Когда ты впервые ступил на палубу «Проказницы», я ждал смерти от твоих рук. А вместо этого ты призвал меня — и призывал потом ежедневно — обрести свою жизнь и пить ее полной чашей. Кеннит, ты теперь для меня не просто капитан. Ты гораздо больше. И я безоговорочно верю, что ты — орудие Са, направляемое Его всевышней волей. То есть, конечно, это к любому человеку относится, и не только к человеку. Но тебе Он определенно предначертал далеко не рядовую судьбу. И все же, когда ты рассуждаешь о том, чтобы вернуть Проказницу к жизни… Нет, я не в тебе сомневаюсь, мой капитан. Скорее уж в том, что она вообще была когда-либо живой… в том же смысле, как ты или я. Проказница — искусственная личность, слепленная из воспоминаний моих предков. Драконица — да, она когда-то действительно существовала, но это было давно. Я к тому, что если Проказница никогда не была воистину живой, а драконицу убили при постройке корабля, то где та жизнь, которую ты намерен призвать?
И вновь Этта увидела то, что ей совсем не полагалось видеть: неуверенность на лице Кеннита. Выражение неуверенности возникло и сразу исчезло, явившись лишь на мгновение, столь краткое, что успел ли заметить Уинтроу?
Юноша, по крайней мере, ничего не сказал. Тем не менее заданный им вопрос висел в воздухе, не имея ответа. А потом… Этта не поверила своим глазам: очень медленно и осторожно рука Уинтроу поползла через столешницу к Кенниту. Так, словно он собирался сжать его руку своей в знак… чего? Сочувствия? «Ох, Уинтроу, остановись! Слишком страшную ошибку ты готов совершить…»
Но Кеннит словно не замечал его движения. Да и слова Уинтроу как будто совсем не смутили его. Он просто смотрел на парня. И Этта с пугающей ясностью поняла, что он принял какое-то решение. Вот он потянулся — неторопливо на сей раз — за бутылкой и плеснул себе еще. Дотянулся и взял пустой бокал Уинтроу, налил щедрую порцию и поставил бокал перед пареньком.
— Пей, — велел он без всяких церемоний. — Может, хоть это поможет расшевелить твою кровь. И хватит уже толковать мне о невозможности ее оживления! Расскажи лучше, каким образом ты мне с этим поможешь! — И он одним глотком опорожнил свой бокал. — Все-таки она была живой, Уинтроу. Если та сила, что одушевляла ее, могла быть отозвана, значит, можно ее и вернуть!
Уинтроу нерешительно взялся за бокал. Подержал его в руке и вновь поставил на стол. Он сказал:
— Но что, если эта жизненная сила, будем так ее называть, покинула ее окончательно? Если она действительно умерла?
Кеннит рассмеялся, и у Этты от этого смеха кровь в жилах застыла. Ибо так смеются люди под пыткой, когда меру страдания уже невозможно выразить никаким криком и стоном.
— Все-таки ты сомневаешься во мне, Уинтроу, — проговорил Кеннит. — Это потому, что ты не знаешь того, что знаю я. Видишь ли, «Проказница» не первый живой корабль, с которым я имел дело. И мне отлично известно, что они вот так запросто не умирают. Это я точно тебе говорю. А теперь давай-ка пей, будь умницей. Этта! Куда ты опять подевалась? Что ты нам полупустую бутылку на стол выставила? Тащи полную, да побыстрей!
Как и следовало ожидать, мальчишка совершенно не умел пить. Кеннит с легкостью довел его до непотребного, вернее как раз до потребного состояния. И препоручил его шлюхе: пусть это ее на некоторое время займет.
— Отведи парня в его каюту, — распорядился он.
И наблюдал с отеческой усмешкой, как она поднимает на ноги Уинтроу, успевшего устроиться под столом, как он плетется за ней, незряче ощупывая стены. Ну вот и хорошо. Теперь ему довольно долго никто не будет мешать.
Уверившись в этом, Кеннит подхватил костыль и выбрался из-за стола, а потом со всей осторожностью выбрался на палубу. Он, конечно, тоже был пьян, но не сильно. Так, самую чуточку.
Снаружи стояла замечательная ночь. Неярко светили звезды — легкая дымка высоко в небе приглушала их блеск. По морю катилась небольшая зыбь, но обводы «Проказницы» были великолепны: судно резало волны, лишь едва заметно покачиваясь. Ветер посвежел, стал ровнее. Он даже едва слышно посвистывал в парусах и снастях. Кеннит нахмурился, вслушиваясь в этот звук, но тот вскоре прекратился.
Капитан не торопясь обошел палубу. Старпом стоял у руля; он приветствовал Кеннита кивком головы, но ничего не сказал. Ну и к лучшему. Кеннит знал, что наверху, на снастях, сидит еще один вахтенный, но неяркий свет палубных фонарей туда не дотягивался, и матроса не было видно. Кеннит шел вперед, и лишь негромкое постукивание костыля выдавало шаги.
Его корабль… Да, Проказница была ЕГО кораблем, и он собирался вернуть ее к жизни. И когда он сделает это, она наконец-то будет вправду ему принадлежать, причем в гораздо большей мере, чем когда-либо принадлежала Уинтроу. Его собственный живой корабль. Доставшийся ему воистину по заслугам. Проклятье, у него с самого начала должен был быть собственный живой корабль! И теперь ничто не отнимет у него Проказницу. Никто и ничто!
Он давно успел возненавидеть короткий трап, что вел с главной палубы на возвышенный бак. Он взобрался наверх, осилив трап, и даже проделал это не особенно неуклюже, а если ему и потребовалось чуток посидеть, то вовсе не затем, чтобы отдышаться, он просто хотел насладиться звездами и песенкой ветра.
Потом пришлось все же подняться, снова опереться на костыль и идти к носовым поручням. Кеннит посмотрел вперед, в темное море. Дальние острова были темными холмиками у горизонта. Он взглянул на посеревшее носовое изваяние — и снова обратил лицо к морю.
— Доброй ночи, госпожа моя, прекрасная повелительница морей, — приветствовал он статую. — И правда добрая выдалась ночь: и ветер хороший, и хлопот никаких. Чего еще пожелать?
Он выждал немного, решив вести себя так, словно она ему отвечала. Потом продолжал:
— Да, все у нас действительно хорошо. И я чувствую то же облегчение, что и ты, оттого что Уинтроу пришел в себя и даже поднялся на ноги. Он вкусно поел, выпил вина и допьяна накачался бренди. Я, видишь ли, подумал, что добрый сон будет для мальчика целительным. И конечно, Этта безотлучно присматривает за ним. В общем, принцесса моя, никто нам не помешает немножко поболтать накоротке. Вот так. Ну, и чем бы тебя нынче позабавить? Знаешь, мне тут вспомнилась милая старая сказка из южных краев. Не хочешь послушать?
Ответом ему был посвист ветра и плеск воды. В душе Кеннита ярость боролась с отчаянием, но он ничем не выдал себя, его голос не дрогнул.
— Что ж, сказку так сказку. Ее сложили очень давно, в те времена, когда еще не была заложена Джамелия. Кое-кто, правда, говорит, что на самом деле эта сказка родилась на Проклятых Берегах, а южане ее всего лишь присвоили. Но не суть важно, правда ведь?
Кеннит прокашлялся, полуприкрыл глаза и стал рассказывать точно так, как ему самому когда-то рассказывала мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
И вновь Этта увидела то, что ей совсем не полагалось видеть: неуверенность на лице Кеннита. Выражение неуверенности возникло и сразу исчезло, явившись лишь на мгновение, столь краткое, что успел ли заметить Уинтроу?
Юноша, по крайней мере, ничего не сказал. Тем не менее заданный им вопрос висел в воздухе, не имея ответа. А потом… Этта не поверила своим глазам: очень медленно и осторожно рука Уинтроу поползла через столешницу к Кенниту. Так, словно он собирался сжать его руку своей в знак… чего? Сочувствия? «Ох, Уинтроу, остановись! Слишком страшную ошибку ты готов совершить…»
Но Кеннит словно не замечал его движения. Да и слова Уинтроу как будто совсем не смутили его. Он просто смотрел на парня. И Этта с пугающей ясностью поняла, что он принял какое-то решение. Вот он потянулся — неторопливо на сей раз — за бутылкой и плеснул себе еще. Дотянулся и взял пустой бокал Уинтроу, налил щедрую порцию и поставил бокал перед пареньком.
— Пей, — велел он без всяких церемоний. — Может, хоть это поможет расшевелить твою кровь. И хватит уже толковать мне о невозможности ее оживления! Расскажи лучше, каким образом ты мне с этим поможешь! — И он одним глотком опорожнил свой бокал. — Все-таки она была живой, Уинтроу. Если та сила, что одушевляла ее, могла быть отозвана, значит, можно ее и вернуть!
Уинтроу нерешительно взялся за бокал. Подержал его в руке и вновь поставил на стол. Он сказал:
— Но что, если эта жизненная сила, будем так ее называть, покинула ее окончательно? Если она действительно умерла?
Кеннит рассмеялся, и у Этты от этого смеха кровь в жилах застыла. Ибо так смеются люди под пыткой, когда меру страдания уже невозможно выразить никаким криком и стоном.
— Все-таки ты сомневаешься во мне, Уинтроу, — проговорил Кеннит. — Это потому, что ты не знаешь того, что знаю я. Видишь ли, «Проказница» не первый живой корабль, с которым я имел дело. И мне отлично известно, что они вот так запросто не умирают. Это я точно тебе говорю. А теперь давай-ка пей, будь умницей. Этта! Куда ты опять подевалась? Что ты нам полупустую бутылку на стол выставила? Тащи полную, да побыстрей!
Как и следовало ожидать, мальчишка совершенно не умел пить. Кеннит с легкостью довел его до непотребного, вернее как раз до потребного состояния. И препоручил его шлюхе: пусть это ее на некоторое время займет.
— Отведи парня в его каюту, — распорядился он.
И наблюдал с отеческой усмешкой, как она поднимает на ноги Уинтроу, успевшего устроиться под столом, как он плетется за ней, незряче ощупывая стены. Ну вот и хорошо. Теперь ему довольно долго никто не будет мешать.
Уверившись в этом, Кеннит подхватил костыль и выбрался из-за стола, а потом со всей осторожностью выбрался на палубу. Он, конечно, тоже был пьян, но не сильно. Так, самую чуточку.
Снаружи стояла замечательная ночь. Неярко светили звезды — легкая дымка высоко в небе приглушала их блеск. По морю катилась небольшая зыбь, но обводы «Проказницы» были великолепны: судно резало волны, лишь едва заметно покачиваясь. Ветер посвежел, стал ровнее. Он даже едва слышно посвистывал в парусах и снастях. Кеннит нахмурился, вслушиваясь в этот звук, но тот вскоре прекратился.
Капитан не торопясь обошел палубу. Старпом стоял у руля; он приветствовал Кеннита кивком головы, но ничего не сказал. Ну и к лучшему. Кеннит знал, что наверху, на снастях, сидит еще один вахтенный, но неяркий свет палубных фонарей туда не дотягивался, и матроса не было видно. Кеннит шел вперед, и лишь негромкое постукивание костыля выдавало шаги.
Его корабль… Да, Проказница была ЕГО кораблем, и он собирался вернуть ее к жизни. И когда он сделает это, она наконец-то будет вправду ему принадлежать, причем в гораздо большей мере, чем когда-либо принадлежала Уинтроу. Его собственный живой корабль. Доставшийся ему воистину по заслугам. Проклятье, у него с самого начала должен был быть собственный живой корабль! И теперь ничто не отнимет у него Проказницу. Никто и ничто!
Он давно успел возненавидеть короткий трап, что вел с главной палубы на возвышенный бак. Он взобрался наверх, осилив трап, и даже проделал это не особенно неуклюже, а если ему и потребовалось чуток посидеть, то вовсе не затем, чтобы отдышаться, он просто хотел насладиться звездами и песенкой ветра.
Потом пришлось все же подняться, снова опереться на костыль и идти к носовым поручням. Кеннит посмотрел вперед, в темное море. Дальние острова были темными холмиками у горизонта. Он взглянул на посеревшее носовое изваяние — и снова обратил лицо к морю.
— Доброй ночи, госпожа моя, прекрасная повелительница морей, — приветствовал он статую. — И правда добрая выдалась ночь: и ветер хороший, и хлопот никаких. Чего еще пожелать?
Он выждал немного, решив вести себя так, словно она ему отвечала. Потом продолжал:
— Да, все у нас действительно хорошо. И я чувствую то же облегчение, что и ты, оттого что Уинтроу пришел в себя и даже поднялся на ноги. Он вкусно поел, выпил вина и допьяна накачался бренди. Я, видишь ли, подумал, что добрый сон будет для мальчика целительным. И конечно, Этта безотлучно присматривает за ним. В общем, принцесса моя, никто нам не помешает немножко поболтать накоротке. Вот так. Ну, и чем бы тебя нынче позабавить? Знаешь, мне тут вспомнилась милая старая сказка из южных краев. Не хочешь послушать?
Ответом ему был посвист ветра и плеск воды. В душе Кеннита ярость боролась с отчаянием, но он ничем не выдал себя, его голос не дрогнул.
— Что ж, сказку так сказку. Ее сложили очень давно, в те времена, когда еще не была заложена Джамелия. Кое-кто, правда, говорит, что на самом деле эта сказка родилась на Проклятых Берегах, а южане ее всего лишь присвоили. Но не суть важно, правда ведь?
Кеннит прокашлялся, полуприкрыл глаза и стал рассказывать точно так, как ему самому когда-то рассказывала мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152