Я занимал полторы канцелярских комнаты на шестом этаже. Потому что
одну из них я разделил пополам, чтобы получить кабинет и приемную. На
двери висела табличка с моим именем. Дверь приемной я всегда оставлял
открытой, на случай, если придет какой-нибудь клиент и захочет подождать
меня.
На этот раз у меня был клиент.

11
Она была в коричневом твидовом костюме в мелкую клетку, блузке
свободного покроя с узким галстуком и в сшитых на заказ спортивных туфлях.
Чулки на ней были такие же тонкие, как и вчера, но на этот раз ее ноги уже
не были так обстоятельно открыты. Черные блестящие волосы прикрывала
шляпа, стоившая не менее пятидесяти долларов и выглядевшая так просто, как
будто ее можно было сделать одной левой из кусочка папиросной бумаги.
- Ну, наконец-то вы встали, - произнесла она. Покрутила носом,
критически глядя на поблекший красный диван, два старомодных стула,
требующие стирки тюлевые занавески и небольшой столик, на котором я
оставил несколько уже устаревших журналов, чтобы придать помещению
профессиональный вид. - Я уже начала подозревать, что вы работаете в
кровати, как Марсель Пруст.
- А кто он такой? - спросил я. Сунул сигарету в рот и внимательно
взглянул на нее. Она была бледная и усталая, но производила впечатление
девушки, умеющей справиться даже с усталостью.
- Французский писатель, знаток дегенератов. Не может быть, чтобы вы
его не знали.
- Ну-ну, - ответил я. - Пройдемте-ка в мой будуар.
Она встала.
- Вчера мы пришлись друг другу не по вкусу. Возможно, я была
невежлива.
- Мы оба были невежливы.
Я подошел к двери, ведущей в мой личный кабинет, и отворил ее перед
ней. Мы прошли на вторую половину моей конторы, обстановка которой
состояла из ржаво-красного ковра не первой молодости, пяти стоявших в ряд
стеклянных стеллажей, три из которых были наполнены отличнейшим
калифорнийским воздухом, и рекламного календаря, на котором несколько
изящных девушек в розовых платьях, с блестящими каштановыми волосами и
огромными черными глазами наслаждались ездой на роликовых коньках. Кроме
этого, в кабинете находились три стула из древесины грецкого ореха,
простой стол с письменным прибором, пресс-папье, пепельницей и телефоном
на нем. За столом стояло столь же невзрачное скрипучее вращающееся кресло.
- Не очень-то у вас здесь роскошно, - заметила она, занимая место по
ту сторону стола, которая предназначалась для клиентов.
Я подошел к двери и вынул из почтового ящика шесть конвертов - два
письма и четыре рекламных объявления. Потом положил шляпу на телефон и сел
в кресло.
- У Пинкертона тоже не наблюдалось излишней роскоши, - сказал я в
ответ. - Кроме того, в нашей профессии много не заработаешь, если ты
порядочен. Если у вас роскошная контора, значит вы делаете деньги, или же
намереваетесь делать их.
- Ах, так, значит, вы порядочны? - иронически спросила она, открыла
сумочку и достала из лакированного французского портсигара сигарету,
прикурила ее от карманной зажигалки, потом кинула все это назад в сумочку,
оставив ее открытой.
- До невозможности, - ответил я.
- В таком случае, зачем же вы занялись такой нечистой профессией?
- А вы? Каким образом вы вышли замуж за контрабандиста спиртным?
- О, боже мой, только давайте не будем начинать препираться снова!
Ведь я все утро пыталась дозвониться до вас. Звонила и сюда, и по
домашнему телефону.
- Из-за Оуэна?
Лицо ее вдруг стало серьезным. Она сказала мягко:
- Бедный Оуэн. Значит, вы уже все знаете.
- Работник полиции взял меня с собой в Лидо. Он думал, что я знаю
что-нибудь об этом деле. Ему известно, что Оуэн хотел жениться на вашей
сестре... когда-то.
Она молча курила, глядя на меня полными покоя черными глазами.
- Это было бы не так уж глупо, - тихо сказала она наконец. - Он любил
ее. А это редко встречается в нашей среде.
- Он был судим.
- Попал в плохую компанию, - пожав плечами, пренебрежительно заметила
она. - Ведь это и значит в нашей деморализованной стране понятие "судим".
- Я бы этого не сказал.
Она сняла правую перчатку и прикусила указательный палец, глядя на
меня с полным самообладанием.
- Я пришла сюда не за тем, чтобы вести речь об Оуэне. Вы уже созрели
для того, чтобы сказать мне, чего, собственно, хотел от вас мой отец?
- Без его разрешения не могу.
- Речь шла о Кармен?
- Я не могу сказать даже это. - Я кончил набивать трубку и поднес к
ней спичку.
Некоторое время она смотрела, как я курю, потом вынула из открытой
сумочки толстый белый конверт и кинула его на стол.
- Может, на всякий случай, вы познакомитесь с его содержимым.
Я взял конверт. Адрес, - миссис Вивиан Риган, 3765 Альта Бри
Кресчент, Вест-Голливуд, - был напечатан на машинке. Письмо послано
пневматической почтой, а отправлено согласно проставленной на нем пометке
в восемь пятнадцать утра. Я открыл конверт и вынул из него блестящую
фотографию небольшого формата. На ней красовалась Кармен, сидящая в
костюме Евы с серьгами в ушах в кресле с подлокотниками, стоящем на
возвышении в комнате Гейгера. Глаза ее были еще более безумны, чем я их
запомнил. Обратная сторона снимка была чистой. Я вложил ее обратно в
конверт и спросил:
- Сколько они хотят?
- Пять тысяч. За негатив и остальные снимки. Дело должно быть улажено
сегодня вечером, в противном случае они грозятся передать фото газете,
специализирующейся на публиковании скандальных историй.
- Как они вам это сообщили?
- Какая-то женщина позвонила мне через полчаса после того, как пришло
письмо.
- Того бульварного листка вам нечего бояться. Любая информация
подобного рода сейчас предварительно рассматривается. Что еще она
говорила?
- А она должна была говорить еще что-то?
- Конечно, - ответил я.
Она посмотрела на меня слегка смешавшись.
- Да, вы правы. Та женщина добавила, что эта история связана с
отвратительным уголовным делом и мне лучше действовать побыстрее, иначе я
смогу поговорить со своей маленькой сестренкой только через железную
решетку.
- Прекрасно, - заметил я. - И что это за уголовное дело?
- Не знаю.
- Где сейчас Кармен?
- Дома. Ночью она заболела. Кажется, все еще лежит в кровати.
- Она выходила куда-нибудь ночью?
- Нет. Правда, меня не было дома, но слуги утверждают, что Кармен
провела ночь дома. Я была в Лас-Олиндес, играла в рулетку у Эдди Марза, в
клубе "Под кипарисами". Проигралась до нитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59