Она удивленно вскинула брови, подошла к машинописному столику, надела
очки, через них посмотрела на Ляшенко:
- У вас плохая память, Валентин... простите, не знаю отчества. В свое
время нас познакомили. Правда, тогда вы были поглощены другой. Надо
признать: у вас недурственный вкус - Регина красивая женщина. Но уже тогда
я поняла, что ваш роман недолговечен: Регина из тех особ, которые требуют
к себе постоянного и безраздельного внимания, а вы, как мне кажется,
человек общительный и свободолюбивый. Рабство не для вас.
- Вы правы, - натянуто улыбнулся Валентин.
Он был сбит с толку столь неожиданным началом и уже не думал о том,
как перехватить инициативу, а лишь пытался вспомнить, где встречал эту
по-девичьи стройную женщину с ироническим прищуром слегка раскосых глаз.
Попытался представить ее без очков, в джинсах, с другой прической. Не
вспомнил. Не помогло даже упоминание о Регине. То, что они где-то
встречались, - несомненно. Но где?
- Плохо, товарищ капитан! У вас должна быть профессиональная память,
- уже не иронически - мягко улыбнулась хозяйка. Она сняла очки, заложила
ногу за ногу. - Ну так и быть, помогу: нас познакомил Павел прошлой зимой
на горнолыжной базе. Я была там с другой, до ужаса скучной компанией, а за
вашим столом было весело, и я попросила Павла ввести меня, так сказать, в
ваш круг. Это было в баре. Неужто не помните?
- Помню, - неуверенно сказал Ляшенко.
Он вспомнил, что тогда, действительно, Павел пригласил за их столик
какую-то женщину в меховой шубке, наброшенной поверх вечернего платья,
которая оказалась знакомой Регины и доктора Года. Но тогда ему,
признаться, было не до нее: капризы Регины, экстравагантные выходки
потрясающей Клары и коньяк Гаррика Майсурадзе уже сделали свое дело...
- Мир тесен, - усаживаясь напротив, сказала Инна Антоновна. - Я
понимаю: неловко допрашивать знакомых, так же как неловко их лечить, но
порой приходится это делать: мы приезжаем на работу не из космоса и,
надевая белый халат или милицейский мундир, не перестаем быть кому-то
родственниками, друзьями, знакомыми.
- У меня нет мундира, - почему-то счел нужным признаться Ляшенко.
- Вы, очевидно, хотели сказать другое - что не считаете меня своей
знакомой.
- Нет, почему же! Мы знакомы, у нас много общих друзей.
- Это уже вопрос?
- Не понял?
- Об общих друзьях. Да вы не смущайтесь, спрашивайте, о чем хотите. Я
- врач и сама нередко задаю бесцеремонные вопросы пациентам.
- И вы ответите на любой?
Она внимательно посмотрела на него, потом сказала неторопливо, словно
задумываясь над тем, что говорит:
- Если сочту возможным. Как догадываюсь, наш разговор коснется
щекотливых тем. Лично я не боюсь щекотки, но учитываю реакцию других - не
безразличных мне людей. Так что прошу правильно понять меня в дальнейшем.
- Постараюсь.
- Несколько слов о себе, чтобы вам сразу стало ясно: что и почему.
Мне тридцать семь. Это уже много. Но в трамваях меня еще называют
девушкой, и я не отчаиваюсь. Я врач и, говорят, неплохой. Как
преподаватель, пожалуй, либеральна: дебилам и патологическим лентяям
ставлю положительные оценки, каждый раз убеждая себя, что это у них от
Бога. Была замужем. Развелась из-за полной непригодности к семейной жизни
- не могла и не научилась рожать, готовить флотский борщ, разбираться в
футболе, мириться с маниакальным вниманием к телевизору и невниманием к
моей особе. Кандидат меднаук. Диссертацию сделала и защитила благодаря
Матвею Петровичу Яворскому, которого считаю своим учителем. Но думаю вас
интересует не это. Я часто бывала в доме Матвея Петровича. Это были в
основном деловые и отчасти верноподданические визиты, хотя кое-кто
усматривал в них большее. Меня это не задевало по двум причинам: я
преклонялась перед Матвеем Петровичем, как преклоняются перед богами, и
считала лестным для себя такое мнение.
- А вторая причина? - напомнил Валентин, поскольку хозяйка замолчала.
- Мой жизненный и врачебный опыт позволили сделать парадоксальный
вывод: мнение гораздо точнее характеризует того, кто его высказывает, чем
тех, кому оно адресуется. А проще говоря, люди судят о других в меру своей
испорченности... Ну вот о себе в основном все. Теперь об общих друзьях,
если не возражаете...
- Не возражаю, - невольно улыбнулся Валентин.
Ему нравилась эта женщина, хотя он уже понимал: она не скажет того,
что он хотел бы услышать.
- С Региной я давно знакома, но стараюсь принимать ее в малых дозах -
при всей ее эрудиции она слишком категорична, безапелляционна, а это,
знаете ли, раздражает. Доктора Года считаю своим наставником: он никогда
не отказывает мне в советах, терпеливо выслушивает мои излияния по любому
поводу. Павла люблю, он - чудесный парень и, когда бы не разница в годах -
я старше почти на десять лет - ей-богу, женила бы его на себе! Конечно,
шучу. Я не терплю принуждения в какой бы форме оно не выражалось, да и
жена из меня - никакая.
Она бросила быстрый взгляд на Ляшенко, и он подумал, что хозяйка,
должно быть, не случайно завела этот ничего не значащий разговор, скорее
всего она испытывала его терпение. Но он не хотел перехватывать инициативу
- пусть говорит.
Инна Антоновна неопределенно улыбнулась:
- Валентин... простите, вы так и не назвали своего отчества.
- Георгиевич.
- Валентин Георгиевич, я понимаю, вы пришли по делу, а я болтаю бог
знает что. Поэтому давайте, наконец, определим круг интересующих вас лиц,
и я не буду понапрасну судачить о других людях.
Валентин насторожился: ему показалось, что в предложении хозяйки
кроется какой-то подвох. Но, поразмыслив так и эдак, он не нашел
каких-либо подводных камней в предлагаемом русле беседы.
- Меня интересует Лариса, ее мачеха, ассистент Боков, молодой
человек, который столь бесцеремонно заглянул вам в лицо в ресторане,
доктор Новицкий.
- Доктор Новицкий?
- Полагаю, вы знаете его?
Инна Антоновна недоуменно посмотрела на Валентина:
- Разумеется. - Она ненадолго умолкла, словно подыскивая нужную
фразу, потом улыбнулась каким-то своим мыслям. - Я ответила слишком
категорично. Мы не всегда можем разобраться в себе. Чего уж говорить о
других: о тех, с кем мы встречаемся в силу необходимости, или по воле
случая. Ведь мы детерминируем свое поведение, заранее настраиваемся на
определенную волну. Так же поступают те, с кем мы общаемся.
- Но все-таки мы составляем мнение об этих людях, - Ляшенко счел
нужным поддержать это несколько вольное и, надо полагать, не случайное
отступление от темы разговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45