Он ведет на юг, но не параллельно главным туннелям, где расположены ворота; вместо этого он поворачивает на юго-запад без единого притока, куда мы могли бы повернуть, проходит под нижними холмами и заканчивается в прибрежных утесах к северу от Спорных Земель. – Она закусила губу. – Где-то там есть выход наружу, отмеченный на карте, но я не представляю, как он выглядит.
Керморван растерянно посмотрел на нее:
– Мы не можем вернуться обратно?
– Только не через разрушенный шлюз, – ответила Илс. – Конечно, мы можем бросить лодку и подняться по стене, но что тогда? Ты рискнул бы отправиться вдоль берега пешком, зная, что дракон прячется где-то поблизости?
– Благодарю покорно, – вздохнул воин. – Только не сейчас, когда он научился не пользоваться огнем! Что ж, похоже, наш путь будет темным во всех отношениях. Проклятый дракон таки смог насолить нам. Успеем ли мы вовремя? Как далеко нам плыть?
Илс вытащила из рундука несколько свитков с картами. Поглядывая на туннель впереди, она расстелила одну из карт на палубе, и мужчины склонились рядом.
– Как далеко? – эхом отозвалась она. – Пожалуй, неделю, если мы сможем плыть всю дорогу. Здесь отмечено хорошее, сильное течение, подпитываемое множеством подземных источников, без опасных мест, за исключением низкого свода на отдельных участках пути. Время от времени нам придется опускать мачту и ложиться в дрейф, так что путь может оказаться немного более долгим.
– И все время в темноте! – вздохнул Керморван. – Без единого проблеска света, кроме фонарей. Даже ваши города остались в стороне. Как же мы будем отсчитывать время?
Элоф пожал плечами.
– Мне очень жаль, друг, но мы не видели солнца почти два года; еще несколько дней не имеют значения. Зато теперь у нас есть время для отдыха и размышлений.
– А также для еды и выпивки, – добавила Илс, повернувшись от рундука с картами к другому объемистому коробу. – И для песен! Здесь есть вино, чтобы смыть драконье зловоние и сделать наше путешествие веселее.
С едой и вином они расположились на корме, в пределах досягаемости румпеля и парусных лебедок. Керморван принял протянутый ему тяжелый мех с вином, выдернул пробку сильными пальцами, понюхал, удивленно изогнул бровь и сделал большой глоток. Опустив мех, он шумно выдохнул воздух.
– В этом вине чувствуется сотранское солнце, щедро питающее зеленые склоны холмов. В нем есть песня и звон оружия в честной схватке. С таким вином и в такой компании можно было бы забыть все печали, но мое сердце не может успокоиться: оно тоскует по Южным Землям. Брайхейн! – громко воскликнул он, и эхо раскатилось под каменным потолком. – Кербрайн! Как близко эквешцы уже подошли к тебе? Насколько прочны твои стены, устоят ли ворота? Но будь они даже крепкими, как корни гор, – надвигается сила, которая нанесет удар в другое место! О мой город, тверда ли твоя воля?
Он опустился рядом с Илс возле румпеля и тихо запел:
Кербрайн! Твои Семь Башен позолотил закат,
Прозрачны воды рек твоих, поля тучны лежат.
Но что за свет горит в сердцах, что дум сулит цветенье?
Не выскользнет ль из праздных рук заветное уменье?
Кербрайн! Давно ль ты был велик, и славен, и могуч,
Теперь ушла твоя краса, тускнеет солнца луч.
Что за недуг сразил тебя в канун твоей весны
И плоть, и душу иссушил дыханьем ледяным?
Кербрайн! Вознесся высоко твой горделивый стяг,
Но тем ужасней будет крах, пока не сгинул враг.
Грядет суровая зима, Великий Лед жесток,
И если воссияет день, займется ли росток?
Кербрайн! Коль честь жива в сердцах, пришла твоя пора,
И вновь оденется листвой старинная кора.
О, эта цель достойна жертв – так пусть же грянет бой!
Пусть выдержит твой гордый дух целительную боль!
Когда песня закончилась, Керморван улыбнулся, словно извиняясь перед друзьями. Он снова выпил, когда мех перешел к нему, просветлел лицом и присоединился к веселью. Илс пела своим низким, хрипловатым голосом старые дьюргарские песни, переводя их на северное наречие для людей:
Холодны, холодны пещерные ветры,
Темны воды, текущие в толще скал,
Но приветным светом сияют лампы,
И встает навстречу родной причал.
Падают, падают листья с веток,
Зимою пустынна лесная сень,
Но цветут кристаллы в подгорном царстве,
И сияет золото ярче, чем день.
Уходят, уходят за днями годы,
Скоротечна жизнь, и любовь как тень,
Но в земных глубинах сердца неизменны,
И сияют глаза твои ярче, чем день.
Элоф в свою очередь спел несколько песен, хотя собственный баритон для него звучал грубее и не так приятно, как голоса товарищей. Он научил их старым хоровым песнопениям, памятным с детства, простым хвастливым песенкам пастухов и рыболовов и нескольким странным напевам, которые он слышал в своих скитаниях. Так они коротали время в пути, не умеряя свет фонарей или звук своего смеха, ибо в этом темном закоулке царства дьюргаров не было других живых существ, кроме слепых пещерных рыб да летучих мышей, вылетавших из-под потолка. Они были молоды – по разному счету своих народов – и плыли навстречу неизведанным опасностям, но сейчас им ничто не угрожало. Единственные тревожные минуты наступали, когда туннель впереди сужался, как глотка какого-то огромного животного, и им приходилось брать шесты, чтобы отталкиваться от стен.
На исходе седьмого дня Керморван, сидевший на вахте, стал проявлять признаки беспокойства. Через некоторое время он разбудил остальных, предпочитавших спать прямо на палубе, где было свежо и прохладно.
– Готовь хорошее объяснение, – проворчала Илс из-под своего одеяла.
– Шутки в сторону, – нетерпеливо отмахнулся Керморван. – Илс, ты выросла в пещерах. Разве ты не чувствуешь, что воздух изменился?
Девушка выпрямилась.
– Точно, стало холоднее. – Она вгляделась во мрак впереди. – Должно быть, мы приближаемся к концу туннеля.
– А что потом? Мы просто выпрыгнем на берег? Я не видел ни одного подходящего места среди этих скал на протяжении добрых трех лиг. Или твои сородичи построили специальный причал в безопасном уголке?
– Наверное, – пробормотала Илс. – Но пока я не вижу ничего похожего на причал, зато слышу какой-то шум, который мне не нравится. Я почти чувствую его – глубокий рокот…
– Пороги? – спросил Керморван.
– Нет. Этот шум более постоянный, без рева и грохота. А у нас нет места, чтобы поднять мачту! – Она встала, все еще кутаясь в одеяла, и с беспокойством огляделась по сторонам. – Что-то меняется или уже изменилось. Мы должны быть готовы покинуть судно в любой момент.
Элоф тоже огляделся:
– Но куда? Я не вижу берега, к которому можно причалить, и нас несет все быстрее!
– Ты прав! – воскликнул Керморван. – Гораздо быстрее, чем минуту назад. Течение увлекает нас, шум усиливается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Керморван растерянно посмотрел на нее:
– Мы не можем вернуться обратно?
– Только не через разрушенный шлюз, – ответила Илс. – Конечно, мы можем бросить лодку и подняться по стене, но что тогда? Ты рискнул бы отправиться вдоль берега пешком, зная, что дракон прячется где-то поблизости?
– Благодарю покорно, – вздохнул воин. – Только не сейчас, когда он научился не пользоваться огнем! Что ж, похоже, наш путь будет темным во всех отношениях. Проклятый дракон таки смог насолить нам. Успеем ли мы вовремя? Как далеко нам плыть?
Илс вытащила из рундука несколько свитков с картами. Поглядывая на туннель впереди, она расстелила одну из карт на палубе, и мужчины склонились рядом.
– Как далеко? – эхом отозвалась она. – Пожалуй, неделю, если мы сможем плыть всю дорогу. Здесь отмечено хорошее, сильное течение, подпитываемое множеством подземных источников, без опасных мест, за исключением низкого свода на отдельных участках пути. Время от времени нам придется опускать мачту и ложиться в дрейф, так что путь может оказаться немного более долгим.
– И все время в темноте! – вздохнул Керморван. – Без единого проблеска света, кроме фонарей. Даже ваши города остались в стороне. Как же мы будем отсчитывать время?
Элоф пожал плечами.
– Мне очень жаль, друг, но мы не видели солнца почти два года; еще несколько дней не имеют значения. Зато теперь у нас есть время для отдыха и размышлений.
– А также для еды и выпивки, – добавила Илс, повернувшись от рундука с картами к другому объемистому коробу. – И для песен! Здесь есть вино, чтобы смыть драконье зловоние и сделать наше путешествие веселее.
С едой и вином они расположились на корме, в пределах досягаемости румпеля и парусных лебедок. Керморван принял протянутый ему тяжелый мех с вином, выдернул пробку сильными пальцами, понюхал, удивленно изогнул бровь и сделал большой глоток. Опустив мех, он шумно выдохнул воздух.
– В этом вине чувствуется сотранское солнце, щедро питающее зеленые склоны холмов. В нем есть песня и звон оружия в честной схватке. С таким вином и в такой компании можно было бы забыть все печали, но мое сердце не может успокоиться: оно тоскует по Южным Землям. Брайхейн! – громко воскликнул он, и эхо раскатилось под каменным потолком. – Кербрайн! Как близко эквешцы уже подошли к тебе? Насколько прочны твои стены, устоят ли ворота? Но будь они даже крепкими, как корни гор, – надвигается сила, которая нанесет удар в другое место! О мой город, тверда ли твоя воля?
Он опустился рядом с Илс возле румпеля и тихо запел:
Кербрайн! Твои Семь Башен позолотил закат,
Прозрачны воды рек твоих, поля тучны лежат.
Но что за свет горит в сердцах, что дум сулит цветенье?
Не выскользнет ль из праздных рук заветное уменье?
Кербрайн! Давно ль ты был велик, и славен, и могуч,
Теперь ушла твоя краса, тускнеет солнца луч.
Что за недуг сразил тебя в канун твоей весны
И плоть, и душу иссушил дыханьем ледяным?
Кербрайн! Вознесся высоко твой горделивый стяг,
Но тем ужасней будет крах, пока не сгинул враг.
Грядет суровая зима, Великий Лед жесток,
И если воссияет день, займется ли росток?
Кербрайн! Коль честь жива в сердцах, пришла твоя пора,
И вновь оденется листвой старинная кора.
О, эта цель достойна жертв – так пусть же грянет бой!
Пусть выдержит твой гордый дух целительную боль!
Когда песня закончилась, Керморван улыбнулся, словно извиняясь перед друзьями. Он снова выпил, когда мех перешел к нему, просветлел лицом и присоединился к веселью. Илс пела своим низким, хрипловатым голосом старые дьюргарские песни, переводя их на северное наречие для людей:
Холодны, холодны пещерные ветры,
Темны воды, текущие в толще скал,
Но приветным светом сияют лампы,
И встает навстречу родной причал.
Падают, падают листья с веток,
Зимою пустынна лесная сень,
Но цветут кристаллы в подгорном царстве,
И сияет золото ярче, чем день.
Уходят, уходят за днями годы,
Скоротечна жизнь, и любовь как тень,
Но в земных глубинах сердца неизменны,
И сияют глаза твои ярче, чем день.
Элоф в свою очередь спел несколько песен, хотя собственный баритон для него звучал грубее и не так приятно, как голоса товарищей. Он научил их старым хоровым песнопениям, памятным с детства, простым хвастливым песенкам пастухов и рыболовов и нескольким странным напевам, которые он слышал в своих скитаниях. Так они коротали время в пути, не умеряя свет фонарей или звук своего смеха, ибо в этом темном закоулке царства дьюргаров не было других живых существ, кроме слепых пещерных рыб да летучих мышей, вылетавших из-под потолка. Они были молоды – по разному счету своих народов – и плыли навстречу неизведанным опасностям, но сейчас им ничто не угрожало. Единственные тревожные минуты наступали, когда туннель впереди сужался, как глотка какого-то огромного животного, и им приходилось брать шесты, чтобы отталкиваться от стен.
На исходе седьмого дня Керморван, сидевший на вахте, стал проявлять признаки беспокойства. Через некоторое время он разбудил остальных, предпочитавших спать прямо на палубе, где было свежо и прохладно.
– Готовь хорошее объяснение, – проворчала Илс из-под своего одеяла.
– Шутки в сторону, – нетерпеливо отмахнулся Керморван. – Илс, ты выросла в пещерах. Разве ты не чувствуешь, что воздух изменился?
Девушка выпрямилась.
– Точно, стало холоднее. – Она вгляделась во мрак впереди. – Должно быть, мы приближаемся к концу туннеля.
– А что потом? Мы просто выпрыгнем на берег? Я не видел ни одного подходящего места среди этих скал на протяжении добрых трех лиг. Или твои сородичи построили специальный причал в безопасном уголке?
– Наверное, – пробормотала Илс. – Но пока я не вижу ничего похожего на причал, зато слышу какой-то шум, который мне не нравится. Я почти чувствую его – глубокий рокот…
– Пороги? – спросил Керморван.
– Нет. Этот шум более постоянный, без рева и грохота. А у нас нет места, чтобы поднять мачту! – Она встала, все еще кутаясь в одеяла, и с беспокойством огляделась по сторонам. – Что-то меняется или уже изменилось. Мы должны быть готовы покинуть судно в любой момент.
Элоф тоже огляделся:
– Но куда? Я не вижу берега, к которому можно причалить, и нас несет все быстрее!
– Ты прав! – воскликнул Керморван. – Гораздо быстрее, чем минуту назад. Течение увлекает нас, шум усиливается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113