Иваныч с трудом подавил в себе улыбку, торжествуя
блистательное исправление ошибки. - Так вот, если он вдруг
умрет, вас будут судить за умышленное убийство, а это,
извините, пахнет высшей мерой наказания.
При последних словах Иван Иваныч все же не смог сдержать в
себе легкой улыбки, и во мне возникло жгучее желание вмазать
"крюком с правой" по его ярко-замечательным губам, чтобы
сложить их в горестную трубочку под правым ухом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44