В
прежние дни члены моего клана часто бывали здесь, но больше всего Саруман.
Он часто и подолгу гостил у владык города. Владыка Денетор принял меня
менее приветливо, чем в прежние дни, и очень неохотно разрешил осмотреть
груды свитков и книг.
"Если вы действительно ищете только, как вы говорите, записи о
древних днях и об основании города, читайте! Ибо, по моему мнению, то, что
было, менее темно, чем то, что будет, а меня больше заботит будущее. Но
даже если вы более искусны, чем Саруман, который долго изучал мою
библиотеку, вы не найдете ничего, что было бы неизвестно мне - я знаю все,
что касается сказания об этом городе."
Так сказал Денетор. И однако в его грудах лежит множество записей,
которые теперь мало кто может прочесть, потому что их письмена и языки
темны для потомков. И, Боромир, в Минас Тирите лежит непрочитанный никем,
кроме Сарумана и меня, свиток, написанный самим Исилдуром. Ибо Исилдур не
отправился прямо на север из Мордора, как рассказывают некоторые.
- Некоторые на севере, возможно, - вмешался Боромир. - В Гондоре все
знают, что вначале он отправился в Минас Анор и жил там со своим
племянником Менелдилом, давая ему наставления, прежде чем передать ему
управление южным королевством. В это время он вырастил здесь последний
отросток белого дерева в память о своем отце и брате.
- И в это же время он написал свиток, - сказал Гэндальф, - и об этом
не помнят в Гондоре, кажется. Ибо этот свиток имеет отношение к Кольцу, и
вот что в нем говорится:
Великое Кольцо будет наследием северного королевства, но записи об
этом должны быть оставлены в Гондоре, где также живут потомки Элендила,
пока не придет время, когда память об этих событиях потускнеет...
И после этих слов Исилдур описывает Кольцо таким, каким он его нашел:
Оно было горячее, когда я в первый раз взял его, горячее, как
пылающий уголь, и моя рука была обожжена, так что я усомнился, пройдет ли
когда-нибудь боль. Но постепенно оно остывало и, казалось, сморщилось,
хотя ни его форма, ни красота не изменились. А надписи на нем, которые
вначале были так же ясны, как алое пламя, с трудом теперь различимы. Они
написаны в старой манере Эрегиона, так как в Мордоре не знают букв для
такой тонкой работы: но язык надписи мне не известен. Мне кажется, что это
язык черной земли, грубый и отвратительный. Какие злые мысли здесь
записаны, я не знаю, но снимаю копию с надписи, пока она совсем не
поблекла. Кольцо, может быть, несет жар руки Саурона, которая была черна и
однако горела, как огонь. Ею же был убит Гил-Гэлад. Может, если Кольцо
вновь накалить, письмена станут снова видны. Но я не буду рисковать: из
всех изделий Саурона это самое прекрасное. Оно уже драгоценно для меня,
хотя заплатил я за него великой болью.
Когда я прочел эти слова, мои поиски были окончены. Ибо надпись, как
и предполагал Исилдур, была сделана на языке Мордора и слуг башни. И было
известно ее содержание. В те дни, когда Саурон впервые надел Кольцо,
Келебримбор, создатель трех колец, заподозрил его, услышал, как он
произносит эти слова, и таким образом была открыта его злая сущность.
Я немедленно распрощался с Денетором, но когда я отправился на север,
до меня дошли из Лориена вести, что Арагорн проходил этим путем и что он
разыскал создание по имени Голлум. Поэтому я решил увидеться с ним и
выслушать его рассказ. Я даже не смел гадать, какие смертельные опасности
он преодолел в одиночку...
- О них незачем рассказывать, - сказал Арагорн. - Если человеку нужно
пройти в виду Черных Ворот или топтать цветы в долине Моргула, ему нужно
готовиться к опасностям. Я тоже в конце концов отчаялся и решил
возвращаться домой. И тут, благодаря случайной удаче, я увидел то, что
искал: следы мягких ног на илистом берегу пруда. След был свежий и вел не
к Мордору, а от него. По краям мертвых болот шел я по нему и наконец
нашел. Блуждая среди стоячих озер, глядя в воду до самого наступления
тьмы, я поймал его, Голлума. Он был вымазан зеленой слизью. Боюсь, что он
никогда не сможет полюбить меня: он меня укусил, я не был с ним вежлив.
Ничего я не смог получить из его рта, кроме следов зубов. Я думаю, это
была худшая часть моего путешествия - дорога назад, когда я следил за ним
днем и ночью, заставляя его идти за собой с веревкой на шее, пока он не
смирился из-за отсутствия еды и питья. Так я привел его в чернолесье.
Здесь я передал его эльфам, так как мы договорились об этом заранее. И я
был рад избавиться от его общества: уж очень он вонял. Надеюсь, мне
никогда больше не придется смотреть на него. Но пришел Гэндальф, и
начались их долгие разговоры.
- Да, долгие и утомительные, - согласился Гэндальф, - но
небесполезные. Прежде всего, его рассказ о потере Кольца согласуется с
тем, что нам сейчас впервые открыто рассказал Бильбо. Но я узнал также,
что Кольцо Голлума досталось ему из великой реки вблизи полей радости. Я
узнал также, что он владел им долго. Множество жизней своего маленького
народа. Власть Кольца продлила его годы много дольше обычной
продолжительности жизни. Но такой властью обладает только великое Кольцо.
А если и этого доказательства недостаточно, Гилдор, то есть еще одно
испытание, которому я подверг его. На этом самом Кольце, которое вы все
видите гладким и круглым, имеется надпись: письмена, о которых говорил
Исилдур, все еще могут быть прочтены, если у кого-нибудь хватит силы воли
бросить Кольцо на время в огонь. Я сделал это, и вот что прочел.
Аш наэг дурбатулук, аш наэг димбатул
Аш наэг тракатулук агх бурзум-ищ кримпатул.
Голос чародея поразительно изменился. Он внезапно стал угрожающим,
властным, твердым, как камень. Тень, казалось, легла на полуденное солнце,
и на пороге на мгновение сгустилась тьма. Все вздрогнули, а эльфы закрыли
уши.
- Никогда раньше никто не осмеливался произносить слова этого языка в
Имладрисе, Гэндальф Серый, - сказал Элронд, когда уже тень прошла, и все с
облегчением вздохнули.
- Будем надеяться, что больше этого не произойдет никогда, - ответил
Гэндальф. - И тем не менее я не прошу у вас прощения, мастер Элронд. Ибо
если мы не хотим, чтобы вскоре этот язык звучал во всех уголках запада,
все должны понять: эта вещь действительно то, чем ее считают мудрые, -
сокровище врага, преисполненное всей его злобой, в нем заключена большая
часть его силы. К нам из черных годов дошли слова, услышав которые кузнецы
Эрегиона поняли, что они преданы:
А одно, Всесильное - Властелину Мордора,
Чтоб соединить их, чтоб лишить их воли,
Чтоб навек объединить в их земной юдоли
Под владычеством всесильным Властелина Мордора
Знайте также, друзья, что я еще кое-что узнал у Голлума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
прежние дни члены моего клана часто бывали здесь, но больше всего Саруман.
Он часто и подолгу гостил у владык города. Владыка Денетор принял меня
менее приветливо, чем в прежние дни, и очень неохотно разрешил осмотреть
груды свитков и книг.
"Если вы действительно ищете только, как вы говорите, записи о
древних днях и об основании города, читайте! Ибо, по моему мнению, то, что
было, менее темно, чем то, что будет, а меня больше заботит будущее. Но
даже если вы более искусны, чем Саруман, который долго изучал мою
библиотеку, вы не найдете ничего, что было бы неизвестно мне - я знаю все,
что касается сказания об этом городе."
Так сказал Денетор. И однако в его грудах лежит множество записей,
которые теперь мало кто может прочесть, потому что их письмена и языки
темны для потомков. И, Боромир, в Минас Тирите лежит непрочитанный никем,
кроме Сарумана и меня, свиток, написанный самим Исилдуром. Ибо Исилдур не
отправился прямо на север из Мордора, как рассказывают некоторые.
- Некоторые на севере, возможно, - вмешался Боромир. - В Гондоре все
знают, что вначале он отправился в Минас Анор и жил там со своим
племянником Менелдилом, давая ему наставления, прежде чем передать ему
управление южным королевством. В это время он вырастил здесь последний
отросток белого дерева в память о своем отце и брате.
- И в это же время он написал свиток, - сказал Гэндальф, - и об этом
не помнят в Гондоре, кажется. Ибо этот свиток имеет отношение к Кольцу, и
вот что в нем говорится:
Великое Кольцо будет наследием северного королевства, но записи об
этом должны быть оставлены в Гондоре, где также живут потомки Элендила,
пока не придет время, когда память об этих событиях потускнеет...
И после этих слов Исилдур описывает Кольцо таким, каким он его нашел:
Оно было горячее, когда я в первый раз взял его, горячее, как
пылающий уголь, и моя рука была обожжена, так что я усомнился, пройдет ли
когда-нибудь боль. Но постепенно оно остывало и, казалось, сморщилось,
хотя ни его форма, ни красота не изменились. А надписи на нем, которые
вначале были так же ясны, как алое пламя, с трудом теперь различимы. Они
написаны в старой манере Эрегиона, так как в Мордоре не знают букв для
такой тонкой работы: но язык надписи мне не известен. Мне кажется, что это
язык черной земли, грубый и отвратительный. Какие злые мысли здесь
записаны, я не знаю, но снимаю копию с надписи, пока она совсем не
поблекла. Кольцо, может быть, несет жар руки Саурона, которая была черна и
однако горела, как огонь. Ею же был убит Гил-Гэлад. Может, если Кольцо
вновь накалить, письмена станут снова видны. Но я не буду рисковать: из
всех изделий Саурона это самое прекрасное. Оно уже драгоценно для меня,
хотя заплатил я за него великой болью.
Когда я прочел эти слова, мои поиски были окончены. Ибо надпись, как
и предполагал Исилдур, была сделана на языке Мордора и слуг башни. И было
известно ее содержание. В те дни, когда Саурон впервые надел Кольцо,
Келебримбор, создатель трех колец, заподозрил его, услышал, как он
произносит эти слова, и таким образом была открыта его злая сущность.
Я немедленно распрощался с Денетором, но когда я отправился на север,
до меня дошли из Лориена вести, что Арагорн проходил этим путем и что он
разыскал создание по имени Голлум. Поэтому я решил увидеться с ним и
выслушать его рассказ. Я даже не смел гадать, какие смертельные опасности
он преодолел в одиночку...
- О них незачем рассказывать, - сказал Арагорн. - Если человеку нужно
пройти в виду Черных Ворот или топтать цветы в долине Моргула, ему нужно
готовиться к опасностям. Я тоже в конце концов отчаялся и решил
возвращаться домой. И тут, благодаря случайной удаче, я увидел то, что
искал: следы мягких ног на илистом берегу пруда. След был свежий и вел не
к Мордору, а от него. По краям мертвых болот шел я по нему и наконец
нашел. Блуждая среди стоячих озер, глядя в воду до самого наступления
тьмы, я поймал его, Голлума. Он был вымазан зеленой слизью. Боюсь, что он
никогда не сможет полюбить меня: он меня укусил, я не был с ним вежлив.
Ничего я не смог получить из его рта, кроме следов зубов. Я думаю, это
была худшая часть моего путешествия - дорога назад, когда я следил за ним
днем и ночью, заставляя его идти за собой с веревкой на шее, пока он не
смирился из-за отсутствия еды и питья. Так я привел его в чернолесье.
Здесь я передал его эльфам, так как мы договорились об этом заранее. И я
был рад избавиться от его общества: уж очень он вонял. Надеюсь, мне
никогда больше не придется смотреть на него. Но пришел Гэндальф, и
начались их долгие разговоры.
- Да, долгие и утомительные, - согласился Гэндальф, - но
небесполезные. Прежде всего, его рассказ о потере Кольца согласуется с
тем, что нам сейчас впервые открыто рассказал Бильбо. Но я узнал также,
что Кольцо Голлума досталось ему из великой реки вблизи полей радости. Я
узнал также, что он владел им долго. Множество жизней своего маленького
народа. Власть Кольца продлила его годы много дольше обычной
продолжительности жизни. Но такой властью обладает только великое Кольцо.
А если и этого доказательства недостаточно, Гилдор, то есть еще одно
испытание, которому я подверг его. На этом самом Кольце, которое вы все
видите гладким и круглым, имеется надпись: письмена, о которых говорил
Исилдур, все еще могут быть прочтены, если у кого-нибудь хватит силы воли
бросить Кольцо на время в огонь. Я сделал это, и вот что прочел.
Аш наэг дурбатулук, аш наэг димбатул
Аш наэг тракатулук агх бурзум-ищ кримпатул.
Голос чародея поразительно изменился. Он внезапно стал угрожающим,
властным, твердым, как камень. Тень, казалось, легла на полуденное солнце,
и на пороге на мгновение сгустилась тьма. Все вздрогнули, а эльфы закрыли
уши.
- Никогда раньше никто не осмеливался произносить слова этого языка в
Имладрисе, Гэндальф Серый, - сказал Элронд, когда уже тень прошла, и все с
облегчением вздохнули.
- Будем надеяться, что больше этого не произойдет никогда, - ответил
Гэндальф. - И тем не менее я не прошу у вас прощения, мастер Элронд. Ибо
если мы не хотим, чтобы вскоре этот язык звучал во всех уголках запада,
все должны понять: эта вещь действительно то, чем ее считают мудрые, -
сокровище врага, преисполненное всей его злобой, в нем заключена большая
часть его силы. К нам из черных годов дошли слова, услышав которые кузнецы
Эрегиона поняли, что они преданы:
А одно, Всесильное - Властелину Мордора,
Чтоб соединить их, чтоб лишить их воли,
Чтоб навек объединить в их земной юдоли
Под владычеством всесильным Властелина Мордора
Знайте также, друзья, что я еще кое-что узнал у Голлума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141