На улице действительно немного полегчало. Летягин шел и ровно ничем
не отличался от остальных людей. Вначале. Потом, правда, остановился и на
собственное удивление прилип к витрине мясного отдела магазина, на
которой, естественно, вместо мяса висели соответствующие картинки.
Очертания и названия кусков мало соответствовали направлению критического
реализма, и уж тем более цвет, фальшиво бодренький, красный-красный. Но
именно он и привлек внимание Летягина, вернее, какой-то его части. Та
самая часть пришла в восторг и разговелась грезами, отнюдь не
свойственными Летягину в целом. Мыслеобразы стали обволакивать его,
образуя панорамный кинозал на одну персону.
Георгий увидел заколотого тельца, похожего на серую кляксу, сияющую
на этом фоне рану, из которой сочился дымный алый ручеек. Из глубины
булькающей, как наваристый борщ, мглы вылетали и лопались пузыри, открывая
грубые ноздри, ощеренные пасти, низкие морщинистые лбы и срезанные
дегенеративные подбородки. Рожи изо всех своих подлых сил лезли к тельцу.
Бодая друг друга, скуля от нетерпения, припадали к ране и ручейку, жадно
хлебали - и утончались, светлели. Вырисовывались изящно очерченные носы и
подбородки, гладкие лица, узкие злые губы. Летягин почувствовал, что некой
частью и он находился там, в видении, и ему тоже надо. Это было подобно
включению штепселя в розетку. Он на одно мгновение поддался порыву, всего
на одно мгновение, и...
Раздался звон, плеснуло мыслями по сотрясенной голове. Летягин прянул
назад и ощутил спиной обращенные на него взгляды прохожих.
- Откуда только такие приезжают. И все им мяса, мяса. Утробы
ненасытные...
- Эн нет. Этот местного разлива. Физиономия на обезьянью задницу
похожа. Из табуретки, наверное, гонит, Самоделкин хренов...
- Гражданин, вам плохо? Ему плохо!
- Ему очень хорошо... Только спать пора...
- Товарищ, ваши документы.
На этот раз пришлось обернуться. Сержант, скептически оглядев
наружность Летягина, смешком встретил протянутый в открытом виде служебный
пропуск.
- Фокусничаешь, - сказал правоохранитель краем рта и положил пропуск
себе в карман, - пойдем-ка в отделение, - и положил гирю ладони на плечо
Летягина.
"Почему именно я?" - спрашивал себя Летягин, маясь на жесткой скамье
в ожидании "обслуживания". Как и большинство хороших вопросов, этот не
имел грамотного ответа.
Размышления были прерваны сержантом, который ввел Летягина в закуток,
где сидел участковый - лейтенант Батищев, и представил как
бездокументного, пьяного гражданина, желающего разбить витрину.
- Фамилия, - лейтенант бросил взгляд птицы, питающейся падалью.
- Летягин Георгий Тимофеевич, 29 полных лет, русский, - бойко
затараторил задержанный, пытаясь произвести благоприятное впечатление, -
образование среднее специальное, родился в поселке Горловка
Лебяжинского...
- Помолчи, - почти грустно сказал лейтенант и стал заполнять бумаги,
- видишь, тут люди работают.
Наверное, участковый знал о Летягине больше, чем сам Летягин, поэтому
задал первый вопрос после того, как исписал полстраницы.
- Давно пьешь?
- Товарищ лейтенант, какое-то недоразумение, я - Летягин Георгий
Тимофеевич, никогда у вас, так сказать, на учете не стоял.
- Вот это и плохо, вот это упущение с нашей стороны, - оживился
лейтенант. - Взяли бы мы тебя на контроль раньше, сегодня бы ты не пытался
у нас витрину разбить и, может быть, вообще находился в другом месте...
Постой! Летягин, говоришь, тебя зовут...
Медленно, но верно закрутились колеса, и телега лейтенантской памяти
проследовала до остановок под названием "Потыкин" и "Дубилова". Так,
Летягин, потыкинский дружок, плохой квартиросъемщик, вредящий соседке -
миленькой пампушке Дубиловой.
Лейтенант внезапно встал и скрылся за дверью. Появился он только
через психологически тяжелых для Летягина полчаса.
- Есть у меня сомнения, гражданин хороший, на законных ли основаниях
были вы прописаны на занимаемой вами жилплощади. Где вы находились 25
апреля 19... года?
Летягин опешил, но загадка далась ему сравнительно легко.
- Скорее всего, в рейсе.
- А прописаны вы были именно 25-го апреля.
Что мог сказать Летягин - ордер не мог ждать, и все операции за него
проделал Потыкин.
- Сколько вы ему заплатили?
- За что? Мог он, конечно, пятерку стрельнуть. А потом, в основном, я
у него.
- А не был ли вызван ваш визит к Потыкину 10 сентября, накануне его
смерти, неурегулированными денежными спорами? Поссорились ли вы в тот
вечер? - не обращая внимания на возражения соцвреда продолжал лейтенант.
Он так вошел в роль, что речь его стала напоминать звуковую дорожку
какого-то кинофильма.
Летягин пугался, пугался и вдруг понял, что пугаться дальше некуда.
Вдруг страшно захотелось, чтобы жирный боров лейтенант лежал полуживой
тушей, как привидевшийся у витрины телец. "И пусть все уроды хлебают - не
жалко. Потом перевязать и на поправку".
- Вы очень тонко ведете следствие, - вдруг заявил Летягин - это у
вас, конечно, прирожденное. Как жаль, что ничего уголовного я не содеял и
не могу дать проявиться вашему таланту в полной мере. Даже совершенные
мною административные нарушения не могут быть покараны, в чем виноваты
бюрократическая гниль в порочном союзе с так называемым бардаком. Я ведь
вам принесу любую справку, что был здесь или, допустим, на Луне. Все
схвачено. Честному милиционеру связаны руки и ноги...
Летягин говорил и удивлялся, откуда в нем способности к лести и
вранью. Порой он не находил новых фраз и повторял старые, но лейтенант
только кивал, а потом и кивать перестал, а клюнул носом и замер. Летягин
уже растерялся, гипнотический дар и поэзия заклинаний никогда не числились
за ним, скорее, наоборот.
- Учтите, товарищ угомонился ненадолго, но если сотворить то, что
велит ваша совесть, сделается он тихий и послушный, - сказал издалека, а
может, изнутри очень резонный голос, - вокруг ведь никого. Отличный
момент.
- Цапай мента, цапай, пока не поздно, - возник еще один невидимый
собеседник, весьма истеричный и злой.
- Кто вы? - простодушно спросил Летягин.
- Мы - твоя совесть, - слаженным дуэтом ответили голоса.
Летягин всполошился - псих-заболевание стремительно прогрессировало.
Но хлопот и так хватало, поэтому он решил не придавать голосам никакого
особого значения. "Попробовал бы кто-нибудь Жанну Д'Арк придурочной
назвать - крестьяне сразу бы за нее пасть порвали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22