- Мы будем здесь очень счастливы
ГЛАВА VII
О том, как друзья Дэнни стали творить добро. О том, как они пришли на
помощь бедняге Пирату
Многие люди видели каждый день Пирата, и некоторые смеялись над
ним, а некоторые жалели его, но никто не был с ним близко знаком и
никто не вмешивался в его жизнь. Это был тяжеловесный великан с
огромной черной и густой бородой. Он ходил в бумазейных штанах и синей
рубахе, а шляпы у него не было совсем. По городу он ходил в башмаках.
Когда Пират сталкивался со взрослыми людьми, в глазах его появлялся
испуг - тайный страх лесного зверя, который с радостью убежал бы, если
бы осмелился повернуться к врагу спиной. И поэтому все пайсано Монтерея
знали, что разум его так и остался детским. Пиратом его прозвали из-за
бороды. Каждый день можно было видеть, как он катит по улицам города
тачку, груженную сосновыми поленьями, - он возил ее по улицам, пока не
продавал свой груз. И всегда по пятам за ним шли пять его собак.
Энрике сложением напоминал гончую, но обладал пушистым хвостом.
Пахарито был коричневой масти и кудлат - больше ничего рассмотреть не
удавалось. О Рудольфе прохожие говорили: "Вот американская собака".
Пушок был мопсом, а Сеньор Алек Томпсон смахивал на эрделя. Они шли
взводом позади Пирата, изъявляя ему всяческое почтение и стараясь
сделать его как можно счастливее. Когда он, устав катить тачку, садился
отдохнуть, они все пытались забраться к нему на колени, чтобы им
почесали за ухом.
Некоторые видели Пирата рано утром на улице Альварадо, некоторые
видели, как он рубит дрова, некоторые знали, что он продает растопку,
но никто, кроме Пилона, не знал всего, что делал Пират. Пилон же знал
всех и все о каждом.
Пират жил в Тортилья-Флэт, в пустом курятнике со дворе
заброшенного дома. Поселиться в самом доме он счел бы непозволительной
дерзостью. Собаки жили вокруг него и на нем, и Пирату это нравилось,
потому что в самую холодную ночь ему было от них тепло. Когда у него
замерзали ноги, ему достаточно было прижать их к теплому брюху Сеньора
Алека Томпсона. Курятник был таким низким, что Пирату приходилось
влезать в него на четвереньках.
Каждое утро задолго до рассвета Пират выползал из своего
курятника, а за ним появлялись его собаки, встряхиваясь и чихая от
холодного воздуха. Затем вся компания спускалась в Монтерей и начинала
обрабатывать некий тупик, В этот тупик выходили задние двери нескольких
ресторанов. Пират по очереди открывал каждую и оказывался в теплой
ресторанной кухне, благоухающей запахами съестного. И в каждой кухне
повар, ворча, совал ему в руку пакет с остатками вчерашних блюд. И ни
один из них не знал, почему, собственно, он это делает.
Когда Пират заканчивал свой обход и набирал полную охапку пакетов,
он возвращался вверх по склону холма на улицу Монро и располагался на
пустыре, а собаки в волнении сновали вокруг него. Тут он развертывал
пакеты и начинал кормить собак. Себе он из каждого пакета брал кусок
хлеба или мяса, но не выбирал самое лучшее. Собаки рассаживались
вокруг, нервно облизывались и перебирали передними лапами в ожидании
кормежки. Но они никогда не дрались из-за пищи, и это было поистине
удивительно. Вообще собаки Пирата никогда не дрались друг с другом, но
они кидались в бой с любым четвероногим обитателем улиц Монтерея.
Приятно было смотреть, как эта свора гоняется за фокстерьерами и
шпицами, словно за кроликами.
К тому времени, когда трапеза заканчивалась, уже совсем
рассветало. Пират сидел на земле и смотрел, как по небу разливается
утренняя синева. Внизу он видел выходящие в море шхуны с палубным
грузом леса. Он слышал мелодичный звон колокола на буе за Чайна-пойнт.
Собаки сидели вокруг него и грызли кости. Пират, казалось, не столько
видел, сколько слушал день, - глаза его оставались неподвижными, но в
нем чувствовалась какая-то сосредоточенность. Его ручищи тянулись к
собакам, и пальцы принимались ласково перебирать грубый мех. Просидев
так с полчаса. Пират шел в угол пустыря, сбрасывал дерюгу, укрывавшую
тачку, и выкапывал из земли топор, который закапывал тут каждый вечер.
Затем, толкая перед собой тачку, он поднимался на вершину холма и
бродил по лесу, отыскивая сухое смолистое дерево. К полудню он уже
доверху нагружал тачку превосходной растопкой и тогда спускался со
своей собачьей свитой в город и кружил по улицам до тех пор, пока не
продавал свой груз за двадцать пять центов.
Проследить все это было нетрудно, но никто не знал что он делает с
вырученными деньгами. Он никогда их ни на что не тратил. Ночью он под
охраной своих собак отправлялся в лес и прятал очередной
двадцатипятицентовик там, где уже лежали сотни других таких же монет
Где-то у него был тайник с целой кучей денег.
Пилон, этот проницательнейший человек, от которого не ускользала
ни одна подробность жизни его ближних и который особенно любил
раскрывать тайны, кроющиеся в самых глубинах сознания его знакомых,
обнаружил клад Пирата с помощью логических выкладок. Пилон рассуждал
так: "Каждый день этот Пират получает четверть доллара. Если ему дают
две монеты по десять центов и одну в пять, он заходит в лавку и
обменивает их на двадцатипятицентовую. Он никогда не тратит денег.
Следовательно, он их прячет".
Пилон попробовал вычислить сумму клада. Пират вел такую жизнь уже
давно. Шесть дней в неделю он рубил дрова, а по воскресеньям ходил в
церковь. Одежду он получал у черного хода жилых домов, пищу - у задних
дверей ресторанов. Пилон некоторое время путался во внушительных
цифрах, но потом сдался. "У Пирата во всяком случае не меньше ста
долларов",- решил он.
Пилон уже много месяцев размышлял над всем этим. Но только после
того как они дали восторженное и глупое обещание кормить Дэнни, Пилон
узрел возможность извлечь личную выгоду из богатства Пирата.
Прежде чем вплотную коснуться этого вопроса, Пилон долго
обрабатывал и усыплял свою совесть. Ему было очень жаль Пирата. "Бедный
дурачок, - говорил он себе. - Бог не дал ему всех положенных мозгов.
Бедняжка Пират не может сам о себе позаботиться. Вспомни, он живет в
грязи, в старом курятнике. Он питается объедками, которые годятся
только для его собак. Он одевается в лохмотья. И оттого, что мозги у
него не в порядке, он прячет свои деньги".
Теперь, заложив фундамент сострадания, Пилон перешел к выводам.
"Не будет ли достойным деянием, - думал он, - позаботиться о нем, раз
он сам о себе позаботиться не может?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49