- Она для нас ключевая фигура, поэтому хотя бы не
мешай... Или пример Потыкина до тебя еще не дошел?
- Значит, с ним вы поработали, - Летягин вдруг почувствовал, что у
него есть сила, и даже немного уверенности. Он сжал кулаком горсть мелочи
из кармана и ударил Трофима по физиономии, туда, где должен был появиться
хоботок.
Трофим упал. Потом поднялся на четвереньки, пробуя языком состояние
челюсти.
- Ой, выбил, паскуда, - Трофим выплюнул зуб. - Ну, я тебя за это
потопчу всласть.
- Что же, никак драться будете? А еще говорили, что большой ученый,
доктор зверских наук, - Летягин по-деревенски шмыгнул носом. - Только
учтите, зов на меня не подействует.
- Царапаться буду и кусаться без всякого зова, по-лесному, - Трофим
выдал порцию наработанного гиенского смеха. - Сейчас только макияж наведу.
- Я же, можно сказать, ваш ученик, - бодрясь, сыронизировал Летягин.
- Ты плохой ученик, двоечник. А двоечников я ем.
Летягин почувствовал, как рядом прошла мощная волна. Трофим заерзал,
потом его стало крутить, и он прижался к перилам. Лоб поехал назад, а
нижняя часть лица вперед, озаряясь охотничьим блеском кинжало-зубов.
Пиджак лопнул, как воздушный шарик, и за головой вырос здоровый бугор.
Башмаки треснули, и из них показались когти, предав Трофиму немного
нищенский вид. Пятки и основания ладоней оторвались от пола и стали
вытягиваться, а уши, наоборот, исчезли. Летягин смотрел не столько на
проявление рептильного начала в наружности Трофима, сколько на бегущие по
стенам трещины, осыпающиеся ржавчиной перила, падающие, как осенние
листья, куски штукатурки и краски.
Энергия уходила из дома в обретение Трофимом нового тела, словно он
вытащил какую-то затычку. Вихрь забирал из окружающего вещества свет,
погружая его в мертвую черноту и втягивался в вампира.
Летягин услышал совершенно незнакомый голос: "Выйди взглядом из
воронки. Выше, поднимись выше". Летягину казалось, что он бежит,
преодолевая наклон поверхности, что он карабкается, цепляясь ногтями и
зубами за малейшую выемку. Ему очень хотелось узнать, а что же там, за
верхним горизонтом воронки. И, наконец, он увидел огромное небо в
фиолетовых сполохах. Хотя стены стали совершенно отвесными, он уже летел и
скоро вырвался наружу. В одно мгновение воронка стала оспинкой на
поверхности текущей тверди, а он уже мчался ввысь сквозь вереницу образов,
каждый из которых немного отличался от другого. Складываясь вместе, они
напоминали причудливый изогнутый тоннель, а может, и лестницу в небо.
В этом тоннеле было то, что могло стать костями, сочленениями,
мускулами, артериями, кожей, знаниями. Каждая точка будущего вещества
разрасталась, притягивая или отталкивая другую по законам возможных
устойчивостей в непрерывном общении. И вдруг остановка, тоннель исчез,
полет прекратился.
Он сделал несколько шагов своими четырьмя лапами и повел рубленой
мордой по сторонам. Ощутил новое тело и новую силу. Ему понравилось.
Внутрь проник не касающийся его разговор.
"Откуда взялся этот саблезубый ящер с картинки из детской книжки?
Шеф, у вас там что-то расфокусировалось."
- Трофим, ты не прав. Гражданин Летягин, к твоему сожалению, сам
возбуждает волну. Скажи спасибо, что он не стал тиранозавром.
- Сергей Петрович, а мне-то что делать?
- Выплюнь жало и тикай. Или пади в неравном бою. Слепим памятник из
фарша, который он из тебя накрутит. Будем поклоняться, цветы носить...
Саблезубый Летягин заметил, что какая-то мелкая рептилия с плоским
телом упала на передние лапы и собирается подпрыгнуть, чтобы цапнуть за
горло. Он шлепнул гадину по низколобому черепу. Та взвизгнула и стала
аккуратно отползать.
Воронка больше, чем когда-либо, напоминала язву. Горловина давила
вечным забвением. Но страх остался за пределами преобразованного Летягина.
"Спущусь. Засыплю. Поставлю ограды. Только чтобы не падали в яму люди
и дома", - принял он постановление.
"И Катеньку, колдобину, не забудь прихватить с собой, - мигом
отозвался ядовитый голос Трофима. - Будет вместо предупреждающего
столба... Ой, когда пойдеть-то? Котомочку надобно собрать с провизией, да
сразу не давать. А то здеся и схарчит. Разве на такую харю напасесси?..
Говорил ему, дружи с головой. Воронка затянет ведь, как щенка, разве что
обделаться успеет".
Голос погас, как огонек догоревшей бумажки. Осталась только воронка и
туман, лениво текущий вдоль ее стенок и вниз. Туман гладил и царапал
шкуру, колол или щекотал морду саблезубого Летягина, и тому казалось, что
это отработанные жизни, гонимые силами засасывания, тянутся к своему
концу, еще сохраняя мысли и чувства - как свежий покойник остатки
телесного тепла.
Идти было трудно, когти стачивались о наждак поверхности. Приходилось
выбирать не прямой путь, двигаться кругами. Общественного времени он не
ощущал - израсходовался, может, час, а может, и неделя. Не исключено, что
в первичном пространстве Летягин не сдвинулся с места или просто спустился
в подвал дома номер тридцать по Малой Албанской. Оглянулся он только раз -
когда надо. Его догонял Сергей Петрович. У того было червеобразное тело,
которым он пользовался с замечательным умением. Именно от этого умения, а
не от неожиданного внешнего вида, даже привыкшего ко многому Летягина
несколько замутило. Однако, он не мог не оценить преимуществ движения по
наклонной, которые имел извивающийся Сергей Петрович.
- Не удивляйтесь, дорогой мой Летягин, тому, что я сейчас заявлю, -
непринужденно вступил в разговор червь. - Как пишут в прессе, меня никак
не заподозришь в особых симпатиях к воронке и поощряемому ей вампиризму.
Но я был милосерден и не мог бросить в несчастье Трофима и его товарищей.
Я был одинок и не мог скакать в лобовую атаку. Моим делом стало
преодоление вампиризма через сам вампиризм. Ведь это явление могло
расширить кругозор, в какой-то степени развить простых грубых людей - и
отмереть со временем. Даже когда вы, Летягин, появились на моем горизонте
- я не сразу поверил, что вы мой коллега и друг...
- И решил сделать из меня калеку и труп. Как из Васи...
В ответ Сергей Петрович сумел передать волнение и скорбь.
- Потыкин - трагический урок нам всем. Василия так горячо и искренне
хотели сделать членом круга, что в пылу нетерпения решили немного поломать
его упрямство. Обнять, так сказать, покрепче. Дескать, одна-две обработки,
и он, как миленький, придет к нам. Но сердечко оказалось послабее воли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
мешай... Или пример Потыкина до тебя еще не дошел?
- Значит, с ним вы поработали, - Летягин вдруг почувствовал, что у
него есть сила, и даже немного уверенности. Он сжал кулаком горсть мелочи
из кармана и ударил Трофима по физиономии, туда, где должен был появиться
хоботок.
Трофим упал. Потом поднялся на четвереньки, пробуя языком состояние
челюсти.
- Ой, выбил, паскуда, - Трофим выплюнул зуб. - Ну, я тебя за это
потопчу всласть.
- Что же, никак драться будете? А еще говорили, что большой ученый,
доктор зверских наук, - Летягин по-деревенски шмыгнул носом. - Только
учтите, зов на меня не подействует.
- Царапаться буду и кусаться без всякого зова, по-лесному, - Трофим
выдал порцию наработанного гиенского смеха. - Сейчас только макияж наведу.
- Я же, можно сказать, ваш ученик, - бодрясь, сыронизировал Летягин.
- Ты плохой ученик, двоечник. А двоечников я ем.
Летягин почувствовал, как рядом прошла мощная волна. Трофим заерзал,
потом его стало крутить, и он прижался к перилам. Лоб поехал назад, а
нижняя часть лица вперед, озаряясь охотничьим блеском кинжало-зубов.
Пиджак лопнул, как воздушный шарик, и за головой вырос здоровый бугор.
Башмаки треснули, и из них показались когти, предав Трофиму немного
нищенский вид. Пятки и основания ладоней оторвались от пола и стали
вытягиваться, а уши, наоборот, исчезли. Летягин смотрел не столько на
проявление рептильного начала в наружности Трофима, сколько на бегущие по
стенам трещины, осыпающиеся ржавчиной перила, падающие, как осенние
листья, куски штукатурки и краски.
Энергия уходила из дома в обретение Трофимом нового тела, словно он
вытащил какую-то затычку. Вихрь забирал из окружающего вещества свет,
погружая его в мертвую черноту и втягивался в вампира.
Летягин услышал совершенно незнакомый голос: "Выйди взглядом из
воронки. Выше, поднимись выше". Летягину казалось, что он бежит,
преодолевая наклон поверхности, что он карабкается, цепляясь ногтями и
зубами за малейшую выемку. Ему очень хотелось узнать, а что же там, за
верхним горизонтом воронки. И, наконец, он увидел огромное небо в
фиолетовых сполохах. Хотя стены стали совершенно отвесными, он уже летел и
скоро вырвался наружу. В одно мгновение воронка стала оспинкой на
поверхности текущей тверди, а он уже мчался ввысь сквозь вереницу образов,
каждый из которых немного отличался от другого. Складываясь вместе, они
напоминали причудливый изогнутый тоннель, а может, и лестницу в небо.
В этом тоннеле было то, что могло стать костями, сочленениями,
мускулами, артериями, кожей, знаниями. Каждая точка будущего вещества
разрасталась, притягивая или отталкивая другую по законам возможных
устойчивостей в непрерывном общении. И вдруг остановка, тоннель исчез,
полет прекратился.
Он сделал несколько шагов своими четырьмя лапами и повел рубленой
мордой по сторонам. Ощутил новое тело и новую силу. Ему понравилось.
Внутрь проник не касающийся его разговор.
"Откуда взялся этот саблезубый ящер с картинки из детской книжки?
Шеф, у вас там что-то расфокусировалось."
- Трофим, ты не прав. Гражданин Летягин, к твоему сожалению, сам
возбуждает волну. Скажи спасибо, что он не стал тиранозавром.
- Сергей Петрович, а мне-то что делать?
- Выплюнь жало и тикай. Или пади в неравном бою. Слепим памятник из
фарша, который он из тебя накрутит. Будем поклоняться, цветы носить...
Саблезубый Летягин заметил, что какая-то мелкая рептилия с плоским
телом упала на передние лапы и собирается подпрыгнуть, чтобы цапнуть за
горло. Он шлепнул гадину по низколобому черепу. Та взвизгнула и стала
аккуратно отползать.
Воронка больше, чем когда-либо, напоминала язву. Горловина давила
вечным забвением. Но страх остался за пределами преобразованного Летягина.
"Спущусь. Засыплю. Поставлю ограды. Только чтобы не падали в яму люди
и дома", - принял он постановление.
"И Катеньку, колдобину, не забудь прихватить с собой, - мигом
отозвался ядовитый голос Трофима. - Будет вместо предупреждающего
столба... Ой, когда пойдеть-то? Котомочку надобно собрать с провизией, да
сразу не давать. А то здеся и схарчит. Разве на такую харю напасесси?..
Говорил ему, дружи с головой. Воронка затянет ведь, как щенка, разве что
обделаться успеет".
Голос погас, как огонек догоревшей бумажки. Осталась только воронка и
туман, лениво текущий вдоль ее стенок и вниз. Туман гладил и царапал
шкуру, колол или щекотал морду саблезубого Летягина, и тому казалось, что
это отработанные жизни, гонимые силами засасывания, тянутся к своему
концу, еще сохраняя мысли и чувства - как свежий покойник остатки
телесного тепла.
Идти было трудно, когти стачивались о наждак поверхности. Приходилось
выбирать не прямой путь, двигаться кругами. Общественного времени он не
ощущал - израсходовался, может, час, а может, и неделя. Не исключено, что
в первичном пространстве Летягин не сдвинулся с места или просто спустился
в подвал дома номер тридцать по Малой Албанской. Оглянулся он только раз -
когда надо. Его догонял Сергей Петрович. У того было червеобразное тело,
которым он пользовался с замечательным умением. Именно от этого умения, а
не от неожиданного внешнего вида, даже привыкшего ко многому Летягина
несколько замутило. Однако, он не мог не оценить преимуществ движения по
наклонной, которые имел извивающийся Сергей Петрович.
- Не удивляйтесь, дорогой мой Летягин, тому, что я сейчас заявлю, -
непринужденно вступил в разговор червь. - Как пишут в прессе, меня никак
не заподозришь в особых симпатиях к воронке и поощряемому ей вампиризму.
Но я был милосерден и не мог бросить в несчастье Трофима и его товарищей.
Я был одинок и не мог скакать в лобовую атаку. Моим делом стало
преодоление вампиризма через сам вампиризм. Ведь это явление могло
расширить кругозор, в какой-то степени развить простых грубых людей - и
отмереть со временем. Даже когда вы, Летягин, появились на моем горизонте
- я не сразу поверил, что вы мой коллега и друг...
- И решил сделать из меня калеку и труп. Как из Васи...
В ответ Сергей Петрович сумел передать волнение и скорбь.
- Потыкин - трагический урок нам всем. Василия так горячо и искренне
хотели сделать членом круга, что в пылу нетерпения решили немного поломать
его упрямство. Обнять, так сказать, покрепче. Дескать, одна-две обработки,
и он, как миленький, придет к нам. Но сердечко оказалось послабее воли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22