Во всяком случае, она была рада, что уехала из мотеля. Как и весь уик-энд, погода стояла дивная, и пейзажи Алабамы радовали глаз.
На автодроме, в ложе, отведенной для компании, все, казалось, было, как всегда, как и накануне до катастрофы: шел оживленный разговор о том, что оба фаворита сегодняшней гонки “Талладега-500” поедут на машинах компании. Эрика вспомнила, что ее как-то знакомили с одним из гонщиков — его звали Уэйн Онпэтти.
Если сегодня первым к финишу придет Онпэтти или другой фаворит, Бадди Андлер, вчерашняя неудача забудется, поскольку “Талладега-500” — более трудное и, следовательно, более важное состязание.
Главные гонки проводились, как правило, в воскресенье, и фирмы по производству автомашин, автопокрышек и прочего оборудования избрали своим девизом “В воскресенье — побеждай, в понедельник — продавай!”.
В ложе компании, как и вчера, оказалось полно народу. Хаб Хыоитсон, снова сидевший в первом ряду, был явно в хорошем настроении. Кэтрин, как заметила Эрика, устроилась сзади и, не поднимая головы, по-прежнему занималась своим вышиванием. Эрика выбрала место с краю в третьем ряду, надеясь, что не будет привлекать к себе лишнего внимания. Адам все время сидел рядом с Эри-кой — только однажды он на несколько минут вышел из ложи, чтобы поговорить со Смоки Стефенсеном.
Пока полным ходом шли приготовления к старту, торговец автомобилями жестом попросил Адама подойти. Выйдя из ложи через служебный выход следом за Смоки, Адам постоял с ним под горячими лучами яркого солнца. Отсюда не было видно трассу, зато до них донесся рев моторов — это ушли на дистанцию головная машина и полсотни участников гонки.
Адам вспомнил, что познакомился с Пьером Флоденхейлом, когда впервые зашел к Смоки в магазин примерно в начале года, — Пьер подрабатывал там продавцом.
— Мне очень жаль Пьера, — проговорил Адам. Смоки поскреб рукой щетину на подбородке — к этому жесту Адам уже успел привыкнуть.
— В некотором отношении этот малый был для меня как сын. Можно сколько угодно твердить себе, что такое всегда может случиться, что это — часть игры: я в свое время прекрасно это понимал, как и он. И все же, когда такое случается, ничуть не легче от того, что разумом ты все понимаешь. — Смоки заморгал, и Адаму открылась та сторона характера торговца автомобилями, которую тот редко обнажал. — Это было вчера. Сегодня — новый день, — отрывисто бросил Смоки. — И мне хотелось бы знать — у вас уже был разговор с Терезой?
— Пока нет. — Адам знал, что месячная отсрочка, которую он предоставил Смоки, прежде чем его сестра продаст акции “Стефенсен моторе”, скоро истечет. Но Адам ничего не сообщил Терезе. — Я не очень уверен, что так уж необходимо советовать моей сестре избавляться от акций, — сказал он.
Смоки Стефенсен внимательным взглядом окинул лицо Адама. Это был проницательный взгляд, от которого, Адам понимал, мало что ускользает. Именно эта проницательность и побудила Адама в последние две недели пересмотреть свое мнение о фирме “Стефенсен моторе”. Дело в том, что в системе торговли машинами давно уже пора было многое менять. Но Адам считал, что Смоки выживет, ибо борьба за жизнь была для него естественным делом. Учитывая это, Адам не видел более выгодных возможностей для помещения капитала Терезы и ее детей.
— Думаю, сейчас самое время для постепенной распродажи акций, — заметил Смоки. — Поэтому я не стану нажимать — просто буду ждать и надеяться. Но в одном я нисколько не сомневаюсь. Если вы все же передумаете, то будете действовать прежде всего в интересах Терезы, а не моих.
— Тут вы абсолютно правы, — с улыбкой заметил Адам.
— А ваша жена оправилась? — поинтересовался Смоки.
— По-моему, да, — ответил Адам. Судя по реву моторов, темп гонки нарастал, и оба вернулись в ложу компании.
Автогонки, как вина, бывают удачные и неудачные. Для “Талладега-500” этот год оказался сверхудачным — состязание развивалось быстрым темпом и было захватывающе интересным, начиная со стремительного старта и кончая блистательным финишем. На протяжении ста восьмидесяти восьми кругов, то есть немногим более пятисот миль, лидерство неоднократно переходило от одного гонщика к другому. Уэйн Онпэтти и Бадди Андлер, фавориты фирмы, где работал Адам, неизменно шли впереди, но у них было с полдюжины сильных соперников, в том числе победитель субботней гонки Головорез, почти все время возглавлявший состязание. Хотя такой свалки, как накануне, не произошло и ни один гонщик не пострадал, с десяток машин из-за технических неполадок сошли с дистанции, а еще несколько получили повреждения. Желтые предупредительные флажки, требующие снижения темпа, редко взвивались в воздух — подавляющая часть гонки проходила на предельных скоростях, при зеленых флажках.
В самом конце между Головорезом и Уэйном Онпэтти разгорелась ожесточенная борьба за лидерство. Онпэтти все время шел чуть-чуть впереди и вдруг свернул в бокс — в ложе компании так и охнули. Оказалось, он решил в последнюю минуту сменить колеса, это стоило ему целых полкруга, а Головорезу обеспечило солидное преимущество.
Однако, как выяснилось, замена колес вполне себя оправдала: Онпэтти получил дополнительную устойчивость на виражах и в результате на дальней прямой последнего круга нагнал Головореза и некоторое время шел с ним вровень. И тем не менее, даже когда оба они стрелой пронеслись по ближней прямой и перед ними уже замаячил финиш, никто еще не взялся бы с уверенностью предсказать имя победителя. Но вот фут за футом Онпэтти стал обходить Головореза и на полкорпуса впереди первым пересек линию финиша.
За два-три круга до финиша почти все, кто сидел в ложе компании, вскочили с мест, истерически скандируя имя Уэйна Онпэтти, а Хаб Хьюитсон и еще несколько человек прыгали от радости, словно дети.
Когда же объявили результат, на мгновение воцарилась тишина, а затем раздался оглушительный рев.
Раскатистые крики радости смешались с возгласами бурного ликования. Сияющие сотрудники компании и их гости хлопали друг друга по спине, обменивались рукопожатиями. В проходе между рядами два почтенных вице-президента отплясывали джигу. “Наша машина выиграла! Наша!” — победоносно звучало в ложе. Кто-то горланил неизменное: “В воскресенье — побеждай, в понедельник — продавай!” Под громкие крики и оглушительный смех все больше поющих вовлекалось в импровизированный хор. Шум нарастал с каждой минутой.
Эрика смотрела на все сначала безучастно, а затем — не веря глазам своим и ушам. Конечно, она могла понять охватившую всех радость; она сама сначала хоть и была бесстрастна, но под конец не выдержала и стала с интересом наблюдать за происходящим и даже вместе с другими наклонилась вперед, чтобы увидеть финиш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
На автодроме, в ложе, отведенной для компании, все, казалось, было, как всегда, как и накануне до катастрофы: шел оживленный разговор о том, что оба фаворита сегодняшней гонки “Талладега-500” поедут на машинах компании. Эрика вспомнила, что ее как-то знакомили с одним из гонщиков — его звали Уэйн Онпэтти.
Если сегодня первым к финишу придет Онпэтти или другой фаворит, Бадди Андлер, вчерашняя неудача забудется, поскольку “Талладега-500” — более трудное и, следовательно, более важное состязание.
Главные гонки проводились, как правило, в воскресенье, и фирмы по производству автомашин, автопокрышек и прочего оборудования избрали своим девизом “В воскресенье — побеждай, в понедельник — продавай!”.
В ложе компании, как и вчера, оказалось полно народу. Хаб Хыоитсон, снова сидевший в первом ряду, был явно в хорошем настроении. Кэтрин, как заметила Эрика, устроилась сзади и, не поднимая головы, по-прежнему занималась своим вышиванием. Эрика выбрала место с краю в третьем ряду, надеясь, что не будет привлекать к себе лишнего внимания. Адам все время сидел рядом с Эри-кой — только однажды он на несколько минут вышел из ложи, чтобы поговорить со Смоки Стефенсеном.
Пока полным ходом шли приготовления к старту, торговец автомобилями жестом попросил Адама подойти. Выйдя из ложи через служебный выход следом за Смоки, Адам постоял с ним под горячими лучами яркого солнца. Отсюда не было видно трассу, зато до них донесся рев моторов — это ушли на дистанцию головная машина и полсотни участников гонки.
Адам вспомнил, что познакомился с Пьером Флоденхейлом, когда впервые зашел к Смоки в магазин примерно в начале года, — Пьер подрабатывал там продавцом.
— Мне очень жаль Пьера, — проговорил Адам. Смоки поскреб рукой щетину на подбородке — к этому жесту Адам уже успел привыкнуть.
— В некотором отношении этот малый был для меня как сын. Можно сколько угодно твердить себе, что такое всегда может случиться, что это — часть игры: я в свое время прекрасно это понимал, как и он. И все же, когда такое случается, ничуть не легче от того, что разумом ты все понимаешь. — Смоки заморгал, и Адаму открылась та сторона характера торговца автомобилями, которую тот редко обнажал. — Это было вчера. Сегодня — новый день, — отрывисто бросил Смоки. — И мне хотелось бы знать — у вас уже был разговор с Терезой?
— Пока нет. — Адам знал, что месячная отсрочка, которую он предоставил Смоки, прежде чем его сестра продаст акции “Стефенсен моторе”, скоро истечет. Но Адам ничего не сообщил Терезе. — Я не очень уверен, что так уж необходимо советовать моей сестре избавляться от акций, — сказал он.
Смоки Стефенсен внимательным взглядом окинул лицо Адама. Это был проницательный взгляд, от которого, Адам понимал, мало что ускользает. Именно эта проницательность и побудила Адама в последние две недели пересмотреть свое мнение о фирме “Стефенсен моторе”. Дело в том, что в системе торговли машинами давно уже пора было многое менять. Но Адам считал, что Смоки выживет, ибо борьба за жизнь была для него естественным делом. Учитывая это, Адам не видел более выгодных возможностей для помещения капитала Терезы и ее детей.
— Думаю, сейчас самое время для постепенной распродажи акций, — заметил Смоки. — Поэтому я не стану нажимать — просто буду ждать и надеяться. Но в одном я нисколько не сомневаюсь. Если вы все же передумаете, то будете действовать прежде всего в интересах Терезы, а не моих.
— Тут вы абсолютно правы, — с улыбкой заметил Адам.
— А ваша жена оправилась? — поинтересовался Смоки.
— По-моему, да, — ответил Адам. Судя по реву моторов, темп гонки нарастал, и оба вернулись в ложу компании.
Автогонки, как вина, бывают удачные и неудачные. Для “Талладега-500” этот год оказался сверхудачным — состязание развивалось быстрым темпом и было захватывающе интересным, начиная со стремительного старта и кончая блистательным финишем. На протяжении ста восьмидесяти восьми кругов, то есть немногим более пятисот миль, лидерство неоднократно переходило от одного гонщика к другому. Уэйн Онпэтти и Бадди Андлер, фавориты фирмы, где работал Адам, неизменно шли впереди, но у них было с полдюжины сильных соперников, в том числе победитель субботней гонки Головорез, почти все время возглавлявший состязание. Хотя такой свалки, как накануне, не произошло и ни один гонщик не пострадал, с десяток машин из-за технических неполадок сошли с дистанции, а еще несколько получили повреждения. Желтые предупредительные флажки, требующие снижения темпа, редко взвивались в воздух — подавляющая часть гонки проходила на предельных скоростях, при зеленых флажках.
В самом конце между Головорезом и Уэйном Онпэтти разгорелась ожесточенная борьба за лидерство. Онпэтти все время шел чуть-чуть впереди и вдруг свернул в бокс — в ложе компании так и охнули. Оказалось, он решил в последнюю минуту сменить колеса, это стоило ему целых полкруга, а Головорезу обеспечило солидное преимущество.
Однако, как выяснилось, замена колес вполне себя оправдала: Онпэтти получил дополнительную устойчивость на виражах и в результате на дальней прямой последнего круга нагнал Головореза и некоторое время шел с ним вровень. И тем не менее, даже когда оба они стрелой пронеслись по ближней прямой и перед ними уже замаячил финиш, никто еще не взялся бы с уверенностью предсказать имя победителя. Но вот фут за футом Онпэтти стал обходить Головореза и на полкорпуса впереди первым пересек линию финиша.
За два-три круга до финиша почти все, кто сидел в ложе компании, вскочили с мест, истерически скандируя имя Уэйна Онпэтти, а Хаб Хьюитсон и еще несколько человек прыгали от радости, словно дети.
Когда же объявили результат, на мгновение воцарилась тишина, а затем раздался оглушительный рев.
Раскатистые крики радости смешались с возгласами бурного ликования. Сияющие сотрудники компании и их гости хлопали друг друга по спине, обменивались рукопожатиями. В проходе между рядами два почтенных вице-президента отплясывали джигу. “Наша машина выиграла! Наша!” — победоносно звучало в ложе. Кто-то горланил неизменное: “В воскресенье — побеждай, в понедельник — продавай!” Под громкие крики и оглушительный смех все больше поющих вовлекалось в импровизированный хор. Шум нарастал с каждой минутой.
Эрика смотрела на все сначала безучастно, а затем — не веря глазам своим и ушам. Конечно, она могла понять охватившую всех радость; она сама сначала хоть и была бесстрастна, но под конец не выдержала и стала с интересом наблюдать за происходящим и даже вместе с другими наклонилась вперед, чтобы увидеть финиш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132