Не знаю, можно ли с их помощью идентифицировать голос, но по крайней мере можно попытаться.
— Если бы звонок был записан, — заметил я, — одну вещь можно было бы проверить очень легко. Можно было бы установить, не Мотли ли это.
— Да, это и в самом деле было бы возможно, — согласился тот. — Я как-то не задумывался об этом, но раз мы можем подозревать его, это уже совсем другое дело, верно? Если бы была запись звонка и образец голоса мистера Мотли, подцепить его на крючок было бы совсем просто — верно?
— Нет, пока мы не получим нового законодательства.
— Это точно. Ваши люди к тому же наложили вето на законопроект о смертной казни, да? Похоже, пока что ситуацией полностью владеет этот ваш Мотли. — Он покачал головой. — Кстати, об отпечатках голоса. Вы, наверное, уже догадались, что мы не взяли даже отпечатков пальцев с места преступления.
— Почему? Это же несложно и вполне естественно? . — Нам приходится выполнять столько рутинной работы, в которой нет никакой пользы... Жаль, конечно, что именно этого мы не сделали.
— У меня есть подозрение, что Мотли их вообще не оставил.
— Интересно было бы это проверить. Можно попробовать снять отпечатки и сейчас, но здесь с тех пор успела побывать уйма народу; сомневаюсь, что это чем-то поможет нам. Кроме того, для этого придется вернуть дело на дополнительное расследование, а я уже говорил вам, что у меня пока нет для этого достаточных оснований. — Он заложил большой палец за ремень и взглянул на меня. — А вы в самом деле уверены, что убийца именно Мотли?
— Да.
— А у вас есть еще какие-нибудь доказательства? Вырезка из газеты и нью-йоркский штемпель — этого может оказаться недостаточно, чтобы решиться на пересмотр дела...
Когда мы покидали дом, я думал об этом. Гавличек затворил дверь и повесил сверху висячий замок. Похолодало, березы отбрасывали на лужайку длинные тени. Я поинтересовался, когда произошло убийство; лейтенант ответил, что в среду вечером.
— Так значит, неделю назад?
— Через несколько часов будет ровно неделя — убийца позвонил в полицию как раз около полуночи; я могу сообщить вам время с точностью до минуты, так как уже говорил, что мы фиксируем звонки в журнале.
— Нет, меня интересовала лишь дата, — сказал я. — В вырезке об этом ничего не говорилось. По-видимому, рассказ о преступлении мог появиться уже в четверг, в вечерних газетах.
— Совершенно верно; в последующие день-два были опубликованы еще несколько статей, но из них вы не узнаете ничего интересного. Новых сведений никаких не появилось, так что и писать-то, в общем, было не о чем. Сплошные эмоции и обычные вещи, которые можно узнать от друзей и соседей.
— Насколько тщательной была судебно-медицинская экспертиза?
— Ее проводил патологоанатом местного госпиталя. Не думаю, что, помимо осмотра тел и заключений относительно характера полученных ранений, он сделал еще что-то. Да и зачем?
— А тела еще у вас?
— Вряд ли от них уже избавились. Не совсем понятно, кому их передать для захоронения. А что, вам что-то пришло на ум?
— Я просто подумал, не согласится ли он проверить наличие спермы.
— Великий Боже! Вы думаете, что он изнасиловал ее?
— Вполне возможно.
— Но мы не обнаружили никаких признаков борьбы.
— Он исключительно силен, и она, возможно, даже не пыталась сопротивляться. Вы спрашивали о дополнительных уликах: так вот, если лабораторный анализ установит присутствие спермы и окажется, что она принадлежит не Стэдванту...
— То это будет настоящей уликой, верно? Можно будет даже проверить ваши подозрения. Скажу больше: я простить себе не могу, что не потребовал провести анализ содержимого кишечника. Хуже ничего и придумать нельзя.
— Но если тела по-прежнему у вас...
— Мы попросим провести дополнительное обследование. Мне уже приходило это в голову. Не думаю, что за эти дни она успела побывать под душем, верно?
— Вряд ли.
— Ну что же, давайте проверим это, — сказал лейтенант. — Лучше перехватить доктора, пока он еще не собрался домой обедать, — такая работа, как у него, вряд ли способствует хорошему аппетиту. Работу полицейского тоже чистой не назовешь, хотя по мне этого не скажешь, вы не находите? — Он похлопал ручищей по животу и невесело улыбнулся. — Поехали, — сказал он. — Может, нам повезет.
* * *
Патологоанатома на месте не оказалось.
— Появится завтра, в восемь часов утра, — сказал Гавличек. — Мэтт, ты говорил, что еще нигде не остановился?
Мы уже стали друг для друга Мэттом и Томом. Я ответил, что собираюсь отправиться обратно завтра, во второй половине дня.
— Лучше всего остановиться в «Большом вестерне», — посоветовал он. — Это в восточной части города, на шоссе Линкольна. Если любишь итальянскую кухню, то тебе есть смысл остановиться у «Падулы» — это по правой стороне Первой улицы; там и мотель, и ресторан очень недурны. А вот идея получше — давай-ка я позвоню жене; посмотрим, сможет ли она поставить еще один прибор на стол.
— Это очень мило, — ответил я, — но боюсь, что вынужден буду извиниться. Прошлой ночью мне довелось поспать всего два часа, и сейчас я могу прямо за столом клюнуть носом в тарелку. Ты позволишь мне пригласить тебя завтра на ленч?
— Положим, это мы еще посмотрим, кто из нас кого пригласит, но в принципе с моей стороны возражений нет. Ты не против встретиться со мной завтра утром пораньше, и тогда мы первым делом отправимся к доктору? Восемь часов — это не рано для тебя?
— Замечательно, — ответил я.
Добравшись до своей машины, я отправился в мотель, который рекомендовал мне Том. Поднявшись в номер на втором этаже, я принял душ, затем посмотрел новости Си-Эн-Эн; здесь принимали кабельное телевидение, всего можно было насчитать около тридцати каналов. После выпуска новостей я принялся щелкать пультом и наткнулся на соревнования профессиональных боксеров по какому-то кабельному каналу, о котором никогда прежде не слышал. Пара испанцев полусреднего веса большую часть времени проводила в захватах. Я пялился в экран, пока не почувствовал, что совершенно не слежу за происходящим. Тогда я отправился в ресторан, заказал телячью отбивную с печеным картофелем и большую порцию кофе, а затем поднялся в номер.
Оттуда я позвонил Элейн. Сначала включился автоответчик, но затем она узнала мой голос, сняла трубку и сообщила, что у нее все в порядке, она забаррикадировалась и выжидает. Никаких подозрительных звонков не было, по почте тоже больше ничего не пришло. Я рассказал ей о том, что успел сделать, и сообщил, что хочу завтра встретиться с патологоанатомом и попросить его сделать анализ на сперму.
— Объясни ему, где именно надо смотреть, — посоветовала она.
Мы еще немного поболтали; судя по голосу, у нее все было в порядке. Я пообещал позвонить ей сразу же, как только вернусь в Нью-Йорк, отставил в сторону телефон и принялся щелкать каналами, но так и не нашел ничего, что привлекло бы мое внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Если бы звонок был записан, — заметил я, — одну вещь можно было бы проверить очень легко. Можно было бы установить, не Мотли ли это.
— Да, это и в самом деле было бы возможно, — согласился тот. — Я как-то не задумывался об этом, но раз мы можем подозревать его, это уже совсем другое дело, верно? Если бы была запись звонка и образец голоса мистера Мотли, подцепить его на крючок было бы совсем просто — верно?
— Нет, пока мы не получим нового законодательства.
— Это точно. Ваши люди к тому же наложили вето на законопроект о смертной казни, да? Похоже, пока что ситуацией полностью владеет этот ваш Мотли. — Он покачал головой. — Кстати, об отпечатках голоса. Вы, наверное, уже догадались, что мы не взяли даже отпечатков пальцев с места преступления.
— Почему? Это же несложно и вполне естественно? . — Нам приходится выполнять столько рутинной работы, в которой нет никакой пользы... Жаль, конечно, что именно этого мы не сделали.
— У меня есть подозрение, что Мотли их вообще не оставил.
— Интересно было бы это проверить. Можно попробовать снять отпечатки и сейчас, но здесь с тех пор успела побывать уйма народу; сомневаюсь, что это чем-то поможет нам. Кроме того, для этого придется вернуть дело на дополнительное расследование, а я уже говорил вам, что у меня пока нет для этого достаточных оснований. — Он заложил большой палец за ремень и взглянул на меня. — А вы в самом деле уверены, что убийца именно Мотли?
— Да.
— А у вас есть еще какие-нибудь доказательства? Вырезка из газеты и нью-йоркский штемпель — этого может оказаться недостаточно, чтобы решиться на пересмотр дела...
Когда мы покидали дом, я думал об этом. Гавличек затворил дверь и повесил сверху висячий замок. Похолодало, березы отбрасывали на лужайку длинные тени. Я поинтересовался, когда произошло убийство; лейтенант ответил, что в среду вечером.
— Так значит, неделю назад?
— Через несколько часов будет ровно неделя — убийца позвонил в полицию как раз около полуночи; я могу сообщить вам время с точностью до минуты, так как уже говорил, что мы фиксируем звонки в журнале.
— Нет, меня интересовала лишь дата, — сказал я. — В вырезке об этом ничего не говорилось. По-видимому, рассказ о преступлении мог появиться уже в четверг, в вечерних газетах.
— Совершенно верно; в последующие день-два были опубликованы еще несколько статей, но из них вы не узнаете ничего интересного. Новых сведений никаких не появилось, так что и писать-то, в общем, было не о чем. Сплошные эмоции и обычные вещи, которые можно узнать от друзей и соседей.
— Насколько тщательной была судебно-медицинская экспертиза?
— Ее проводил патологоанатом местного госпиталя. Не думаю, что, помимо осмотра тел и заключений относительно характера полученных ранений, он сделал еще что-то. Да и зачем?
— А тела еще у вас?
— Вряд ли от них уже избавились. Не совсем понятно, кому их передать для захоронения. А что, вам что-то пришло на ум?
— Я просто подумал, не согласится ли он проверить наличие спермы.
— Великий Боже! Вы думаете, что он изнасиловал ее?
— Вполне возможно.
— Но мы не обнаружили никаких признаков борьбы.
— Он исключительно силен, и она, возможно, даже не пыталась сопротивляться. Вы спрашивали о дополнительных уликах: так вот, если лабораторный анализ установит присутствие спермы и окажется, что она принадлежит не Стэдванту...
— То это будет настоящей уликой, верно? Можно будет даже проверить ваши подозрения. Скажу больше: я простить себе не могу, что не потребовал провести анализ содержимого кишечника. Хуже ничего и придумать нельзя.
— Но если тела по-прежнему у вас...
— Мы попросим провести дополнительное обследование. Мне уже приходило это в голову. Не думаю, что за эти дни она успела побывать под душем, верно?
— Вряд ли.
— Ну что же, давайте проверим это, — сказал лейтенант. — Лучше перехватить доктора, пока он еще не собрался домой обедать, — такая работа, как у него, вряд ли способствует хорошему аппетиту. Работу полицейского тоже чистой не назовешь, хотя по мне этого не скажешь, вы не находите? — Он похлопал ручищей по животу и невесело улыбнулся. — Поехали, — сказал он. — Может, нам повезет.
* * *
Патологоанатома на месте не оказалось.
— Появится завтра, в восемь часов утра, — сказал Гавличек. — Мэтт, ты говорил, что еще нигде не остановился?
Мы уже стали друг для друга Мэттом и Томом. Я ответил, что собираюсь отправиться обратно завтра, во второй половине дня.
— Лучше всего остановиться в «Большом вестерне», — посоветовал он. — Это в восточной части города, на шоссе Линкольна. Если любишь итальянскую кухню, то тебе есть смысл остановиться у «Падулы» — это по правой стороне Первой улицы; там и мотель, и ресторан очень недурны. А вот идея получше — давай-ка я позвоню жене; посмотрим, сможет ли она поставить еще один прибор на стол.
— Это очень мило, — ответил я, — но боюсь, что вынужден буду извиниться. Прошлой ночью мне довелось поспать всего два часа, и сейчас я могу прямо за столом клюнуть носом в тарелку. Ты позволишь мне пригласить тебя завтра на ленч?
— Положим, это мы еще посмотрим, кто из нас кого пригласит, но в принципе с моей стороны возражений нет. Ты не против встретиться со мной завтра утром пораньше, и тогда мы первым делом отправимся к доктору? Восемь часов — это не рано для тебя?
— Замечательно, — ответил я.
Добравшись до своей машины, я отправился в мотель, который рекомендовал мне Том. Поднявшись в номер на втором этаже, я принял душ, затем посмотрел новости Си-Эн-Эн; здесь принимали кабельное телевидение, всего можно было насчитать около тридцати каналов. После выпуска новостей я принялся щелкать пультом и наткнулся на соревнования профессиональных боксеров по какому-то кабельному каналу, о котором никогда прежде не слышал. Пара испанцев полусреднего веса большую часть времени проводила в захватах. Я пялился в экран, пока не почувствовал, что совершенно не слежу за происходящим. Тогда я отправился в ресторан, заказал телячью отбивную с печеным картофелем и большую порцию кофе, а затем поднялся в номер.
Оттуда я позвонил Элейн. Сначала включился автоответчик, но затем она узнала мой голос, сняла трубку и сообщила, что у нее все в порядке, она забаррикадировалась и выжидает. Никаких подозрительных звонков не было, по почте тоже больше ничего не пришло. Я рассказал ей о том, что успел сделать, и сообщил, что хочу завтра встретиться с патологоанатомом и попросить его сделать анализ на сперму.
— Объясни ему, где именно надо смотреть, — посоветовала она.
Мы еще немного поболтали; судя по голосу, у нее все было в порядке. Я пообещал позвонить ей сразу же, как только вернусь в Нью-Йорк, отставил в сторону телефон и принялся щелкать каналами, но так и не нашел ничего, что привлекло бы мое внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70