Сэр Генри восторженно засмеялся:
– Игра джентльменов, мой мальчик. Аристократ среди карточных игр. – Он вскочил, опрокинув стул, и поднял его. – Можно я еще выпью, Джоанна?
– Конечно нет, мой дорогой, – смеясь ответила она.
– Вы сегодня, похоже, довольны собой, – заметил Верекер.
Сэр Генри, стоя спиной к огню, широко улыбнулся:
– Да, Филипп, и причина вполне уважительная. Не знаю, почему бы не рассказать и вам, – вдруг вырвалось у него. – Все равно скоро узнаете.
«Господи, старый дурак». – Тревога Джоанны была неподдельной. Она быстро произнесла:
– Генри, вы считаете, что следует рассказать?
– А почему нет? – спросил он. – Если я не могу доверять вам и Филиппу, то кому же доверять? – Он обернулся к Верекеру. – Дело в том, что в субботу на уик-энд приезжает премьер-министр.
– Господи, я, конечно, слышал, что он выступает в Кингс-Линне. – Верекер был поражен. – Честно говоря, сэр, я не знал, что вы знакомы с мистером Черчиллем.
– Я не знаком, – ответил сэр Генри. – Дело в том, что ему хотелось бы провести спокойный уик-энд и немного порисовать, перед тем как возвращаться в город. Естественно, он слышал о садах Стадли, да и кто не слышал? Разбиты в год Армады. Когда с Даунинг-стрит связались со мной и спросили, может ли он у меня остановиться, я был в восторге.
– Естественно, – сказал Верекер.
– Конечно, жителям деревни ничего не надо знать, пока он не уедет. Меня об этом просили в высшей степени настоятельно. Знаете, безопасность. Излишняя осторожность не помешает. – Сэр Генри был очень пьян и слова произносил невнятно.
Верекер сказал:
– Полагаю, при нем будет многочисленная охрана.
– Отнюдь. Хочет как можно меньше суеты. С ним будет три или четыре человека. Я приказал, чтобы взвод моих ребят из местной обороны охранял поместье по периметру, пока он будет здесь. Даже они не знают, в чем дело. Считают, что это учение.
– Правда? – спросила Джоанна.
– Да. Я еду в субботу в Кингс-Линн встречать его. Мы приедем на машине. – Сэр Генри рыгнул и поставил стакан. – Послушайте, можно мне выйти? Что-то мне нехорошо.
– Конечно, – сказала Джоанна Грей.
Сэр Генри подошел к двери, обернулся и приложил палец к губам:
– Теперь молчок.
После его ухода Верекер сказал:
– Это новая страница в истории.
– Право, сэр Генри ведет себя очень плохо, – посетовала Джоанна. – Предполагалось, что он не должен был говорить ни слова, и тем не менее при подобных же обстоятельствах, когда выпил лишнего, рассказал мне все. Естественно, я считала себя обязанной молчать.
– Конечно. Вы были совершенно правы. – Верекер встал и потянулся за своей палкой: – Лучше я отвезу его домой. Он не может вести машину.
– Чепуха, – она взяла его под руку и подвела к двери. – Ведь вам придется идти домой за машиной. В этом нет необходимости. Я его отвезу.
Джоанна помогла Верекеру надеть пальто.
– Вы уверены?
– Конечно, – Джоанна поцеловала Верекера в щеку. – С нетерпением жду встречи с Памелой в субботу.
Он ушел, прихрамывая. Она стояла в дверях и слушала, как удаляются его шаги. Было тихо и спокойно, почти так же, как в вельде, когда она была девочкой. Странно, но она уже много лет об этом не вспоминала.
Джоанна вернулась в дом и закрыла дверь. Сэр Генри появился из туалета и нетвердыми шагами подошел к креслу у камина.
– Пора ехать, милая.
– Чепуха, – сказала она. – Всегда есть время выпить еще.
Она налила в его стакан на два пальца виски и села на ручку его кресла, нежно поглаживая его шею.
– Знаете, Генри, мне бы очень хотелось познакомиться с премьер-министром. Думаю, ничего на свете мне так не хотелось бы.
– Да, милая? – Он глупо смотрел на нее.
Она улыбнулась и нежно провела губами по его лбу.
– Да, почти ничего.
* * *
В подвале Принц-Альбрехтштрассе было очень тихо, когда Гиммлер спускался туда.
Россман ждал его. Рукав его были засучены до локтей, и выглядел он очень бледным.
– Ну, – требовательно произнес Гиммлер.
– Боюсь, господин рейхсфюрер, что он мертв.
Гиммлер был недоволен и не скрывал этого:
– По-моему, это в высшей степени неосторожно с вашей стороны, Россман. Я велел вам быть осторожным.
– Я к нему со всем уважением, господин рейхсфюрер, но сердце его не выдержало. Доктор Прагер подтвердит это. Я сразу же послал за ним. Он еще там.
Россман открыл ближайшую дверь. Оба гестаповца, подручные Россмана, стояли в комнате, еще не сняв резиновых перчаток и фартуков. Маленький шустрый человечек в твидовом костюме склонился над телом, лежавшим на железной скамейке в углу, и прикладывал к нему стетоскоп.
Человечек обернулся, когда вошел Гиммлер, и вскинул руку в партийном приветствии.
Гиммлер постоял немного, глядя на Штайнера. Генерал был голый до пояса, с босыми ногами. Полуоткрытые глаза его смотрели неподвижно в вечность.
– Ну? – произнес Гиммлер.
– Сердце, господин рейхсфюрер, в этом нет сомнения.
Гиммлер снял пенсне и слегка потер переносицу. Весь день у него болела голова и никак не проходила.
– Очень хорошо, Россман, – сказал он. – Он был обвинен в предательстве, в заговоре с целью покушения на жизнь самого фюрера. Как вы знаете, фюрер издал декрет о смертной казни за это преступление, и генерал-майор Штайнер не уйдет от нее даже мертвый.
– Конечно, господин рейхсфюрер.
– Смотрите, чтобы приговор был приведен в исполнение. Меня не будет, я вызван в Растенбург, а вы сделайте фотографии и уничтожьте тело как обычно.
Эсэсовцы щелкнули каблуками в партийном приветствия.
* * *
– Он был арестован? Где? – удивленно спросил Роган. еще не было пяти, но так потемнело, что пришлось задернуть маскировочные шторы.
– На ферме около озера Ката в графстве Карри в июне прошлого года после перестрелки, в которой он застрелил двух полицейских и сам был ранен. Он убежал из местного госпиталя на следующий день и пропал.
– О, господи, и они называют себя полицией, – в отчаянии сказал Роган.
– Дело в том, сэр, что спецслужба Дублина не имела к этому никакого отношения. Она определила его личность позже по отпечаткам пальцев на револьвере. Арест произвел местный патруль из Гарды, который получил тайное сообщение. И еще одно, сэр. Дублин сообщает, что они запросили министерство иностранных дел Испании, поскольку наш приятель, по всем данным, был там в тюрьме. Испанцы очень неохотно пошли навстречу, вы же знаете, как с ними трудно бывает вести подобные дела. Наконец они признали, что он сбежал с каторжных работ в Гранаде осенью 1940 г. По их информации, он подался в Лиссабон, а оттуда в Штаты.
– А теперь он вернулся, – сказал Роган. – Но зачем – вот в чем загвоздка. Получили сведения из провинции?
– Из семи отделений, сэр, все отрицательные.
– Ладно. В данный момент сделать мы ничего не можем, надо только надеяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95