Для нас не существует слово "можно". Вместо него
употребляется "нужно". Сколько организм требует, столько и нужно.
Дозирование очень скоро дойдет до автоматизма. А теперь ступай, умойся.
Тебя ждет "роскошь человеческого общения" - как выразился один писатель из
"наших".
Летягин, обрадовавшись простой задаче, стал драить запущенную
физиономию, а Трофим тем временем читал вслух из чудом завалявшегося тома
энциклопедии "Брокгауз".
- Вампир, слово неизвестного происхождения... и не стыдно им, узнать
надо было... На Запад Европы пришло из Германии, куда, в свою очередь,
перенято было от славян... Слышь, Георгий, западники все от нас тянут...
Двояко произносится в славянских наречиях: вампир и упырь... Ну, Брокгауз,
ну, козел! Упыри ведь - это чистые контактники, а вампиры - специалисты
бесконтактного слизывания. То-то... Что же чирикают лишь про слова, да про
термины?.. А вот и про нас... Мы, дескать, мертвецы, встаем из могилы,
высасываем, понимаешь, кровь у спящих людей... Тьфу, дешевое повидло...
Думали нас унизить, да только сами обделались. "Могилой" окрестили
девятимерную среду, в которой возбуждается волна преобразований. Стыдно,
товарищи, есть же прекрасное имя - "воронка". "Вставание" - куда ни шло,
сойдет, применительно к процессу осознания своей подлинной сущности. Но
эти грязные завистники "мертвецом" называют человека, пробуждающегося к
новой жизни! И доноры, между прочим, - не "спящие люди", а успокоенные
действием зова. Под конец репрессивная часть, как же без нее. Отрезать
голову, пронзить осиновым колом - это они умеют, палачи...
- Не плачьте, лучше попейте кровушки, Трофим Терентьевич, - стал
утешать расстроившегося вампира Летягин, - все утрясется, вы сами
палачи...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. И ОН ТОЖЕ
Давно известно, если вы вошли в комнату и находящиеся в ней люди
резко стихли, словно выключенное вдруг радио, значит, они говорили о вас.
Летягин еще за дверью услышал, как сослуживцы на разные лады склоняют его
имя: Летягин, Летягина, Летягину, о Летягине... Но дальше народная примета
пробуксовала - встретили его появление не молчанием, а смехом и криками:
"браво", "бис". В комнате были Лукреция Андреевна, экономист, Галина,
ведущий специалист, Николай Евсеевич, начальник сектора, и некоторые
другие лица, не играющие большого значения.
Когда Летягин приблизился к Николаю Евсеевичу на расстояние удара,
тот встал, чтобы иметь над подчиненным физическое превосходство в росте.
Кое-кто из остряков посоветовал опоздавшему: "Голову положи под ладонь
начальника, один башмак скинь, "Возвращение блудного сына" называется".
Николай Евсеевич сказал в частности:
- Я не буду впрямую затрагивать дисциплинарный вопрос - премии вам и
так не видать. Но для вас, Летягин, строгое выполнение режимных требований
- единственное спасение. Вы на других нечего смотреть.
- А чего на них смотреть? И так тошно, - сказал Летягин и вдобавок
оскорбил дам.
- Стопроцентное прилежание. Лбом, горбом и задницей, - определил
жизненную программу неценного работника Николай Евсеевич.
- И чем? - не понял слишком напряженно вслушивающийся Летягин.
Николай Евсеевич повторить уже не решился.
- И пером, - находчиво произнес он.
- В заднице, - скаламбурил кто-то.
Николай Евсеевич отмахнулся от помехи, как от назойливой мухи, но
Летягина из когтей не выпустил. Речь его лилась плавно, от общего к
частному, от воззрений к умозаключениям, Летягин раскладывался по
полочкам, и переставал существовать как единое целое:
- ...Вы не можете сделать четко функционирующую программу, как того
требует заказчик, и из-за этого ударяетесь в изыски. Генераторы выхода
придумываете какие-то, а обычную отчетную форму выдать не можете...
- Четко и ясно как раз не получится, Николай Евсеевич, если делать,
что они хотят. Мы должны выдавать полную информацию.
- Мы должны получить денежки по договору. Вы, Летягин,
уподобляетесь...
- Тому танцору, - подсказал кто-то.
- Тому танцору, - повторил Николай Евсеевич, - которому... - он
запнулся и сел, грозно прищурив один глаз, - идите и пишите месячный
отчет.
Съежившийся Летягин жалким шагом отправился на свое место. Трофим уже
был здесь. Под видом связиста, проводящего новую линию, он ковырялся в
стенах, сыпал штукатуркой и поигрывал мягкими согласными в конце слов,
однако одобрение у присутствующих вызывал.
Галина, не вставая с места и не поворачивая головы от стола, сказала
в частности:
- Летягин, я не хочу из-за вас краснеть. Я делала базовые программы,
и люди могут подумать, что система не работает из-за моих ошибок. Я же
просила вас три месяца назад: дайте мне среду для проверки, а вы только
нагло улыбались в ответ. Но я обошлась без вас, Летягин.
- Смотри-ка, без мужика обошлась. Эх ты, Летягин, лентяй, одним
словом. Хватит сидеть на облаке - женщина просит. Ты с ней вечерком
поработай, на кнопочки под кофточкой надави, гы-гы, - вклинился Трофим.
Зардевшись, незамужняя Галина принялась нервно рыться в бумагах.
Лукреция Андреевна, подскочив к Летягину, сказала в частности:
- У сектора от вас одни неприятности. У нас от вас голова болит...
- Ну, что ты, бабуля, расстроилась, "вас-нас". Скоро уже на пенсию, -
подбодрил ее Трофим. - Везет же. С утреца самоварчик поставишь, чайку
сообразишь, да и на печку - попотеть. В обед стопочку смородиновки
примешь... И так далее. Глядишь, уже и до могилки добралась. "И никто-оо
не узнает..."
Лукреция Андреевна стала серой мышкой и, пискнув, юркнула на место.
Но давно уже звучал язвительный хор других коллег.
Летягин не различал слов, до него доходил только их общий смысл: "ни
на что не способен", "виновен". Эти два смысла, сливаясь, рождали картину:
выжженный солнцем карьер, Летягин, задыхаясь от пыли, долбит неподатливую
скальную породу, и осколки камня жалят ему лицо.
- Ну-ка, малый, сходи в сортир. А потом расскажешь, что там на
стенках прочитал, - летягинский стол поплыл куда-то, Трофим добирался до
последнего не облупленного им куска стены.
- Сделай максимум полезного, выйди вон, - дружно тявкнули сослуживцы
на затравленного.
Летягин пошел вон, унылый, как одногорбый верблюд. Вслед за ним
выскочил Трофим.
- Далеко не убегай, сейчас будет опера, действие первое, либретто
народное, - он аккуратненько приоткрыл дверь сектора, - я тебе маленькую
накачку сделаю, чтобы твой глаз заострился и увидел все как есть.
Шлепнула легкая волна, Летягин заглянул в комнату и стал незримым
свидетелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
употребляется "нужно". Сколько организм требует, столько и нужно.
Дозирование очень скоро дойдет до автоматизма. А теперь ступай, умойся.
Тебя ждет "роскошь человеческого общения" - как выразился один писатель из
"наших".
Летягин, обрадовавшись простой задаче, стал драить запущенную
физиономию, а Трофим тем временем читал вслух из чудом завалявшегося тома
энциклопедии "Брокгауз".
- Вампир, слово неизвестного происхождения... и не стыдно им, узнать
надо было... На Запад Европы пришло из Германии, куда, в свою очередь,
перенято было от славян... Слышь, Георгий, западники все от нас тянут...
Двояко произносится в славянских наречиях: вампир и упырь... Ну, Брокгауз,
ну, козел! Упыри ведь - это чистые контактники, а вампиры - специалисты
бесконтактного слизывания. То-то... Что же чирикают лишь про слова, да про
термины?.. А вот и про нас... Мы, дескать, мертвецы, встаем из могилы,
высасываем, понимаешь, кровь у спящих людей... Тьфу, дешевое повидло...
Думали нас унизить, да только сами обделались. "Могилой" окрестили
девятимерную среду, в которой возбуждается волна преобразований. Стыдно,
товарищи, есть же прекрасное имя - "воронка". "Вставание" - куда ни шло,
сойдет, применительно к процессу осознания своей подлинной сущности. Но
эти грязные завистники "мертвецом" называют человека, пробуждающегося к
новой жизни! И доноры, между прочим, - не "спящие люди", а успокоенные
действием зова. Под конец репрессивная часть, как же без нее. Отрезать
голову, пронзить осиновым колом - это они умеют, палачи...
- Не плачьте, лучше попейте кровушки, Трофим Терентьевич, - стал
утешать расстроившегося вампира Летягин, - все утрясется, вы сами
палачи...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. И ОН ТОЖЕ
Давно известно, если вы вошли в комнату и находящиеся в ней люди
резко стихли, словно выключенное вдруг радио, значит, они говорили о вас.
Летягин еще за дверью услышал, как сослуживцы на разные лады склоняют его
имя: Летягин, Летягина, Летягину, о Летягине... Но дальше народная примета
пробуксовала - встретили его появление не молчанием, а смехом и криками:
"браво", "бис". В комнате были Лукреция Андреевна, экономист, Галина,
ведущий специалист, Николай Евсеевич, начальник сектора, и некоторые
другие лица, не играющие большого значения.
Когда Летягин приблизился к Николаю Евсеевичу на расстояние удара,
тот встал, чтобы иметь над подчиненным физическое превосходство в росте.
Кое-кто из остряков посоветовал опоздавшему: "Голову положи под ладонь
начальника, один башмак скинь, "Возвращение блудного сына" называется".
Николай Евсеевич сказал в частности:
- Я не буду впрямую затрагивать дисциплинарный вопрос - премии вам и
так не видать. Но для вас, Летягин, строгое выполнение режимных требований
- единственное спасение. Вы на других нечего смотреть.
- А чего на них смотреть? И так тошно, - сказал Летягин и вдобавок
оскорбил дам.
- Стопроцентное прилежание. Лбом, горбом и задницей, - определил
жизненную программу неценного работника Николай Евсеевич.
- И чем? - не понял слишком напряженно вслушивающийся Летягин.
Николай Евсеевич повторить уже не решился.
- И пером, - находчиво произнес он.
- В заднице, - скаламбурил кто-то.
Николай Евсеевич отмахнулся от помехи, как от назойливой мухи, но
Летягина из когтей не выпустил. Речь его лилась плавно, от общего к
частному, от воззрений к умозаключениям, Летягин раскладывался по
полочкам, и переставал существовать как единое целое:
- ...Вы не можете сделать четко функционирующую программу, как того
требует заказчик, и из-за этого ударяетесь в изыски. Генераторы выхода
придумываете какие-то, а обычную отчетную форму выдать не можете...
- Четко и ясно как раз не получится, Николай Евсеевич, если делать,
что они хотят. Мы должны выдавать полную информацию.
- Мы должны получить денежки по договору. Вы, Летягин,
уподобляетесь...
- Тому танцору, - подсказал кто-то.
- Тому танцору, - повторил Николай Евсеевич, - которому... - он
запнулся и сел, грозно прищурив один глаз, - идите и пишите месячный
отчет.
Съежившийся Летягин жалким шагом отправился на свое место. Трофим уже
был здесь. Под видом связиста, проводящего новую линию, он ковырялся в
стенах, сыпал штукатуркой и поигрывал мягкими согласными в конце слов,
однако одобрение у присутствующих вызывал.
Галина, не вставая с места и не поворачивая головы от стола, сказала
в частности:
- Летягин, я не хочу из-за вас краснеть. Я делала базовые программы,
и люди могут подумать, что система не работает из-за моих ошибок. Я же
просила вас три месяца назад: дайте мне среду для проверки, а вы только
нагло улыбались в ответ. Но я обошлась без вас, Летягин.
- Смотри-ка, без мужика обошлась. Эх ты, Летягин, лентяй, одним
словом. Хватит сидеть на облаке - женщина просит. Ты с ней вечерком
поработай, на кнопочки под кофточкой надави, гы-гы, - вклинился Трофим.
Зардевшись, незамужняя Галина принялась нервно рыться в бумагах.
Лукреция Андреевна, подскочив к Летягину, сказала в частности:
- У сектора от вас одни неприятности. У нас от вас голова болит...
- Ну, что ты, бабуля, расстроилась, "вас-нас". Скоро уже на пенсию, -
подбодрил ее Трофим. - Везет же. С утреца самоварчик поставишь, чайку
сообразишь, да и на печку - попотеть. В обед стопочку смородиновки
примешь... И так далее. Глядишь, уже и до могилки добралась. "И никто-оо
не узнает..."
Лукреция Андреевна стала серой мышкой и, пискнув, юркнула на место.
Но давно уже звучал язвительный хор других коллег.
Летягин не различал слов, до него доходил только их общий смысл: "ни
на что не способен", "виновен". Эти два смысла, сливаясь, рождали картину:
выжженный солнцем карьер, Летягин, задыхаясь от пыли, долбит неподатливую
скальную породу, и осколки камня жалят ему лицо.
- Ну-ка, малый, сходи в сортир. А потом расскажешь, что там на
стенках прочитал, - летягинский стол поплыл куда-то, Трофим добирался до
последнего не облупленного им куска стены.
- Сделай максимум полезного, выйди вон, - дружно тявкнули сослуживцы
на затравленного.
Летягин пошел вон, унылый, как одногорбый верблюд. Вслед за ним
выскочил Трофим.
- Далеко не убегай, сейчас будет опера, действие первое, либретто
народное, - он аккуратненько приоткрыл дверь сектора, - я тебе маленькую
накачку сделаю, чтобы твой глаз заострился и увидел все как есть.
Шлепнула легкая волна, Летягин заглянул в комнату и стал незримым
свидетелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22