А на другой день, перед тем как идти в суд, Ролли сказали: признайся, и получишь условный срок. Испуганный, растерянный, он согласился. И сдержал слово. А через несколько секунд уже вышел из суда. Только позже он узнал, что, посоветуйся он с юристом — а так поступил бы любой белый — и скажи, что невиновен, он отделался бы всего лишь предупреждением. Не сказал ему никто и того, что, признав себя виновным, он становится преступником, зарегистрированным в полиции, и это Jnemum его тавром на всю жизнь.
Да и за последующие проступки судить его будут куда строже.
— А что было потом? — спросил сотрудник компании.
— Потом меня уже посадили в тюрягу. Случилось это через год. Снова угон машины. На этот раз осознанный, а потом еще два, пока его не поймали. Приговор — два года.
— Что-нибудь еще?
Вот тут уже ставилась точка. После этого все расспросы прекращались — ничего не выйдет, работы для вас у нас нет. Ну и черт с ней, с этой вонючей работой! Ролли опять подивился, зачем он только пришел.
— Вооруженное ограбление. Судили по статье от пятерки до пятнадцати, четыре года отбарабанил в тюрьме города Джексон.
Ювелирный магазин. Они вдвоем вломились туда ночью. И улов-то весь был — горстка дешевых часов, но когда они выходили, их сцапали. Ролли был настолько глуп, что имел при себе револьвер. Хоть он его и не вытаскивал, но сам факт, что при нем было оружие, заставил серьезнее посмотреть на дело.
— Вас выпустили досрочно за хорошее поведение?
— Нет. Тюремщик мне позавидовал: уж больно камера была хороша.
Сотрудник поднял на него взгляд:
— Я понимаю шутки. От них в мрачный день на душе веселее. И все-таки освободили-то вас из-за хорошего поведения?
— Если вам так угодно.
— Что ж, будем считать, что мне так угодно. — Сотрудник записал ответ. — А сейчас, мистер Найт, вы хорошо себя ведете? Я хочу сказать: у вас нет больше неприятностей с полицией?
Ролли только помотал головой. Он не намерен рассказывать этому Дяде Тому насчет прошлой ночи, насчет того, что у него будут неприятности с полицией, если он не сумеет держаться в тени и попадется на глаза этому белому борову, которого он подколол и который — дай ему полшанса — достанет его с помощью их грязных, вонючих законов. Вместе с мыслью об этом возникли прежние страхи: боязнь тюрьмы — вот что прежде всего привело его сюда. Сотрудник задавал все новые и новые вопросы и старательно записывал ответы, трудясь усерднее, чем собака, сражающаяся с блохами. Ролли был поражен тем, что вопросы не прекращаются; у него никак в голове не укладывалось, почему он до сих пор не на улице, как обычно бывало, стоило ему произнести: “вооруженное ограбление”.
А не знал он — потому что никто не подумал ему об этом сказать, а газет и журналов он не читал, — что теперь при найме неквалифицированной рабочей силы относились менее строго и к тюремному прошлому.
Ролли направили в другую комнату, где ему пришлось раздеться и пройти медицинский осмотр.
Молодой белый доктор работал быстро и бесстрастно, но сейчас он не спеша оглядел костлявое тело Ролли и его запавшие щеки.
— Не знаю, какую вам дадут работу, только не экономьте на еде: вам надо набрать вес, иначе долго вы не протянете. И уж во всяком случае, не удержитесь в литейном цехе, куда почти всех направляют отсюда. Может, вас поставят на сборку. Я порекомендую.
Ролли вполуха слушал его — он уже ненавидел и свою будущую работу, и тех, кто с нею связан. Да за кого себя принимает этот белый хлыщ? За Господа Бога, что ли? Если бы Ролли было что есть и он не нуждался в работе, вышел бы он отсюда и — привет. В одном он был уверен: какую бы работу ему ни дали, он и дня дольше, чем надо, на ней не задержится.
Он вернулся в зал ожидания, снова прошел в кабинку. Тот же сотрудник сказал:
— Доктор говорит, у вас запах изо рта — задохнуться можно. Мы готовы предложить вам работу на заключительном этапе сборки. Работа тяжелая, но хорошо оплачиваемая — об этом заботится профсоюз. Ну как, согласны?
— За этим я к вам и пришел, верно? — Какого же ответа этому сукину сыну надо? Чтоб он стал сапоги ему лизать?
— Да, конечно. Значит, я так понимаю, что вы согласны. Несколько недель поучитесь — за это вам тоже будут платить. В зале вам сообщат остальное: когда начнете, куда приходить. И еще одно.
Вот сейчас будет проповедь. Ролли Найт просто носом почуял. Может, этот белый ниггер еще и проповеди в свободное время читает.
А тем временем сотрудник снял роговые очки и, пригнувшись к столу, сложил вместе кончики пальцев.
— Вы малый неглупый. Понимаете, что к чему. И понимаете, что вам сейчас дают возможность выбиться в люди, потому что такие настали времена и так уж обстоит дело. Люди и организации вроде нашей компании поняли то, чего раньше не понимали. Не важно, что поздновато, — главное, что это произошло, что начались перемены, и не только здесь. Вы, возможно, не верите, но это так. — Сотрудник взял карандаш, покатал его в пальцах и снова положил. — Возможно, раньше у вас не было случая выбиться и такой шанс открывается вам впервые. Думаю, что так оно и есть. Но я плохо бы выполнял свою работу, если бы не сказал вам, что при вашей биографии другого такого шанса у вас не будет — во всяком случае, в нашей компании. Немало ребят проходит через эту нашу контору. Одни потом выбиваются в люди, другие — нет. И выбиваются те, кто этого хочет. — Сотрудник в упор посмотрел на Ролли. — Так что не дурите, Найт, используйте этот шанс. Это лучший совет, какой я могу вам сегодня дать. — Он протянул Найту руку. — Желаю удачи.
Нехотя, с ощущением, что его провели — а в чем, непонятно, — Ролли пожал протянутую руку.
В зале, как и говорил сотрудник, ему сказали, когда приступать к работе.
Курсы подготовки, организованные на средства компании и федеральных властей, были рассчитаны на восемь недель. Ролли Найт продержался только полторы.
Он получил столько денег за первую неделю, сколько уже давно не держал в руках. В субботу и воскресенье он напился. Однако в понедельник все-таки сумел вовремя проснуться и успеть на автобус, на котором доехал до курсов компании в противоположном конце города.
Но во вторник усталость взяла свое. Проснулся он, лишь когда через незашторенное грязное окно солнечные лучи ударили ему в лицо. С трудом продрав глаза, Ролли встал с кровати и, щурясь, подошел к окну. Уличные часы внизу показывали почти полдень.
Он понял, что все кончено — работы ему не видать. Но воспринял это с безразличием. Он не почувствовал разочарования, потому что с самого начала предвидел такой исход. А как и когда наступит конец — это уже детали.
Жизнь не научила Ролли Найта — как и десятки тысяч таких, как он, — заглядывать вперед. Когда ты родился в нищете, с тех пор ничего не приобрел и привык без всего обходиться, где уж там заглядывать вперед — живешь сегодняшним днем, данной минутой, здесь и сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Да и за последующие проступки судить его будут куда строже.
— А что было потом? — спросил сотрудник компании.
— Потом меня уже посадили в тюрягу. Случилось это через год. Снова угон машины. На этот раз осознанный, а потом еще два, пока его не поймали. Приговор — два года.
— Что-нибудь еще?
Вот тут уже ставилась точка. После этого все расспросы прекращались — ничего не выйдет, работы для вас у нас нет. Ну и черт с ней, с этой вонючей работой! Ролли опять подивился, зачем он только пришел.
— Вооруженное ограбление. Судили по статье от пятерки до пятнадцати, четыре года отбарабанил в тюрьме города Джексон.
Ювелирный магазин. Они вдвоем вломились туда ночью. И улов-то весь был — горстка дешевых часов, но когда они выходили, их сцапали. Ролли был настолько глуп, что имел при себе револьвер. Хоть он его и не вытаскивал, но сам факт, что при нем было оружие, заставил серьезнее посмотреть на дело.
— Вас выпустили досрочно за хорошее поведение?
— Нет. Тюремщик мне позавидовал: уж больно камера была хороша.
Сотрудник поднял на него взгляд:
— Я понимаю шутки. От них в мрачный день на душе веселее. И все-таки освободили-то вас из-за хорошего поведения?
— Если вам так угодно.
— Что ж, будем считать, что мне так угодно. — Сотрудник записал ответ. — А сейчас, мистер Найт, вы хорошо себя ведете? Я хочу сказать: у вас нет больше неприятностей с полицией?
Ролли только помотал головой. Он не намерен рассказывать этому Дяде Тому насчет прошлой ночи, насчет того, что у него будут неприятности с полицией, если он не сумеет держаться в тени и попадется на глаза этому белому борову, которого он подколол и который — дай ему полшанса — достанет его с помощью их грязных, вонючих законов. Вместе с мыслью об этом возникли прежние страхи: боязнь тюрьмы — вот что прежде всего привело его сюда. Сотрудник задавал все новые и новые вопросы и старательно записывал ответы, трудясь усерднее, чем собака, сражающаяся с блохами. Ролли был поражен тем, что вопросы не прекращаются; у него никак в голове не укладывалось, почему он до сих пор не на улице, как обычно бывало, стоило ему произнести: “вооруженное ограбление”.
А не знал он — потому что никто не подумал ему об этом сказать, а газет и журналов он не читал, — что теперь при найме неквалифицированной рабочей силы относились менее строго и к тюремному прошлому.
Ролли направили в другую комнату, где ему пришлось раздеться и пройти медицинский осмотр.
Молодой белый доктор работал быстро и бесстрастно, но сейчас он не спеша оглядел костлявое тело Ролли и его запавшие щеки.
— Не знаю, какую вам дадут работу, только не экономьте на еде: вам надо набрать вес, иначе долго вы не протянете. И уж во всяком случае, не удержитесь в литейном цехе, куда почти всех направляют отсюда. Может, вас поставят на сборку. Я порекомендую.
Ролли вполуха слушал его — он уже ненавидел и свою будущую работу, и тех, кто с нею связан. Да за кого себя принимает этот белый хлыщ? За Господа Бога, что ли? Если бы Ролли было что есть и он не нуждался в работе, вышел бы он отсюда и — привет. В одном он был уверен: какую бы работу ему ни дали, он и дня дольше, чем надо, на ней не задержится.
Он вернулся в зал ожидания, снова прошел в кабинку. Тот же сотрудник сказал:
— Доктор говорит, у вас запах изо рта — задохнуться можно. Мы готовы предложить вам работу на заключительном этапе сборки. Работа тяжелая, но хорошо оплачиваемая — об этом заботится профсоюз. Ну как, согласны?
— За этим я к вам и пришел, верно? — Какого же ответа этому сукину сыну надо? Чтоб он стал сапоги ему лизать?
— Да, конечно. Значит, я так понимаю, что вы согласны. Несколько недель поучитесь — за это вам тоже будут платить. В зале вам сообщат остальное: когда начнете, куда приходить. И еще одно.
Вот сейчас будет проповедь. Ролли Найт просто носом почуял. Может, этот белый ниггер еще и проповеди в свободное время читает.
А тем временем сотрудник снял роговые очки и, пригнувшись к столу, сложил вместе кончики пальцев.
— Вы малый неглупый. Понимаете, что к чему. И понимаете, что вам сейчас дают возможность выбиться в люди, потому что такие настали времена и так уж обстоит дело. Люди и организации вроде нашей компании поняли то, чего раньше не понимали. Не важно, что поздновато, — главное, что это произошло, что начались перемены, и не только здесь. Вы, возможно, не верите, но это так. — Сотрудник взял карандаш, покатал его в пальцах и снова положил. — Возможно, раньше у вас не было случая выбиться и такой шанс открывается вам впервые. Думаю, что так оно и есть. Но я плохо бы выполнял свою работу, если бы не сказал вам, что при вашей биографии другого такого шанса у вас не будет — во всяком случае, в нашей компании. Немало ребят проходит через эту нашу контору. Одни потом выбиваются в люди, другие — нет. И выбиваются те, кто этого хочет. — Сотрудник в упор посмотрел на Ролли. — Так что не дурите, Найт, используйте этот шанс. Это лучший совет, какой я могу вам сегодня дать. — Он протянул Найту руку. — Желаю удачи.
Нехотя, с ощущением, что его провели — а в чем, непонятно, — Ролли пожал протянутую руку.
В зале, как и говорил сотрудник, ему сказали, когда приступать к работе.
Курсы подготовки, организованные на средства компании и федеральных властей, были рассчитаны на восемь недель. Ролли Найт продержался только полторы.
Он получил столько денег за первую неделю, сколько уже давно не держал в руках. В субботу и воскресенье он напился. Однако в понедельник все-таки сумел вовремя проснуться и успеть на автобус, на котором доехал до курсов компании в противоположном конце города.
Но во вторник усталость взяла свое. Проснулся он, лишь когда через незашторенное грязное окно солнечные лучи ударили ему в лицо. С трудом продрав глаза, Ролли встал с кровати и, щурясь, подошел к окну. Уличные часы внизу показывали почти полдень.
Он понял, что все кончено — работы ему не видать. Но воспринял это с безразличием. Он не почувствовал разочарования, потому что с самого начала предвидел такой исход. А как и когда наступит конец — это уже детали.
Жизнь не научила Ролли Найта — как и десятки тысяч таких, как он, — заглядывать вперед. Когда ты родился в нищете, с тех пор ничего не приобрел и привык без всего обходиться, где уж там заглядывать вперед — живешь сегодняшним днем, данной минутой, здесь и сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132