А
лучше даже не подходите к двери, просто повесьте снаружи табличку
"Трибунал. Предлагаем всем желающим высшую меру наказания".
Летягин мысленно добавил: "И мне-то пуще всего открывать нельзя,
стрелять надо было с порога".
- Екатерина Марковна, я очень благодарен, что вы меня прямо в
прокуратуре ментам не сдали, учли мой "человеческий фактор".
Женщина усадила Летягина за стол, а затем отчитала, как ребенка:
- Это не менты, а такие же люди, как вы, только при исполнении. А
если вы совершите преступное деяние, то я вас обязательно, как вы
выражаетесь, "сдам".
И она принялась разливать чай.
"Ну и подружку ты себе подобрал, нарочно не придумаешь... Зря ты
перед ней какой-то "фактор" из себя корчил - ей менты всего дороже. Да не
теряй ты времени даром на эту мурку, столько зажигалок кругом ходит.
Выбирай угол атаки", - рявкнул нетерпеливый Красноглаз.
- Но ведь правосудие, все государство - это просто машина, хорошо или
плохо отлаженная, - сказал Летягин, глядя на прокуроршины совсем не
карательные руки, намазывающие джем на хлеб.
- Но с этой машиной работают нормальные люди.
- Не с ней, а на нее, - с ведомой только ему тоской добавил Летягин,
- она же оставляет человека один на один со злой силой, и некуда податься.
Это в лучшем случае. В худшем - злая сила садится за рычаги управления
самой машины.
"Разве когда ухаживают, так говорят с женщиной? Приручай ее,
сальные-сусальные словечки подпускай, обещай жениться да большую зарплату
носить - ей только того и надо. Как дозреет, подходи вплотную", - пытался
дирижировать Красноглаз.
- Екатерина Марковна, самое мое большое желание, чтобы потребовали
для меня вышки именно вы, а не кто другой, если я кого-нибудь выпью до дна
или ударю насмерть десятидневным сырком.
- Не рисуйтесь, Летягин, на самом деле вы - типичная жертва. Поэтому
я и впустила вас в дом, - женщина встала из-за стола, - но если с вами
что-нибудь случится... я буду мстить вот этими руками, - она протянула к
гостю свои узкие ладошки.
- Разрешите поблагодарить, - Летягин взял эти ладошки, похожие на
лодочки, своими, как выражалась Нина, "граблями" и прижал к груди.
Екатерина Марковна закрыла глаза.
"Удачно отработали, Летягин, хотя и в странной манере. У нее женское
начало пробудилось, я бы сказал, оттаяло, - тоном знатока заметил Резон, -
сейчас ответственный момент, используйте образовавшуюся доминанту для
раскрытия донора. Организм к развертке почти готов".
"Противно, конечно, что обозвала "жертвой", но сейчас цепенеет, это
факт. Дядя Жора, прессинг по всему полю, блокируй пути отхода, зажимай в
эмоциональный угол", - наяривал Красноглаз.
- Екатерина Марковна, как вы отнесетесь к тому, что я могу внезапно
измениться? - неожиданно поинтересовался Летягин.
"Неуместно", - предупредил Резон.
- Хорошо. То есть плохо, - с закрытыми глазами прошептала она. -
Вообще-то вам лучше быть самим собой...
- Довольным, - подхватил Летягин. - И какой я сам собой? Тот, что
снует с жалким видом между дядей Васей, бабой Машой и Николаем Евсеевичем,
или же тот, кто может заиметь жало и выпить любого совершенно без опаски.
А выпитый, к сожалению или к счастью, ничего и не заметит, лишь опустится
поближе к преисподней, в которой ничего, ни памяти, ни имени, даже котлов
и чертей нет.
- Жало кооперативное, да? - Екатерина Марковна упорно старалась не
понять. - Страшилка для детей. Я не люблю такие игрушки.
- Я тоже не люблю, хотя это не игрушки, а природные инструменты,
которые до поры лежат себе, жрать не просят, в каких-то там
подпространствах, - волна уже подходила, и Летягин слегка встряхнул
Екатерину Марковну. - Я постараюсь запечатлеться сейчас совершенно
определенным образом. И вызывайте сразу милицию - препятствовать не буду.
Ведь я недвусмысленно собираюсь пить вашу кровь.
Женщина открыла глаза, она видела теперь все, и была в полном
сознании.
"Мы пропали. Тюрьма по нам плачет, - зарыдали монстры, - проклятая
истеричка Летягин".
- Нет, не вызову, - твердо заявила она, - теперь я согласна с вами.
Правосудие, действительно, просто машина. Пейте мою кровь, - Екатерина
Марковна расстегнула верхнюю пуговку и откинула голову назад, - и делайте
это всегда, когда вам требуется. Стану я заслуженный донор республики.
- Я вам нравлюсь, - прохрипел непослушным ртом Летягин. - Не
обращайте внимания. Это действие зова.
- Нравитесь? Да скорее понравится испорченный мусоропровод, чем вы, -
она рассмеялась. - Давайте же, если вы не трус!
"Желание дамы - закон, Георгий Тимофеевич", - галантно заметил Резон.
"Елки, первый раз такое", - растрогался Красноглаз.
Комната пошла щелями, в нее проник сумеречный свет воронки, Летягину
стало труднее держаться на ногах, Красноглаз вис на нем, тянул его к
поверхности.
"Прости меня, Катя, - мысленно сказал Георгий, - но я изнемог."
И вдруг она откликнулась, включилась на той же частоте, слова пришли
к нему в грудь через ее руки:
"Кажется, я вижу, вижу твоими глазами. Мы можем держаться. Не потеряй
меня сейчас."
И она не стала красным кустом, а он не стал зверем. Они были
непоколебимы, а Красноглаза и Резона, двух тварей, унесло вниз словно
снежной лавиной. И вдвоем они видели загон - цепь вампиров, между которыми
незрячими овоидами катались люди. Попавшие в окружение не могли найти
прорех в этой цепи, и опускались все ниже и ниже, пока не исчезали в
чавкающей горловине. А потом воронка задрожала и рассыпалась, Летягин
снова воссоединил взглядом комнату Екатерины Марковны, руки ее были
по-прежнему на его груди. Он ощутил какое-то напряжение ссади и резко
обернулся. Крадучись, к ним подходил Трофим, с выдвинутой вперед челюстью.
Однако, лицо вампира мгновенно приняло дружелюбное выражение.
- Ай, а я хотел поиграть в "угадайка". Ну, извините, извините, я не
знал, что у вас тут прорыв на любовном фронте. Он испытывал к ней, она к
нему, того глубокого чувства...
Екатерина Марковна смутилась и отошла к окну.
- Дружочек Жора, пошли. Уже поздно. Когда ухаживают, так поздно не
сидят.
И Трофим, плавно помахав рукой, вывел Летягина на лестничную
площадку.
- Ты что же, не собираешься ее пить? - спросил он.
- Нет, - сплюнул ему на ботинок Летягин.
- Хочется отдохнуть, понимаю. Тогда это сделаю я. Трофим Терентьевич
всегда крайний.
- Какое тебе дело? - с угрозой произнес Летягин, - возвращайся к
своему хозяину и скажи, пусть меня карает, но ее оставит в покое.
- Какие мы благородные, - дурашливо залепетал Трофим, - прямо
просимся на картину Дейнеки - юноша защищает девушку от наезда самосвала,
- потом басисто добавил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
лучше даже не подходите к двери, просто повесьте снаружи табличку
"Трибунал. Предлагаем всем желающим высшую меру наказания".
Летягин мысленно добавил: "И мне-то пуще всего открывать нельзя,
стрелять надо было с порога".
- Екатерина Марковна, я очень благодарен, что вы меня прямо в
прокуратуре ментам не сдали, учли мой "человеческий фактор".
Женщина усадила Летягина за стол, а затем отчитала, как ребенка:
- Это не менты, а такие же люди, как вы, только при исполнении. А
если вы совершите преступное деяние, то я вас обязательно, как вы
выражаетесь, "сдам".
И она принялась разливать чай.
"Ну и подружку ты себе подобрал, нарочно не придумаешь... Зря ты
перед ней какой-то "фактор" из себя корчил - ей менты всего дороже. Да не
теряй ты времени даром на эту мурку, столько зажигалок кругом ходит.
Выбирай угол атаки", - рявкнул нетерпеливый Красноглаз.
- Но ведь правосудие, все государство - это просто машина, хорошо или
плохо отлаженная, - сказал Летягин, глядя на прокуроршины совсем не
карательные руки, намазывающие джем на хлеб.
- Но с этой машиной работают нормальные люди.
- Не с ней, а на нее, - с ведомой только ему тоской добавил Летягин,
- она же оставляет человека один на один со злой силой, и некуда податься.
Это в лучшем случае. В худшем - злая сила садится за рычаги управления
самой машины.
"Разве когда ухаживают, так говорят с женщиной? Приручай ее,
сальные-сусальные словечки подпускай, обещай жениться да большую зарплату
носить - ей только того и надо. Как дозреет, подходи вплотную", - пытался
дирижировать Красноглаз.
- Екатерина Марковна, самое мое большое желание, чтобы потребовали
для меня вышки именно вы, а не кто другой, если я кого-нибудь выпью до дна
или ударю насмерть десятидневным сырком.
- Не рисуйтесь, Летягин, на самом деле вы - типичная жертва. Поэтому
я и впустила вас в дом, - женщина встала из-за стола, - но если с вами
что-нибудь случится... я буду мстить вот этими руками, - она протянула к
гостю свои узкие ладошки.
- Разрешите поблагодарить, - Летягин взял эти ладошки, похожие на
лодочки, своими, как выражалась Нина, "граблями" и прижал к груди.
Екатерина Марковна закрыла глаза.
"Удачно отработали, Летягин, хотя и в странной манере. У нее женское
начало пробудилось, я бы сказал, оттаяло, - тоном знатока заметил Резон, -
сейчас ответственный момент, используйте образовавшуюся доминанту для
раскрытия донора. Организм к развертке почти готов".
"Противно, конечно, что обозвала "жертвой", но сейчас цепенеет, это
факт. Дядя Жора, прессинг по всему полю, блокируй пути отхода, зажимай в
эмоциональный угол", - наяривал Красноглаз.
- Екатерина Марковна, как вы отнесетесь к тому, что я могу внезапно
измениться? - неожиданно поинтересовался Летягин.
"Неуместно", - предупредил Резон.
- Хорошо. То есть плохо, - с закрытыми глазами прошептала она. -
Вообще-то вам лучше быть самим собой...
- Довольным, - подхватил Летягин. - И какой я сам собой? Тот, что
снует с жалким видом между дядей Васей, бабой Машой и Николаем Евсеевичем,
или же тот, кто может заиметь жало и выпить любого совершенно без опаски.
А выпитый, к сожалению или к счастью, ничего и не заметит, лишь опустится
поближе к преисподней, в которой ничего, ни памяти, ни имени, даже котлов
и чертей нет.
- Жало кооперативное, да? - Екатерина Марковна упорно старалась не
понять. - Страшилка для детей. Я не люблю такие игрушки.
- Я тоже не люблю, хотя это не игрушки, а природные инструменты,
которые до поры лежат себе, жрать не просят, в каких-то там
подпространствах, - волна уже подходила, и Летягин слегка встряхнул
Екатерину Марковну. - Я постараюсь запечатлеться сейчас совершенно
определенным образом. И вызывайте сразу милицию - препятствовать не буду.
Ведь я недвусмысленно собираюсь пить вашу кровь.
Женщина открыла глаза, она видела теперь все, и была в полном
сознании.
"Мы пропали. Тюрьма по нам плачет, - зарыдали монстры, - проклятая
истеричка Летягин".
- Нет, не вызову, - твердо заявила она, - теперь я согласна с вами.
Правосудие, действительно, просто машина. Пейте мою кровь, - Екатерина
Марковна расстегнула верхнюю пуговку и откинула голову назад, - и делайте
это всегда, когда вам требуется. Стану я заслуженный донор республики.
- Я вам нравлюсь, - прохрипел непослушным ртом Летягин. - Не
обращайте внимания. Это действие зова.
- Нравитесь? Да скорее понравится испорченный мусоропровод, чем вы, -
она рассмеялась. - Давайте же, если вы не трус!
"Желание дамы - закон, Георгий Тимофеевич", - галантно заметил Резон.
"Елки, первый раз такое", - растрогался Красноглаз.
Комната пошла щелями, в нее проник сумеречный свет воронки, Летягину
стало труднее держаться на ногах, Красноглаз вис на нем, тянул его к
поверхности.
"Прости меня, Катя, - мысленно сказал Георгий, - но я изнемог."
И вдруг она откликнулась, включилась на той же частоте, слова пришли
к нему в грудь через ее руки:
"Кажется, я вижу, вижу твоими глазами. Мы можем держаться. Не потеряй
меня сейчас."
И она не стала красным кустом, а он не стал зверем. Они были
непоколебимы, а Красноглаза и Резона, двух тварей, унесло вниз словно
снежной лавиной. И вдвоем они видели загон - цепь вампиров, между которыми
незрячими овоидами катались люди. Попавшие в окружение не могли найти
прорех в этой цепи, и опускались все ниже и ниже, пока не исчезали в
чавкающей горловине. А потом воронка задрожала и рассыпалась, Летягин
снова воссоединил взглядом комнату Екатерины Марковны, руки ее были
по-прежнему на его груди. Он ощутил какое-то напряжение ссади и резко
обернулся. Крадучись, к ним подходил Трофим, с выдвинутой вперед челюстью.
Однако, лицо вампира мгновенно приняло дружелюбное выражение.
- Ай, а я хотел поиграть в "угадайка". Ну, извините, извините, я не
знал, что у вас тут прорыв на любовном фронте. Он испытывал к ней, она к
нему, того глубокого чувства...
Екатерина Марковна смутилась и отошла к окну.
- Дружочек Жора, пошли. Уже поздно. Когда ухаживают, так поздно не
сидят.
И Трофим, плавно помахав рукой, вывел Летягина на лестничную
площадку.
- Ты что же, не собираешься ее пить? - спросил он.
- Нет, - сплюнул ему на ботинок Летягин.
- Хочется отдохнуть, понимаю. Тогда это сделаю я. Трофим Терентьевич
всегда крайний.
- Какое тебе дело? - с угрозой произнес Летягин, - возвращайся к
своему хозяину и скажи, пусть меня карает, но ее оставит в покое.
- Какие мы благородные, - дурашливо залепетал Трофим, - прямо
просимся на картину Дейнеки - юноша защищает девушку от наезда самосвала,
- потом басисто добавил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22