Увидела, как съехал Толик, и туда же. Едва не
свалилась. Я догнал ее, стащил с перил. Она укусила меня за руку. Я
разозлился и отшлепал ее. Она стала визжать. Подлетел Толик, заорал: "Как
смеешь бить женщину! Негодяй!" и все такое прочее. Удивляюсь, как я
сдержался тогда... Потом очередь дошла до Ларисы: он и ее мне приплел - у
парня было больное воображение... Ерунда какая! С Лялькой у меня ничего не
было и быть не могло, я не сумасшедший. Правда, года три назад она вбила
себе в голову, что влюблена в меня. Знаешь, когда семнадцатилетняя
девчонка вбивает себе в голову такое, ее не вразумишь, не обуздаешь. Я
решил на время перевестись в сельскую больницу. Откровенно говоря, это
была не единственная причина моего отъезда, но она сыграла свою роль. И
правильно сделал: Ляля сравнительно легко перенесла эту неизбежную в таком
возрасте болезнь. Со временем у нее появились новые, но уже не столь
безудержные увлечения: Донат, тот же Толик, а наши отношения пришли в
норму. Но знаешь, что сказал мне Толик, когда я вернулся? "Зачем ты
приехал?" По-твоему, я должен был объяснять? Вечером 28-го? Я заскочил
домой, чтобы переодеться. Перед этим у меня была тяжелейшая операция и
нервы были напряжены. Я загнал машину во двор, поднялся к себе, принял
душ, переоделся. Когда спускался вниз, столкнулся с Толиком. Он был пьян.
И пошло! Начал с Тамары, кончил Ларисой. Я не хотел связываться с пьяным,
оттолкнул его, сел в машину... Нет, не разговаривал с ним. Но что-то,
кажется, сказал. Вроде бы, что это не его собачье дело... А что другое
скажешь пьяному мальчишке?
Валентин слушал его со все возрастающим чувством тревоги. Сочувствия
исповедь Павла не вызывала: каждый из его поступков можно было понять и
даже оправдать, но взятые вместе они настораживали, внушали тревогу. Что
это? Непонимание элементарных истин или нежелание понимать их?
- Павел, какое отношение к конфликту имеет "Канон" Авиценны?
Новицкий ответил не сразу: некоторое время смотрел перед собой, потом
разгладил пальцем набежавшие на лоб морщины, и лишь затем сказал:
- "Канон" и еще несколько ценных книг из библиотеки профессора
Яворского взял я. Взял и продал какому-то перекупщику. Мне были нужны
деньги.
Это была неправда, но другого ответа Валентин не ожидал...
Доклад Галочки Юрко подтвердил его предположения. Он велел ей идти в
оперативный "рафик" и там дожидаться - возможно, она понадобится, а сам с
Кандыбой поднялся на третий этаж.
На лестничной площадке между вторым и третьим этажами, уткнувшись в
какую-то брошюру, стоял сержант Бессараб, на площадке двумя пролетами выше
покуривал курсант-стажер - Мандзюк предусмотрел все. Сам же находился в
соседней с Яворскими квартире, где лейтенант Дымочкин с помощью капитана
Чопея уже наладил свою аппаратуру. Женя Глушицкий и Кленов по карнизу
перебрались на кухонный балкон квартиры Яворских, справились с дверью и
сейчас только ждали сигнала. Это последнее обстоятельство вызвало
недовольство Кандыбы, который сомневался в правильности действий
оперативников. Мандзюк, которому он высказал эти сомнения, неопределенно
хмыкнул. За него ответил Дымочкин, не отрываясь от аппаратуры.
- Рубашкин, как вошел, пригрозил Ларисе ножом. Старшей Яворской,
кажется, тоже досталось. Это мы уже из разговоров поняли.
- Так чего вы медлите? - заволновался Кандыба.
- Поспешишь - людей насмешишь, - философски изрек Мандзюк. - Мы
подключились, когда они уже к переговорам перешли. Боков только для
острастки пригрозил. А сейчас уговаривает их.
- И Ларису уговаривает? - удивился Ляшенко.
- Она принимает участие в разговоре. Неохотно, но принимает.
- У меня такое впечатление, что Рубашкин привязал ее к креслу, -
добавил Дымочкин.
- Где они находятся сейчас?
- В кабинете. Надежда Семеновна ищет лечебники. Или делает вид, что
ищет. Рубашкин помогает ей. Он уже дважды показывал Бокову какие-то книги,
но, очевидно, его букинистическая эрудиция ограничена, потому что Боков
начал сердиться, - сказал Мандзюк.
- Сорочкиным называет, - добавил Дымочкин. - Сперва по имени-отчеству
величал, а сейчас Сорочкиным... Ищут. Поэтому молчат.
Молчание в кабинете Яворского длилось недолго. Дымочкин подался
вперед, торопливо повернул варьер настройки, замахал руками: дескать, тихо
- слушайте!
В динамике раздалось чье-то недовольное бормотание, покашливание,
затем хрипловатый голос сердито произнес:
- Нету здесь. Одни старые журналы лежат. Брешет она, ваньку валяет!
- Не нервничайте, Сорочкин, - насмешливо урезонил его Боков. - А то
упадете со стремянки. На соседнем стеллаже посмотрите.
- Смотрел. Нету там никаких книг. Бумаги, отпечатанные на машинке, в
стопках и папках лежат.
- Это рукописи, Сорочкин. Пора уже разбираться в категориях печатной
продукции... Надежда Семеновна, как же так? Вы вводите нас в заблуждение,
а это нехорошо.
- Я положила их здесь наверху, среди журналов. Не понимаю, куда они
запропастились, - послышался озабоченный женский голос. - Может, Ляля
взяла?
- Лялечка, ты брала эти книжечки? - вкрадчиво спросил Боков.
- Пошел к черту, сволочь, вор! - крикнула Лариса.
- Тише, лапонька. Не в твоих интересах поднимать шум. И вопрос так
ставить не следует. В ином случае мне придется доказывать, а это я сделаю
очень легко, что вор не я. Но вообще-то согласен с тобой - воровать
грешно.
- Вы не смеете! - возмутилась Надежда Семеновна.
- Я не называл вас, Надежда Семеновна, - ухмыльнулся Боков. - И
вообще давайте не заострять этот весьма и весьма скользкий вопрос. Мне
представляется, что так будет лучше для всех присутствующих, да и,
пожалуй, для отсутствующих членов вашей уважаемой семьи. В конце концов
завещание могло и не быть.
- Было завещание! Было! - крикнула Лариса. - Но ты его выкрал!
- Надежда Семеновна, успокойте падчерицу: она ведет себя крайне
неприлично. И, пожалуйста, объясните ей, что будет с вами и вашим
дражайшим Пашенькой, если этот самый завещательный список - вот он,
Лялечка, взгляни еще раз - станет достоянием общественности, прокуратуры,
суда. Списочек-то Пашиной рукой составлен, а в нем эти самые утаенные
кем-то из вас инкунабулы значатся.
- Ну и гад же ты! - со стоном выдохнула Лариса.
- Не пойму твоего упрека, Лялечка. Список составлял не я и лечебники
не я припрятывал. Больше скажу, перепрятывал их тоже не я. За что же ты
оскорбляешь?
- Ты пришел, чтобы украсть их!
- Вздор! Я хочу избавить вас от этого яблока семейного раздора и
эфемерного соблазна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
свалилась. Я догнал ее, стащил с перил. Она укусила меня за руку. Я
разозлился и отшлепал ее. Она стала визжать. Подлетел Толик, заорал: "Как
смеешь бить женщину! Негодяй!" и все такое прочее. Удивляюсь, как я
сдержался тогда... Потом очередь дошла до Ларисы: он и ее мне приплел - у
парня было больное воображение... Ерунда какая! С Лялькой у меня ничего не
было и быть не могло, я не сумасшедший. Правда, года три назад она вбила
себе в голову, что влюблена в меня. Знаешь, когда семнадцатилетняя
девчонка вбивает себе в голову такое, ее не вразумишь, не обуздаешь. Я
решил на время перевестись в сельскую больницу. Откровенно говоря, это
была не единственная причина моего отъезда, но она сыграла свою роль. И
правильно сделал: Ляля сравнительно легко перенесла эту неизбежную в таком
возрасте болезнь. Со временем у нее появились новые, но уже не столь
безудержные увлечения: Донат, тот же Толик, а наши отношения пришли в
норму. Но знаешь, что сказал мне Толик, когда я вернулся? "Зачем ты
приехал?" По-твоему, я должен был объяснять? Вечером 28-го? Я заскочил
домой, чтобы переодеться. Перед этим у меня была тяжелейшая операция и
нервы были напряжены. Я загнал машину во двор, поднялся к себе, принял
душ, переоделся. Когда спускался вниз, столкнулся с Толиком. Он был пьян.
И пошло! Начал с Тамары, кончил Ларисой. Я не хотел связываться с пьяным,
оттолкнул его, сел в машину... Нет, не разговаривал с ним. Но что-то,
кажется, сказал. Вроде бы, что это не его собачье дело... А что другое
скажешь пьяному мальчишке?
Валентин слушал его со все возрастающим чувством тревоги. Сочувствия
исповедь Павла не вызывала: каждый из его поступков можно было понять и
даже оправдать, но взятые вместе они настораживали, внушали тревогу. Что
это? Непонимание элементарных истин или нежелание понимать их?
- Павел, какое отношение к конфликту имеет "Канон" Авиценны?
Новицкий ответил не сразу: некоторое время смотрел перед собой, потом
разгладил пальцем набежавшие на лоб морщины, и лишь затем сказал:
- "Канон" и еще несколько ценных книг из библиотеки профессора
Яворского взял я. Взял и продал какому-то перекупщику. Мне были нужны
деньги.
Это была неправда, но другого ответа Валентин не ожидал...
Доклад Галочки Юрко подтвердил его предположения. Он велел ей идти в
оперативный "рафик" и там дожидаться - возможно, она понадобится, а сам с
Кандыбой поднялся на третий этаж.
На лестничной площадке между вторым и третьим этажами, уткнувшись в
какую-то брошюру, стоял сержант Бессараб, на площадке двумя пролетами выше
покуривал курсант-стажер - Мандзюк предусмотрел все. Сам же находился в
соседней с Яворскими квартире, где лейтенант Дымочкин с помощью капитана
Чопея уже наладил свою аппаратуру. Женя Глушицкий и Кленов по карнизу
перебрались на кухонный балкон квартиры Яворских, справились с дверью и
сейчас только ждали сигнала. Это последнее обстоятельство вызвало
недовольство Кандыбы, который сомневался в правильности действий
оперативников. Мандзюк, которому он высказал эти сомнения, неопределенно
хмыкнул. За него ответил Дымочкин, не отрываясь от аппаратуры.
- Рубашкин, как вошел, пригрозил Ларисе ножом. Старшей Яворской,
кажется, тоже досталось. Это мы уже из разговоров поняли.
- Так чего вы медлите? - заволновался Кандыба.
- Поспешишь - людей насмешишь, - философски изрек Мандзюк. - Мы
подключились, когда они уже к переговорам перешли. Боков только для
острастки пригрозил. А сейчас уговаривает их.
- И Ларису уговаривает? - удивился Ляшенко.
- Она принимает участие в разговоре. Неохотно, но принимает.
- У меня такое впечатление, что Рубашкин привязал ее к креслу, -
добавил Дымочкин.
- Где они находятся сейчас?
- В кабинете. Надежда Семеновна ищет лечебники. Или делает вид, что
ищет. Рубашкин помогает ей. Он уже дважды показывал Бокову какие-то книги,
но, очевидно, его букинистическая эрудиция ограничена, потому что Боков
начал сердиться, - сказал Мандзюк.
- Сорочкиным называет, - добавил Дымочкин. - Сперва по имени-отчеству
величал, а сейчас Сорочкиным... Ищут. Поэтому молчат.
Молчание в кабинете Яворского длилось недолго. Дымочкин подался
вперед, торопливо повернул варьер настройки, замахал руками: дескать, тихо
- слушайте!
В динамике раздалось чье-то недовольное бормотание, покашливание,
затем хрипловатый голос сердито произнес:
- Нету здесь. Одни старые журналы лежат. Брешет она, ваньку валяет!
- Не нервничайте, Сорочкин, - насмешливо урезонил его Боков. - А то
упадете со стремянки. На соседнем стеллаже посмотрите.
- Смотрел. Нету там никаких книг. Бумаги, отпечатанные на машинке, в
стопках и папках лежат.
- Это рукописи, Сорочкин. Пора уже разбираться в категориях печатной
продукции... Надежда Семеновна, как же так? Вы вводите нас в заблуждение,
а это нехорошо.
- Я положила их здесь наверху, среди журналов. Не понимаю, куда они
запропастились, - послышался озабоченный женский голос. - Может, Ляля
взяла?
- Лялечка, ты брала эти книжечки? - вкрадчиво спросил Боков.
- Пошел к черту, сволочь, вор! - крикнула Лариса.
- Тише, лапонька. Не в твоих интересах поднимать шум. И вопрос так
ставить не следует. В ином случае мне придется доказывать, а это я сделаю
очень легко, что вор не я. Но вообще-то согласен с тобой - воровать
грешно.
- Вы не смеете! - возмутилась Надежда Семеновна.
- Я не называл вас, Надежда Семеновна, - ухмыльнулся Боков. - И
вообще давайте не заострять этот весьма и весьма скользкий вопрос. Мне
представляется, что так будет лучше для всех присутствующих, да и,
пожалуй, для отсутствующих членов вашей уважаемой семьи. В конце концов
завещание могло и не быть.
- Было завещание! Было! - крикнула Лариса. - Но ты его выкрал!
- Надежда Семеновна, успокойте падчерицу: она ведет себя крайне
неприлично. И, пожалуйста, объясните ей, что будет с вами и вашим
дражайшим Пашенькой, если этот самый завещательный список - вот он,
Лялечка, взгляни еще раз - станет достоянием общественности, прокуратуры,
суда. Списочек-то Пашиной рукой составлен, а в нем эти самые утаенные
кем-то из вас инкунабулы значатся.
- Ну и гад же ты! - со стоном выдохнула Лариса.
- Не пойму твоего упрека, Лялечка. Список составлял не я и лечебники
не я припрятывал. Больше скажу, перепрятывал их тоже не я. За что же ты
оскорбляешь?
- Ты пришел, чтобы украсть их!
- Вздор! Я хочу избавить вас от этого яблока семейного раздора и
эфемерного соблазна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45