«Двиккера славно поколотили за его наглость. Справедливость восторжествовала!» Вероятно, Роэд рассчитывал, что подобные разговоры привяжут ее к нему. Получалось, однако, противоположное. Серилле уже делалось тошно и холодно при одной мысли о нем. Она была готова рискнуть всем, чем угодно, лишь бы избавиться от него.
Когда от Мингслея поступила та первая записка с предложением союзничества, Сериллу, помнится, потрясла его смелость. Записка-то выскользнула из салфетки прямо ей на колени, когда она обедала с главами удачнинского Совета. Следовало предположить, что кто-то среди них был причастен к появлению тайного письмеца. Серилла пристально вглядывалась в лица, но не нашла никаких подтверждений и решила, что отправитель, скорее всего, действовал при посредстве слуг. Слугу, как известно, очень легко подкупить.
Решение написать ответ далось Серилле ценой мучительных размышлений, длившихся целый день, и когда наконец она сунула кусочек бумаги под цветочный горшок, на душе скребли кошки: что, если она уже опоздала? Но нет, записку забрали. Ладно, и где же новая?
Быть может, она написала слишком сдержанный ответ? И Мингслей счел ее тон плохой платой за собственную откровенность? Он-то прямо в лоб и без обиняков предложил ей сделку, от которой она, прямо скажем, подпрыгнула. Для начала он поклялся в верности лично ей и сатрапу, которого она представляла. Затем всячески покрыл тех, кто подобной верности не изъявлял. Не стесняясь в выражениях, Мингслей описал, как предатели из числа «новых купчиков» замыслили похитить сатрапа из дома Давада Рестара, и не просто замыслили, но и заручились поддержкой со стороны джамелийских вельмож и калсидийских наемников, которым — тем и другим — были плачены немалые деньги. Однако план провалился. Калсидийцы, напавшие на Удачный, прельстились возможностью пограбить и нарушили союзнические клятвы. А столичные царедворцы перегрызлись между собой до такой степени, что ни до чего прочего им просто не было дела. Некоторые глупцы из числа предателей ждали появления джамелийского флота, который-де поможет им захватить и удержать власть в Удачном. Так вот, Мингслей полагал, что надеялись они зря. Сторонники традиций в Джамелии обладали позициями гораздо более сильными, чем думалось заговорщикам. Короче говоря, заговор пошел прахом как в Удачном, так и в столице, и все благодаря ее, Сериллы, своевременному вмешательству. Все были наслышаны о ее смелом шаге, позволившем вырвать государя из рук злодеев. А кое-кто даже слышал, будто сатрап пребывал сейчас под хранящим крылом семейства Вестритов.
Письмо Мингслея отличалось прекрасным почерком и тщательным подбором слов. Далее он сообщал, что он сам и другие честные люди из «новых» были весьма озабочены очищением своих имен от незаслуженной грязи и, конечно, сохранением своих вложений в Удачном. В чем их премного вдохновило отважное заявление Сериллы о невиновности Давада Рестара в приписываемых ему преступлениях против сатрапии. Самая простая логика подсказывала: если невиновен Давад, значит, нечего клеймить и его ближайших товарищей по торговому делу. Так вот, эти честные, но постыдно оболганные люди очень хотели бы заключить мир и союз с торговцами из старинных семей, чтобы вместе с ними встать под знамя сатрапа.
И далее Мингслей переходил непосредственно к делу. «Верные» из числа «новых» хотели, чтобы Серилла замолвила за них словечко перед Советом Удачного. А прежде того — избавилась от Роэда Керна, у которого голова была определенно слишком горячая, а руки — по локоть в крови. Вот тогда можно будет договариваться дальше. А в обмен на «отставку» Роэда «верные» снабдят Сериллу списком «новых купчиков», состоявших в заговоре против сатрапа. В этом списке она найдет не только жителей Удачного, но также столичных вельмож и калсидийских владык, оказавшихся замешанными в деле. Тут Мингслей вполне бесхитростно намекал, что сохранение сего списка в тайне могло принести его обладателю — или обладательнице — весьма нехилые дивиденды. Женщина, владеющая подобными сведениями, вполне могла позволить себе спокойную и независимую жизнь — хоть в Удачном, хоть в Джамелии.
Серилла сделала вывод, что Мингслей дотошно побеседовал с кем-то, кто очень хорошо ее знал.
Решив все же ответить, она составила весьма нейтральное и выдержанное письмо. Она не стала обращаться к нему по имени и подавно своим именем не подписалась. Несколько коротких строчек просто сообщали, что она нашла его послание многообещающим и интересным. Намекнула, что среди ее нынешних союзников найдутся люди, готовые чутко отнестись к возможности подобных переговоров. Готов ли он назначить место и время для встреч?
Трудясь над ответом, она всячески принуждала себя мыслить холодно и бесстрастно. В политических играх подобного рода редко обходилось без обмана, а уж о правилах чести не стоило и говорить. Вот сделать хорошую мину при плохой игре — это запросто. Сию науку ей вполне преподал еще прежний сатрап… Теперь Серилла взывала к его тени, стараясь применить к создавшемуся положению ясность взгляда, свойственную покойному старику. Что касается заговора против Касго, у Мингслея самого было рыльце в пуху. Уж слишком хорошо он был обо всем осведомлен. Но вот прилив сменился отливом, и Мингслей решил перебежать на другую сторону. Отчего ж не помочь, если только она сможет? Ей это пойдет на пользу, тем более что и сама она в данное время занималась примерно тем же. Можно будет использовать сотрудничество Мингслея, заручаясь доверием Роники Вестрит и ее единомышленников в Совете. Как горевала Серилла, что Роника не жила более в одном с нею доме! Нет, она не жалела, что вовремя предупредила старуху. Все было к лучшему: обманув таким образом Роэда, Серилла вернула себе некоторую толику мужества, необходимого, чтобы снова начать самой определять свою жизнь. А Ронике она со временем намекнет, кто именно тогда ее выручил. Подумав так, Серилла угрюмо улыбнулась собственным мыслям. Чего доброго, скоро она, как тот же Мингслей, примется по-новому толковать все, что сделала, выставляя себя в выгодном свете.
Да, бабка Вестрит сейчас как нельзя более пригодилась бы ей. Трудно самой разобраться в запутанном клубке взаимных обвинений, подозрений и сплетен. Слишком многое зиждилось на том, что именно было известно Мингслею, а что он просто подозревал. А Роника как-то очень уж здорово умела разбираться в подобного рода вещах.
И еще у Роники был дар заставлять ее, Сериллу, плодотворно размышлять. Молодой женщине без конца приходило на ум некогда сказанное старухой. О том, что можно почерпнуть силу в прошлом, не угодив в ловушки пережитого. Было время, когда она пыталась применить эти слова лишь к тому давнему кошмару насилия и избиений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Когда от Мингслея поступила та первая записка с предложением союзничества, Сериллу, помнится, потрясла его смелость. Записка-то выскользнула из салфетки прямо ей на колени, когда она обедала с главами удачнинского Совета. Следовало предположить, что кто-то среди них был причастен к появлению тайного письмеца. Серилла пристально вглядывалась в лица, но не нашла никаких подтверждений и решила, что отправитель, скорее всего, действовал при посредстве слуг. Слугу, как известно, очень легко подкупить.
Решение написать ответ далось Серилле ценой мучительных размышлений, длившихся целый день, и когда наконец она сунула кусочек бумаги под цветочный горшок, на душе скребли кошки: что, если она уже опоздала? Но нет, записку забрали. Ладно, и где же новая?
Быть может, она написала слишком сдержанный ответ? И Мингслей счел ее тон плохой платой за собственную откровенность? Он-то прямо в лоб и без обиняков предложил ей сделку, от которой она, прямо скажем, подпрыгнула. Для начала он поклялся в верности лично ей и сатрапу, которого она представляла. Затем всячески покрыл тех, кто подобной верности не изъявлял. Не стесняясь в выражениях, Мингслей описал, как предатели из числа «новых купчиков» замыслили похитить сатрапа из дома Давада Рестара, и не просто замыслили, но и заручились поддержкой со стороны джамелийских вельмож и калсидийских наемников, которым — тем и другим — были плачены немалые деньги. Однако план провалился. Калсидийцы, напавшие на Удачный, прельстились возможностью пограбить и нарушили союзнические клятвы. А столичные царедворцы перегрызлись между собой до такой степени, что ни до чего прочего им просто не было дела. Некоторые глупцы из числа предателей ждали появления джамелийского флота, который-де поможет им захватить и удержать власть в Удачном. Так вот, Мингслей полагал, что надеялись они зря. Сторонники традиций в Джамелии обладали позициями гораздо более сильными, чем думалось заговорщикам. Короче говоря, заговор пошел прахом как в Удачном, так и в столице, и все благодаря ее, Сериллы, своевременному вмешательству. Все были наслышаны о ее смелом шаге, позволившем вырвать государя из рук злодеев. А кое-кто даже слышал, будто сатрап пребывал сейчас под хранящим крылом семейства Вестритов.
Письмо Мингслея отличалось прекрасным почерком и тщательным подбором слов. Далее он сообщал, что он сам и другие честные люди из «новых» были весьма озабочены очищением своих имен от незаслуженной грязи и, конечно, сохранением своих вложений в Удачном. В чем их премного вдохновило отважное заявление Сериллы о невиновности Давада Рестара в приписываемых ему преступлениях против сатрапии. Самая простая логика подсказывала: если невиновен Давад, значит, нечего клеймить и его ближайших товарищей по торговому делу. Так вот, эти честные, но постыдно оболганные люди очень хотели бы заключить мир и союз с торговцами из старинных семей, чтобы вместе с ними встать под знамя сатрапа.
И далее Мингслей переходил непосредственно к делу. «Верные» из числа «новых» хотели, чтобы Серилла замолвила за них словечко перед Советом Удачного. А прежде того — избавилась от Роэда Керна, у которого голова была определенно слишком горячая, а руки — по локоть в крови. Вот тогда можно будет договариваться дальше. А в обмен на «отставку» Роэда «верные» снабдят Сериллу списком «новых купчиков», состоявших в заговоре против сатрапа. В этом списке она найдет не только жителей Удачного, но также столичных вельмож и калсидийских владык, оказавшихся замешанными в деле. Тут Мингслей вполне бесхитростно намекал, что сохранение сего списка в тайне могло принести его обладателю — или обладательнице — весьма нехилые дивиденды. Женщина, владеющая подобными сведениями, вполне могла позволить себе спокойную и независимую жизнь — хоть в Удачном, хоть в Джамелии.
Серилла сделала вывод, что Мингслей дотошно побеседовал с кем-то, кто очень хорошо ее знал.
Решив все же ответить, она составила весьма нейтральное и выдержанное письмо. Она не стала обращаться к нему по имени и подавно своим именем не подписалась. Несколько коротких строчек просто сообщали, что она нашла его послание многообещающим и интересным. Намекнула, что среди ее нынешних союзников найдутся люди, готовые чутко отнестись к возможности подобных переговоров. Готов ли он назначить место и время для встреч?
Трудясь над ответом, она всячески принуждала себя мыслить холодно и бесстрастно. В политических играх подобного рода редко обходилось без обмана, а уж о правилах чести не стоило и говорить. Вот сделать хорошую мину при плохой игре — это запросто. Сию науку ей вполне преподал еще прежний сатрап… Теперь Серилла взывала к его тени, стараясь применить к создавшемуся положению ясность взгляда, свойственную покойному старику. Что касается заговора против Касго, у Мингслея самого было рыльце в пуху. Уж слишком хорошо он был обо всем осведомлен. Но вот прилив сменился отливом, и Мингслей решил перебежать на другую сторону. Отчего ж не помочь, если только она сможет? Ей это пойдет на пользу, тем более что и сама она в данное время занималась примерно тем же. Можно будет использовать сотрудничество Мингслея, заручаясь доверием Роники Вестрит и ее единомышленников в Совете. Как горевала Серилла, что Роника не жила более в одном с нею доме! Нет, она не жалела, что вовремя предупредила старуху. Все было к лучшему: обманув таким образом Роэда, Серилла вернула себе некоторую толику мужества, необходимого, чтобы снова начать самой определять свою жизнь. А Ронике она со временем намекнет, кто именно тогда ее выручил. Подумав так, Серилла угрюмо улыбнулась собственным мыслям. Чего доброго, скоро она, как тот же Мингслей, примется по-новому толковать все, что сделала, выставляя себя в выгодном свете.
Да, бабка Вестрит сейчас как нельзя более пригодилась бы ей. Трудно самой разобраться в запутанном клубке взаимных обвинений, подозрений и сплетен. Слишком многое зиждилось на том, что именно было известно Мингслею, а что он просто подозревал. А Роника как-то очень уж здорово умела разбираться в подобного рода вещах.
И еще у Роники был дар заставлять ее, Сериллу, плодотворно размышлять. Молодой женщине без конца приходило на ум некогда сказанное старухой. О том, что можно почерпнуть силу в прошлом, не угодив в ловушки пережитого. Было время, когда она пыталась применить эти слова лишь к тому давнему кошмару насилия и избиений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152