Кольцов был вне себя от обиды, от уязвленного самолюбия, от неумения объяснить такое, столь непонятное, поведение Юли. Он не знал, как ему надо на все это реагировать, и решил молчать. Они уже подъезжали к станции. И вдруг Юля заговорила с ним мягким, полным участия голосом:
– Спасибо вам, Сергей Дмитриевич, за все. Вы оказали мне поистине неоценимую помощь.
– Пожалуйста… - буркнул Кольцов.
– Мне не только полезно было с вами работать, но и приятно.
"Так я и поверил!" - чуть не сорвалось у него с языка. Но он сжал губы и насупился еще больше.
– Впрочем, - продолжала Юля, - через неделю-две я надеюсь снова быть здесь. О дне приезда я непременно вас предупрежу.
– Могу уехать в командировку, - неожиданно для себя сказал Кольцов.
– Это исключено, - улыбнулась обезоруживающей улыбкой Юля. - Я просила Виктора Степановича никуда вас не отправлять, и он обещал мне это. Если не приеду, тоже сообщу.
"Могла и не просить. Меня и так никто никуда не пошлет. А уехать, наверное, было бы надо… - подумал Кольцов. - Сирена, вот кто ты. Сирена самая настоящая!"
Газик подкатил к платформе станции. И в тот же момент из-за поворота показался поезд.
Глава 13
Прошло две, три недели, но Юля не приехала и не прислала письма. Прошел месяц. А Москва все молчала. И Кольцов начал понимать, что ждать некого да и нечего. Он многое за эти дни передумал и решил, что в общем-то, наверное, оно так и должно быть. И хотя на душе у него, несмотря на все эти разумные выводы, легче не стало, удивлялся он совсем другому. Весь полк все это время только и обсуждал случай с часовым, а Фомин до сих пор даже не удосужился отчитать Кольцова. И не только Фомин. Семин тоже словно воды в рот набрал. Забыл, казалось, Фомин и о ремонтной мастерской, что тоже на него было мало похоже. Да и вообще он как будто перестал замечать Кольцова…
Обо всем этом и раздумывал сейчас Кольцов, стоя у окна командного пункта вышки. Было темно. Хлестал дождь. Голые ветки деревьев тоскливо бились о стенку вышки при каждом сердитом порыве ветра. Кольцов протер рукой запотевшее стекло, но, убедившись, что виднее через него не стало, открыл окно настежь. Снаружи сразу дохнуло сыростью. Отчетливее стал слышен шум дождя и ровный гул работающих танковых двигателей. Кольцов ждал, когда доложат о готовности мишеней. Вскоре действительно раздался телефонный звонок. Трубку снял сидевший за пультом управления Чекан и, выслушав доклад, сообщил Кольцову:
– Мишени опробованы.
– Будем начинать, - решил Кольцов.
Без комбата?
– Время вышло, - ответил Кольцов, подошел к пульту управления и коротко скомандовал в микрофон:
– Загрузить боеприпасы!
Стоявшие в строю за кормой танков экипажи бросились выполнять команду. Скоро по три снаряда перекочевало в каждый танк. После этого экипажи снова построились за машинами.
– К бою! - снова скомандовал Кольцов.
Натренированные экипажи в считанные секунды заняли свои места в танках.
– Первый! Второй! Третий! - продолжал командовать Кольцов. - Вперед!
Гул за окном сразу превратился в рев.
– Нам, как всегда, везет, - глядя в темноту ночи, задумчиво проговорил Чекан.
– Ничего. Я думаю, хуже, чем у других, не будет, - ответил Кольцов.
– А почему, собственно, мы стреляем последними?
– А ты не знаешь? - так и вскинулся Кольцов. - Испытания кто за нас должен был заканчивать, дядя? Замеры кому надо было добирать? Доверия опять же больше…
– Оно и видно, - кивнул в сторону окна Чекан. К вышке подъехал газик, хлопнула дверь, и на лестнице, ведущей на командный пункт, послышались торопливые шаги. - Оно и видно, - повторил Чекан и натянул на плечи плащ-накидку.
В комнату вошел майор Семин.
– Уже начали заезд? - спросил он безо всяких предисловий.
Кольцов выключил связь.
– Так точно, товарищ майор.
– Чей взвод стреляет?
– Лейтенанта Борисова.
В глубине директрисы ухнул орудийный выстрел. И тотчас на пульте перед Кольцовым зажглась и потухла красная лампочка.
"Молодцы!" - отметил про себя Кольцов.
– Почему не дождались меня? - не обращая внимания на лампочку, недовольным тоном спросил Семин.
– Время истекло, - коротко ответил Кольцов.
– Все равно. Надо было дождаться. Вы знали, что я буду обязательно…
"Та-та-та-та-та…" - раскатилась над стрельбищем пулеметная дробь, и, прорезая пелену дождя, в сторону леса понеслась гирлянда трассирующих пуль. На пульте перед Кольцовым снова отрывисто замигала лампочка.
– Прошил, - довольно отметил Чекан.
– Я сегодня был у вас в подразделении и должен отметить, что мне там многое не понравилось, - оставил без внимания реплику зампотеха, продолжал Семин.
Кольцов внимательно посмотрел на комбата.
– Закончите стрельбы - и надо будет серьезно взяться за наведение порядка. Это хорошо, что ваши солдаты много читают, но зачем же устраивать в казарме филиал библиотеки? Тут книги, там книги. К чему это? Прочитал книгу - сдай…
– Они не просто читают, они занимаются, - объяснил Кольцов.
– И тем не менее в подразделении должен быть порядок, - назидательно проговорил Семин. - И неужели вы сами не можете догадаться, что уже давно пора покрасить пирамиду? Да и койки тоже не мешало бы освежить. Вы думаете, проверяющие не обратят внимания на их затрапезный вид? Вы, Сергей Дмитриевич, упрямо не хотите считаться с психикой военного человека. Не замечаете в ней никакой специфики. А она, между прочим, существует и проявляется, я бы сказал, даже очень активно, - продолжал все в том же спокойном тоне Семин. - Вот возьмите, к примеру, генерала Ачкасова. Казалось бы, какое дело ему - ученому человеку, занятому своими идеями, мыслями, испытаниями новой техники, - до порядка в нашем полку? Не так получается. Как бы Ачкасов о танках ни думал, чем бы голова у него занята ни была, а заметил, что у нас на воротах КПП краска обшарпана. И не только заметил, а так и сказал об этом дежурному. "Что же это, - говорит, - у вас звезды на воротах такие блеклые? Да и сами ворота, как на каком-нибудь постоялом дворе, все грязью обрызганы! Неужели, - говорит, - в полку краски нет, чтобы освежить их как следует?" Вот как она, эта самая специфичность, проявляется. И будь он хоть семи пядей во лбу, ученый-переученый, занимайся хоть космосом, хоть океанским дном, а если прошел он в свое время настоящую военную выучку, он вам ни при каких обстоятельствах форменную пуговицу к тужурке или шинели вверх ногами не пришьет. А вы считаете нормальным, когда книги, хоть они и в стопке, лежат на тумбочках или - еще того хуже - на подоконниках…
Философия по поводу пуговицы показалась Кольцову забавной, но насторожило другое: никогда таких длинных речей Семин не произносил. С майором явно что-то случилось. Впрочем, уже в следующий момент мысли Кольцова были заняты совсем другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121