по его мнению, выбор должен был пасть на него. Знаю также, что вы дважды пощипали его в тех сферах торговли, которые считаются менее почтенными.
Ру заставил себя засмеяться.
— Есть одна вещь, которую я выучил, несмотря на свою молодость, господин Эстербрук; она заключается в том, чтобы не признавать чужих мнений.
Эстербрук рассмеялся, и на этот раз в его смехе звучало искреннее веселье.
— Отлично сказано. — Он вздохнул. — Ну хорошо. Что бы ни случилось, я надеюсь, что мы сумеем работать в согласии.
— За мной долг, который я обязан заплатить, господин Эстербрук, — сказал Ру. — Но к вам это не относится.
— В этом пункте — нет, — согласился Эстербрук.
В дверь постучали, и в комнату вошла Сильвия.
— Ужин на столе, — объявила она.
— Нельзя заставлять ждать хозяйку дома, — сказал Эстербрук.
Ру покачал головой, но промолчал и встал. Эстербрук жестом попросил его идти впереди.
Ру шел по коридору за Сильвией, и при каждом взгляде на ее золотистые волосы сердце его начинало биться сильнее.
В столовой он даже не заметил, как сел на предложенное ему место; хозяин сидел во главе длинного стола слева от Ру, а Сильвия — напротив. За этим столом могли уместиться еще семь человек.
— Я никогда не видел комнаты, обставленной так, как эта, — заметил Ру.
— Ее идею я почерпнул из описания дворцового пиршественного зала в одном из королевств, входящих в Кешийскую Конфедерацию. Тамошний король обычному придворному блеску предпочитал более интимную обстановку, и вместо того чтобы сидеть в центре стола, решил поставить его боком и сесть в торце, чтобы иметь возможность беседовать со всеми.
— Раньше у нас был огромный круглый стол, — сказала Сильвия, — и приходилось кричать, чтобы сидящий напротив мог вас услышать.
Ру улыбнулся:
— Мне это нравится.
Он дал себе слово завести такой же, но потом понял, что в его маленьком доме нет комнаты, где такой стол мог бы поместиться. И тут Ру вспомнил об игре, которую затеяли он и его партнеры. Если они выиграют, то он построит подходящий для этого дом. О том, что случится, если они проиграют, Ру старался не думать.
Хозяева вовлекли его в быстрый обмен репликами, и Ру не сумел запомнить и половины того, о чем говорилось за столом. Весь вечер он отчаянно старался не пялиться на Сильвию, но ничего не получалось. Она же избегала его взгляда. К концу ужина он изучил черты ее лица так же хорошо, как планировку собственного дома. Ру запомнил изгиб ее шеи, рисунок губ и чуть выдающийся передний зуб — единственный изъян в ее красоте, который он смог заметить.
Ру очнулся от забытья уже возле двери. Он пожелал хозяину и хозяйке спокойной ночи. Сильвия крепко пожала ему руку, придвинувшись к нему так близко, что костяшки его пальцев коснулись ее груди.
— Вечер был чудесным, господин Эйвери, — проворковала она. — Надеюсь, вы скоро навестите нас снова.
Ру едва не заикался, обещая ей повторить визит. Вскочив на коня, он медленно поехал к воротам, изумляясь волшебному чувству, которое не покидало его, и тому, что, по всем признакам, Сильвии Эстербрук было приятно его общество.
Закрыв за Ру дверь, Сильвия подошла к окну, чтобы посмотреть, как он уезжает.
— Твое мнение? — спросила она, обернувшись к отцу.
— В высшей степени многообещающий молодой человек, — ответил Эстербрук.
— Морда у него, конечно, крысиная, — холодно сказала Сильвия, — хотя он, несомненно, неглуп. У него оказалась неожиданно сильная рука. — Она постучала ноготком по зубам. — Эти хилые на вид парни часто бывают… очень выносливыми.
— Сильвия! — резко произнес Эстербрук. — Ты знаешь, что я не люблю таких разговоров.
Проскользнув мимо него, она поставила ногу на ступеньку лестницы, ведущей в ее спальню, и сказала:
— Отец, ты меня знаешь. И это ты меня сделал такой. — Она улыбнулась ему через плечо. — Ты собираешься его убить?
— Надеюсь, что не придется, — ответил Эстербрук. — Он умен, а то, что я слышал о его военном прошлом, доказывает, что еще и живуч. Пожалуй, я предпочел бы иметь его в качестве союзника, а не противника.
— Но это не мешает тебе по-прежнему добиваться его разорения, — заметила Сильвия, поднимаясь по лестнице. Эстербрук лишь отмахнулся.
— Разорить человека — это совсем не то, что убить его. Если в результате этой пшеничной спекуляции он разорится, я предложу ему место в одной из моих компаний. Тогда у меня не будет причин тревожиться, а он сможет нажить приличное состояние.
Сильвия скрылась наверху, и Эстербрук направился назад в библиотеку.
«Кроме того, — сказал он себе, — если понадобится, я прикажу Тиму Джекоби убить его».
Ру прихлебывал кофе. Это была пятая или шестая чашка за день, и он пил его, уже не испытывая от этого удовольствия.
Дэш взбежал по лестнице и подошел к столику.
— Вам письмо.
Он протянул Ру записку. Покупатель в Саладоре предложил за драгоценности цену меньшую, чем надеялся получить Ру, но не настолько низкую, чтобы это заставило его искать более выгодную сделку.
— Пошли ответ с самым быстрым всадником, — велел Ру. — Деньги вперед и сразу.
— Дункан сообщает, что на постоялом дворе начались какие-то разговоры, — сказал Дэш. — Кое-кто слышал, как прошлой ночью мельник, напившись, говорил, что у него нет пшеницы для помола, так как крестьяне не привезли ее в город.
Ру удовлетворенно кивнул:
— Держи меня в курсе.
Дэш ушел.
— Начинается, — сказал Ру.
Мастерсон кивнул. Написав записку, он подозвал официанта и вручил ему ее.
— Отнеси ее вниз, будь добр. Для господина Эмстеда.
Ру вздохнул.
— Как у нас дела?
— Мы в долгу, — сказал Мастерсон, — то есть должны выплатить шестьсот тысяч золотых соверенов, чтобы рассчитаться по пшеничным опционам. Вы провернули самую большую разную операцию с пшеницей в истории… во всемирной истории! — Он провел рукой по лицу. — Сомневаюсь, найдется ли хоть одно пшеничное зернышко между Малакз-Кросс и Дальним Берегом, которое в течение следующих двух недель не окажется перед городскими воротами и на котором не будет написано название нашего синдиката. Будем надеяться на лучшее, Ру.
Ру улыбнулся.
— Вы не стали бы поддерживать меня, если бы не понимали, что мои план сработает. — Он показал пальцем на нижний этаж. — Все это основывается на одном факте, Джером. Каждый находящийся здесь человек, в том числе и мы с вами, — жадный ублюдок.
Мастерсон засмеялся:
— В ваших словах большая доля правды, Ру. — Он наклонился вперед. — Честно говоря, когда я был мальчиком, я пробавлялся тем, что срезал кошельки. Появилась возможность встать на прямой путь, и я ею воспользовался; это было в армии, во время Великого восстания. Я только-только вышел из детского возраста, но, как и любой, прошедший военную службу, получил королевское прощение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Ру заставил себя засмеяться.
— Есть одна вещь, которую я выучил, несмотря на свою молодость, господин Эстербрук; она заключается в том, чтобы не признавать чужих мнений.
Эстербрук рассмеялся, и на этот раз в его смехе звучало искреннее веселье.
— Отлично сказано. — Он вздохнул. — Ну хорошо. Что бы ни случилось, я надеюсь, что мы сумеем работать в согласии.
— За мной долг, который я обязан заплатить, господин Эстербрук, — сказал Ру. — Но к вам это не относится.
— В этом пункте — нет, — согласился Эстербрук.
В дверь постучали, и в комнату вошла Сильвия.
— Ужин на столе, — объявила она.
— Нельзя заставлять ждать хозяйку дома, — сказал Эстербрук.
Ру покачал головой, но промолчал и встал. Эстербрук жестом попросил его идти впереди.
Ру шел по коридору за Сильвией, и при каждом взгляде на ее золотистые волосы сердце его начинало биться сильнее.
В столовой он даже не заметил, как сел на предложенное ему место; хозяин сидел во главе длинного стола слева от Ру, а Сильвия — напротив. За этим столом могли уместиться еще семь человек.
— Я никогда не видел комнаты, обставленной так, как эта, — заметил Ру.
— Ее идею я почерпнул из описания дворцового пиршественного зала в одном из королевств, входящих в Кешийскую Конфедерацию. Тамошний король обычному придворному блеску предпочитал более интимную обстановку, и вместо того чтобы сидеть в центре стола, решил поставить его боком и сесть в торце, чтобы иметь возможность беседовать со всеми.
— Раньше у нас был огромный круглый стол, — сказала Сильвия, — и приходилось кричать, чтобы сидящий напротив мог вас услышать.
Ру улыбнулся:
— Мне это нравится.
Он дал себе слово завести такой же, но потом понял, что в его маленьком доме нет комнаты, где такой стол мог бы поместиться. И тут Ру вспомнил об игре, которую затеяли он и его партнеры. Если они выиграют, то он построит подходящий для этого дом. О том, что случится, если они проиграют, Ру старался не думать.
Хозяева вовлекли его в быстрый обмен репликами, и Ру не сумел запомнить и половины того, о чем говорилось за столом. Весь вечер он отчаянно старался не пялиться на Сильвию, но ничего не получалось. Она же избегала его взгляда. К концу ужина он изучил черты ее лица так же хорошо, как планировку собственного дома. Ру запомнил изгиб ее шеи, рисунок губ и чуть выдающийся передний зуб — единственный изъян в ее красоте, который он смог заметить.
Ру очнулся от забытья уже возле двери. Он пожелал хозяину и хозяйке спокойной ночи. Сильвия крепко пожала ему руку, придвинувшись к нему так близко, что костяшки его пальцев коснулись ее груди.
— Вечер был чудесным, господин Эйвери, — проворковала она. — Надеюсь, вы скоро навестите нас снова.
Ру едва не заикался, обещая ей повторить визит. Вскочив на коня, он медленно поехал к воротам, изумляясь волшебному чувству, которое не покидало его, и тому, что, по всем признакам, Сильвии Эстербрук было приятно его общество.
Закрыв за Ру дверь, Сильвия подошла к окну, чтобы посмотреть, как он уезжает.
— Твое мнение? — спросила она, обернувшись к отцу.
— В высшей степени многообещающий молодой человек, — ответил Эстербрук.
— Морда у него, конечно, крысиная, — холодно сказала Сильвия, — хотя он, несомненно, неглуп. У него оказалась неожиданно сильная рука. — Она постучала ноготком по зубам. — Эти хилые на вид парни часто бывают… очень выносливыми.
— Сильвия! — резко произнес Эстербрук. — Ты знаешь, что я не люблю таких разговоров.
Проскользнув мимо него, она поставила ногу на ступеньку лестницы, ведущей в ее спальню, и сказала:
— Отец, ты меня знаешь. И это ты меня сделал такой. — Она улыбнулась ему через плечо. — Ты собираешься его убить?
— Надеюсь, что не придется, — ответил Эстербрук. — Он умен, а то, что я слышал о его военном прошлом, доказывает, что еще и живуч. Пожалуй, я предпочел бы иметь его в качестве союзника, а не противника.
— Но это не мешает тебе по-прежнему добиваться его разорения, — заметила Сильвия, поднимаясь по лестнице. Эстербрук лишь отмахнулся.
— Разорить человека — это совсем не то, что убить его. Если в результате этой пшеничной спекуляции он разорится, я предложу ему место в одной из моих компаний. Тогда у меня не будет причин тревожиться, а он сможет нажить приличное состояние.
Сильвия скрылась наверху, и Эстербрук направился назад в библиотеку.
«Кроме того, — сказал он себе, — если понадобится, я прикажу Тиму Джекоби убить его».
Ру прихлебывал кофе. Это была пятая или шестая чашка за день, и он пил его, уже не испытывая от этого удовольствия.
Дэш взбежал по лестнице и подошел к столику.
— Вам письмо.
Он протянул Ру записку. Покупатель в Саладоре предложил за драгоценности цену меньшую, чем надеялся получить Ру, но не настолько низкую, чтобы это заставило его искать более выгодную сделку.
— Пошли ответ с самым быстрым всадником, — велел Ру. — Деньги вперед и сразу.
— Дункан сообщает, что на постоялом дворе начались какие-то разговоры, — сказал Дэш. — Кое-кто слышал, как прошлой ночью мельник, напившись, говорил, что у него нет пшеницы для помола, так как крестьяне не привезли ее в город.
Ру удовлетворенно кивнул:
— Держи меня в курсе.
Дэш ушел.
— Начинается, — сказал Ру.
Мастерсон кивнул. Написав записку, он подозвал официанта и вручил ему ее.
— Отнеси ее вниз, будь добр. Для господина Эмстеда.
Ру вздохнул.
— Как у нас дела?
— Мы в долгу, — сказал Мастерсон, — то есть должны выплатить шестьсот тысяч золотых соверенов, чтобы рассчитаться по пшеничным опционам. Вы провернули самую большую разную операцию с пшеницей в истории… во всемирной истории! — Он провел рукой по лицу. — Сомневаюсь, найдется ли хоть одно пшеничное зернышко между Малакз-Кросс и Дальним Берегом, которое в течение следующих двух недель не окажется перед городскими воротами и на котором не будет написано название нашего синдиката. Будем надеяться на лучшее, Ру.
Ру улыбнулся.
— Вы не стали бы поддерживать меня, если бы не понимали, что мои план сработает. — Он показал пальцем на нижний этаж. — Все это основывается на одном факте, Джером. Каждый находящийся здесь человек, в том числе и мы с вами, — жадный ублюдок.
Мастерсон засмеялся:
— В ваших словах большая доля правды, Ру. — Он наклонился вперед. — Честно говоря, когда я был мальчиком, я пробавлялся тем, что срезал кошельки. Появилась возможность встать на прямой путь, и я ею воспользовался; это было в армии, во время Великого восстания. Я только-только вышел из детского возраста, но, как и любой, прошедший военную службу, получил королевское прощение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113