Большой Джо Португалец
заметил блеск бутылей среди сосен и присоединился к Дэнни и Пилону.
По мере того как вина в бутылях становилось все меньше,
патриотизма в их сердцах становилось все больше. И вот, когда вино
кончилось, все трое спустились с холма, нежно взявшись за руки - во имя
дружбы и чтобы крепче держаться на ногах, - и зашагали по улицам
Монтерея. Перед домом, где записывали добровольцев в армию, они
принялись кричать "ура" в честь Америки и поносить Германию. Они
осыпали Германскую империю угрозами до тех пор, пока сержант-вербовщик
не проснулся, не надел форму и не вышел на улицу, чтобы их утихомирить.
В постель он вернулся нескоро, потому что стал записывать их в армию.
Сержант выстроил их перед своим столом. Они благополучно прошли
все проверки, кроме одной - проверки на трезвость, и тогда сержант
принялся задавать им вопросы, начав с Пилона:
- В каком роде войск ты хочешь служить?
- А мне наплевать, - небрежно бросил Пилон.
- Такие молодцы нам, пожалуй, нужнее всего в пехоте.
И Пилон был направлен в пехоту.
Затем сержант повернулся к Большому Джо, но Португалец уже успел
немного протрезвиться.
- А ты куда хочешь?
- Я хочу домой, - тоскливо сказал Большой Джо.
Сержант и его записал в пехоту. Наконец он обратился к Дэнни,
который давно уже стоя спал.
- Куда тебя направить?
- А?
- Я говорю: в каком роде войск ты хочешь служить?
- Что значит "в каком роде"?
- Что ты умеешь делать?
- Я? Я все умею.
- А что ты делал раньше?
- Я? Был погонщиком мулов.
- Ах вот как! Со сколькими мулами за раз ты сумеешь справиться?
Дэнни наклонился к нему с небрежным видом профессионала
- А сколько их у вас?
- Тысяч около тридцати.
Дэнни взмахнул рукой.
- Давайте их сюда!
И вот Дэнни отправился в Техас и до конца войны объезжал мулов.
Пилон маршировал по Орегону вместе с пехотой, а Большой Джо, как будет
рассказано дальше, сидел в тюрьме.
ГЛАВА I
О том, как Дэнни, вернувшись с войны, получил наследство, и о том, как
он поклялся защищать сирых и обиженных
Когда Дэнни вернулся домой из армии, он узнал, что получил
наследство и что теперь у него есть недвижимая собственность. Его вьехо
- другими словами, его дед - умер, оставив Дэнни два домика в квартале
Тортилья- Флэт.
Когда Дэнни услышал об этом, он ощутил, что на его плечи ложится
бремя забот, которыми чревато всякое обладание собственностью. Прежде
чем отправиться осматривать свое имущество, он купил галлон красного
вина и выпил его почти весь в одиночку. Тогда бремя спало с его плеч и
в нем пробудились самые худшие свойства его натуры. Он орал во всю
глотку, он сломал парочку стульев в бильярдной на улице Альварадо и
затеял две короткие, но восхитительные драки. Но никто не хотел его
замечать. В конце концов заплетающиеся кривые ноги понесли его к
пристани, куда, готовясь выйти в море, сходились в этот ранний час
рыбаки-итальянцы в резиновых сапогах.
Расовые предрассудки взяли верх над здравым cмыcлoм Дэнни. Он стал
угрожать рыбакам. Он называл их "сицилийскими ублюдками", "подонками
тюремного острова" и "собачьими собаками". Он кричал: "Chinga tu madre,
piojo" [Грубое испанское ругательство]. Он показывал им нос и делал
всякие неприличные жесты. Но рыбаки только усмехались, разбирали весла
и говорили:
- Здорово, Дэнни. Когда это ты вернулся? Приходи сегодня вечерком.
У нас есть молодое вино.
Дэнни был возмущен до глубины души.
- Pon uncondo a la cabeza! [Грубое испанское ругательство]завопил
он.
Они крикнули ему:
- До свидания, Дэнни. До вечера!
И, забравшись в утлые лодчонки, подгребли к своим моторкам, завели
их и, тарахтя, уплыли прочь.
Дэнни почувствовал себя оскорбленным. Он двинулся обратно, вверх
по улице Альварадо, разбивая по пути окна, и на втором перекрестке его
арестовал полицейский. Дэнни питал большое почтение к закону и
сопротивляться не стал. Если бы он не был только что демобилизован
после победы над Германией, он получил бы шесть месяцев. Но сейчас
судья дал ему только тридцать дней.
И вот в течение месяца Дэнни сидел на койке в городской тюрьме
Монтерея. Иногда он рисовал на стенах непристойные картинки, а иногда
вспоминал свою военную карьеру. Время в этой камере городской тюрьмы
тянулось для него очень медленно. Порой к нему на ночь запирали
какого-нибудь пьяницу, но обычно в преступной жизни Монтерея царил
застой, и Дэнни изнывал от одиночества. Сперва ему немного докучали
клопы, но когда они привыкли к его вкусу, а он свыкся с их укусами,
недоразумения между ними прекратились.
Он стал развлекаться сатирами. Он изловил клопа, раздавил его на
стене, обвел кружком и подписал карандашом - "мэр Клу". Потом наловил
еще клопов и назвал их в честь муниципальных советников города. Вскоре
вся стена была украшена раздавленными клопами, носившими имена видных
деятелей Монтерея. Он пририсовывал им уши и хвосты, снабжал их
огромными носами и усами. Тито Ральф, тюремный надзиратель, был
шокирован, но промолчал, так как Дэнни не включил в свою картинную
галерею ни судью, отправившего его в тюрьму, ни кого-либо из
полицейских чинов. Он весьма уважал закон.
Как-то вечером, когда тюрьма пустовала, Тито Ральф вошел в камеру
Дэнни с двумя бутылками вина. Через час он отправился за новыми
запасами, и Дэнни отправился с ним. В тюрьме было неуютно. Они купили
вина в заведении Торрелли и сидели там, пока Торрелли не вышвырнул их
на улицу. Тогда Дэнни пошел на вершину холма и уснул в лесу под
соснами, а Тито Ральф, шатаясь, побрел в тюрьму и доложил о его побеге.
Когда в полдень ослепительное солнце разбудило Дэнни он решил весь
день прятаться, спасаясь от погони. Он кружил среди кустов. Он
выглядывал из молодой поросли, как затравленная лисица. А вечером,
выполнив все условия игры, он вышел из лесу и отправился по своим
делам.
В делах Дэнни не было ничего темного или таинственного. Он подошел
к задней двери ресторана.
- Нет ли у вас черствого хлеба для моей собаки? - спросил он у
повара.
И пока этот доверчивый человек заворачивал ему хлеб, Дэнни украл
два куска ветчины, четыре яйца, баранью отбивную и мухобойку.
- Я заплачу вам потом, - сказал он.
- Берите даром. Я бы все равно их выбросил.
На душе у Дэнни полегчало. Раз так, значит, он неповинен в
воровстве. Он вернулся в заведение Торрелли, обменял четыре яйца,
баранью отбивную и мухобойку на большой стакан граппы и отправился в
лес стряпать себе ужин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
заметил блеск бутылей среди сосен и присоединился к Дэнни и Пилону.
По мере того как вина в бутылях становилось все меньше,
патриотизма в их сердцах становилось все больше. И вот, когда вино
кончилось, все трое спустились с холма, нежно взявшись за руки - во имя
дружбы и чтобы крепче держаться на ногах, - и зашагали по улицам
Монтерея. Перед домом, где записывали добровольцев в армию, они
принялись кричать "ура" в честь Америки и поносить Германию. Они
осыпали Германскую империю угрозами до тех пор, пока сержант-вербовщик
не проснулся, не надел форму и не вышел на улицу, чтобы их утихомирить.
В постель он вернулся нескоро, потому что стал записывать их в армию.
Сержант выстроил их перед своим столом. Они благополучно прошли
все проверки, кроме одной - проверки на трезвость, и тогда сержант
принялся задавать им вопросы, начав с Пилона:
- В каком роде войск ты хочешь служить?
- А мне наплевать, - небрежно бросил Пилон.
- Такие молодцы нам, пожалуй, нужнее всего в пехоте.
И Пилон был направлен в пехоту.
Затем сержант повернулся к Большому Джо, но Португалец уже успел
немного протрезвиться.
- А ты куда хочешь?
- Я хочу домой, - тоскливо сказал Большой Джо.
Сержант и его записал в пехоту. Наконец он обратился к Дэнни,
который давно уже стоя спал.
- Куда тебя направить?
- А?
- Я говорю: в каком роде войск ты хочешь служить?
- Что значит "в каком роде"?
- Что ты умеешь делать?
- Я? Я все умею.
- А что ты делал раньше?
- Я? Был погонщиком мулов.
- Ах вот как! Со сколькими мулами за раз ты сумеешь справиться?
Дэнни наклонился к нему с небрежным видом профессионала
- А сколько их у вас?
- Тысяч около тридцати.
Дэнни взмахнул рукой.
- Давайте их сюда!
И вот Дэнни отправился в Техас и до конца войны объезжал мулов.
Пилон маршировал по Орегону вместе с пехотой, а Большой Джо, как будет
рассказано дальше, сидел в тюрьме.
ГЛАВА I
О том, как Дэнни, вернувшись с войны, получил наследство, и о том, как
он поклялся защищать сирых и обиженных
Когда Дэнни вернулся домой из армии, он узнал, что получил
наследство и что теперь у него есть недвижимая собственность. Его вьехо
- другими словами, его дед - умер, оставив Дэнни два домика в квартале
Тортилья- Флэт.
Когда Дэнни услышал об этом, он ощутил, что на его плечи ложится
бремя забот, которыми чревато всякое обладание собственностью. Прежде
чем отправиться осматривать свое имущество, он купил галлон красного
вина и выпил его почти весь в одиночку. Тогда бремя спало с его плеч и
в нем пробудились самые худшие свойства его натуры. Он орал во всю
глотку, он сломал парочку стульев в бильярдной на улице Альварадо и
затеял две короткие, но восхитительные драки. Но никто не хотел его
замечать. В конце концов заплетающиеся кривые ноги понесли его к
пристани, куда, готовясь выйти в море, сходились в этот ранний час
рыбаки-итальянцы в резиновых сапогах.
Расовые предрассудки взяли верх над здравым cмыcлoм Дэнни. Он стал
угрожать рыбакам. Он называл их "сицилийскими ублюдками", "подонками
тюремного острова" и "собачьими собаками". Он кричал: "Chinga tu madre,
piojo" [Грубое испанское ругательство]. Он показывал им нос и делал
всякие неприличные жесты. Но рыбаки только усмехались, разбирали весла
и говорили:
- Здорово, Дэнни. Когда это ты вернулся? Приходи сегодня вечерком.
У нас есть молодое вино.
Дэнни был возмущен до глубины души.
- Pon uncondo a la cabeza! [Грубое испанское ругательство]завопил
он.
Они крикнули ему:
- До свидания, Дэнни. До вечера!
И, забравшись в утлые лодчонки, подгребли к своим моторкам, завели
их и, тарахтя, уплыли прочь.
Дэнни почувствовал себя оскорбленным. Он двинулся обратно, вверх
по улице Альварадо, разбивая по пути окна, и на втором перекрестке его
арестовал полицейский. Дэнни питал большое почтение к закону и
сопротивляться не стал. Если бы он не был только что демобилизован
после победы над Германией, он получил бы шесть месяцев. Но сейчас
судья дал ему только тридцать дней.
И вот в течение месяца Дэнни сидел на койке в городской тюрьме
Монтерея. Иногда он рисовал на стенах непристойные картинки, а иногда
вспоминал свою военную карьеру. Время в этой камере городской тюрьмы
тянулось для него очень медленно. Порой к нему на ночь запирали
какого-нибудь пьяницу, но обычно в преступной жизни Монтерея царил
застой, и Дэнни изнывал от одиночества. Сперва ему немного докучали
клопы, но когда они привыкли к его вкусу, а он свыкся с их укусами,
недоразумения между ними прекратились.
Он стал развлекаться сатирами. Он изловил клопа, раздавил его на
стене, обвел кружком и подписал карандашом - "мэр Клу". Потом наловил
еще клопов и назвал их в честь муниципальных советников города. Вскоре
вся стена была украшена раздавленными клопами, носившими имена видных
деятелей Монтерея. Он пририсовывал им уши и хвосты, снабжал их
огромными носами и усами. Тито Ральф, тюремный надзиратель, был
шокирован, но промолчал, так как Дэнни не включил в свою картинную
галерею ни судью, отправившего его в тюрьму, ни кого-либо из
полицейских чинов. Он весьма уважал закон.
Как-то вечером, когда тюрьма пустовала, Тито Ральф вошел в камеру
Дэнни с двумя бутылками вина. Через час он отправился за новыми
запасами, и Дэнни отправился с ним. В тюрьме было неуютно. Они купили
вина в заведении Торрелли и сидели там, пока Торрелли не вышвырнул их
на улицу. Тогда Дэнни пошел на вершину холма и уснул в лесу под
соснами, а Тито Ральф, шатаясь, побрел в тюрьму и доложил о его побеге.
Когда в полдень ослепительное солнце разбудило Дэнни он решил весь
день прятаться, спасаясь от погони. Он кружил среди кустов. Он
выглядывал из молодой поросли, как затравленная лисица. А вечером,
выполнив все условия игры, он вышел из лесу и отправился по своим
делам.
В делах Дэнни не было ничего темного или таинственного. Он подошел
к задней двери ресторана.
- Нет ли у вас черствого хлеба для моей собаки? - спросил он у
повара.
И пока этот доверчивый человек заворачивал ему хлеб, Дэнни украл
два куска ветчины, четыре яйца, баранью отбивную и мухобойку.
- Я заплачу вам потом, - сказал он.
- Берите даром. Я бы все равно их выбросил.
На душе у Дэнни полегчало. Раз так, значит, он неповинен в
воровстве. Он вернулся в заведение Торрелли, обменял четыре яйца,
баранью отбивную и мухобойку на большой стакан граппы и отправился в
лес стряпать себе ужин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49