Моими учителями были самые совершенные, великодушные и
знающие люди. Я изучил много наук, много перечел сказаний арабов, турок,
персов и написанных древним языком пехлеви. Но, кроме сожаления и кроме
тяжести грехов, я не вижу другого следа моих юных дней...
Джелаль эд-Дин поднял недоверчиво бровь:
- Куда же и зачем ты идешь?
- Я хожу по этому плоскому подносу земли, лежащей между пятью морями,
посещаю города, оазисы и пустыни и ищу людей, опаленных огнем неудержимых
стремлений. Я хочу увидеть необычайное и преклониться перед истинными
героями и праведниками. Сейчас я направляюсь в Гургандж, по слухам,
прекраснейший и богатейший город Хорезма и всего мира, где, говорят, я
найду и блистающих знаниями мудрецов и искуснейших мастеров, украшающих
город образцами великого искусства...
- Ты ищешь героев, записывающих свои подвиги концом меча на полях битв? -
сказал Джелаль эд-Дин и задумался.- А сумеешь ли ты такими пламенными
строками описать подвиги героя, чтобы юноши и девушки запели твои песни,
чтобы их повторяли отважные джигиты, бросаясь в бой, или старики, делая
последний шаг к могиле?
Дервиш ответил стихами:
Хотя богат и славен песней Рудеги
Но я не меньше слов прекрасных знаю.
Слепой, стихами он завоевал весь мир,
А я пою для собеседников костра степного...
Хозяин втащил в юрту убитого ханом джейрана. С него была уже содрана
шкура и выпотрошены внутренности.
- Позволь передать женщинам часть мяса, чтобы они приготовили для тебя
ужин?
- Угощайтесь все! Берите все! - ответил Джелаль эд-Дин, - Я не ловчий у
бека. Я сам бек и сын бека, не обязанный передавать добычу хозяину...- Он
вытащил из ножен узкий кинжал, вырезал из спины джейрана несколько тонких
кусочков мяса и, нанизав их на прутик, стал поджаривать над угольями
костра.
Хозяин передал тушу джейрана женщинам, а сам сел рядом с гостем.
Поглаживая бороду, он стал задавать вопросы вежливости:
- Здоров ли ты? Силен ли ты? Согрелся ли? Здоровы ли твои родители?
Хан, соблюдая обычай, тоже задал несколько вопросов участия и затем
сказал:
- Да не покажутся обидой мои слова: чей это шатер и где я нахожусь?
- Моя юрта на один переход в стороне от большой караванной дороги к
городу Нессе , а я - простой кочевник, затерянный в великой степи, которого
все зовут Коркуд-Чобан.
Собака, ворчавшая за стеной юрты, залилась лаем. Донеслись крики,
всхипывания и плач. Конский топот приблизился и затих. Сильный голос
окликнул:
- Кто в юрте? Отзовись, Коркуд-Чобан!
Глава третья
СТЕПНОЙ ДЖИГИТ
Старик поднялся и вышел. Едва доносились слова разговора.
- Зачем он приехал сюда? - шепотом хрипел всадник.- Или настал его
смертный час?
- Все трое - мои гости.
- Я покажу, какой приговор аллаха написан на их бледном челе...
- Ты их не посмеешь тронуть. А эти новые твои пять невольников откуда?
- Это опытные мастера: медники и оружейники. Они шли вместе с караваном.
Я хотел "подстричь бороды" этому каравану, но откуда-то шайтан принес две
сотни джигитов, гнавших джейранов для какого-то знатного бека. Пришлось
верблюдов бросить, погонщики разбежались, и я погнал только пять этих
мастеров. Теперь я их отсылаю в Мерв, где продам за хорошую цену.
- Да поможет тебе в этом аллах!
Хозяин с новым гостем вошли в юрту.
Незнакомец был молод, высок, с прямыми плечами и очень тонок в поясе.
Сбоку в зеленых сафьяновых ножнах висел длинный меч-кончар. Желтые сапоги
из верблюжьей замши на тонких высоких каблуках, высокая круглая шапка из
овчины и особого покроя черный чапан 2 говорили, что он туркмен. Это
подтверждало и смуглое решительное лицо с выдающимися скулами.
- Проходи к огню, садись! - пригласил хозяин.
Гость, однако, не опустился на ковер, а продолжал стоять около входа. Его
глаза расширились и стали круглыми, как у совы.
- Ты кто? - спросил, не подымая глаз, Джелаль эд-Дин.
- Степняк...
- Кочуешь со скотом или промышляешь иным?
- Я стригу бороды караванным купцам...
Такой ответ, по степным обычаям, был грубостью. При встрече у костра с
незнакомыми, даже бедно одетыми, все становятся равными, обмениваются
вопросами вежливости: о здоровье, о состоянии стад, о дальности дороги.
Туркмен, очевидно, искал ссоры.
Джелаль эд-Дин вскинул и опустил глаза, и только уголок рта чуть дрогнул.
Разве станет знатный хан входить в пререкания с простым кочевником песков?
- Хозяин сказал, что ты ищешь дорогу к Гурганджу? Я могу тебя проводить,-
помолчав, сказал туркмен.
Джелаль эд-Дин был храбр, но его конь устал. Здесь он в безопасности, его
охраняет закон гостеприимства. А на дороге этот туркмен будет так же за ним
охотиться, как недавно он сам охотился за джейраном. И хан ответил:
- Сейчас в Гургандж я не поеду.
- А кто этот стонущий, уходящий из нашего печального мира?
- Раненный разбойниками,- сказал дервиш.- Наверно, это дело рук
отчаянного Кара-Кончара. Говорят, что этот барс пустыни не щадит никого.
- А ты думаешь, что другие не грабили Кара-Кончара?
Дервиш ответил:
- Что могу думать я, пустой орех, гонимый по степи ветром скитаний?
- Кара-Кончар живет на безводном, недоступном солончаке. Он неуловим, как
ящерица, ныряющая в песок, или как змея, скользящая в камышах. Никто не
может добраться до него, а он проникает всюду.
- Кто промышляет разбоем, готовит себе славный конец: его голова
подымется выше всех, надетая на кол на стене Гурганджа,- равнодушно сказал
Джелаль эд-Дин, поворачивая прут с жарившимся мясом.
- Кара-Кончар - ночная тень, догоняющая злодея,- продолжал туркмен.-
Кара-Кончар - кинжал мести, копье гнева и меч расплаты. Сейчас Кара-Кончар
один, нет у него ни сына, ни брата. Настанет день, когда он падет мертвым,
и то место, где стоит его юрта, опустеет. Хорошо ли это?
- Это невесело,- сказал Джелаль эд-Дин.
- А раньше у Кара-Кончара был и седобородый отец, и смелые братья, и
нежные сестры. Но когда шаху Мухаммеду нужна сотня коней, он едет с
кипчакскими воинами в наши кочевья и берет вместо одной сотни коней - три
сотни лучших жеребцов. А с женщин он снимает серебряные украшения, говоря,
что делает это в наказание за то, что какие-то кочевники где-то ограбили
надменного кипчакского хана. А когда у шаха имеется во дворе триста жен, он
со своими кипчаками увозит нашу лучшую девушку Гюль-Джамал, из-за которой
спорили сто джигитов, и насильно держит ее в своем дворце, называя триста
первой женой. Хорошо ли это?
- Это тоже невесело,- сказал спокойно Джелаль эд-Дин.- Но то, что сто
джигитов допустили увезти из кочевья лучшую девушку и не отбили ее,- вот
это нехорошо.
- Тогда в кочевье наших джигитов не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
знающие люди. Я изучил много наук, много перечел сказаний арабов, турок,
персов и написанных древним языком пехлеви. Но, кроме сожаления и кроме
тяжести грехов, я не вижу другого следа моих юных дней...
Джелаль эд-Дин поднял недоверчиво бровь:
- Куда же и зачем ты идешь?
- Я хожу по этому плоскому подносу земли, лежащей между пятью морями,
посещаю города, оазисы и пустыни и ищу людей, опаленных огнем неудержимых
стремлений. Я хочу увидеть необычайное и преклониться перед истинными
героями и праведниками. Сейчас я направляюсь в Гургандж, по слухам,
прекраснейший и богатейший город Хорезма и всего мира, где, говорят, я
найду и блистающих знаниями мудрецов и искуснейших мастеров, украшающих
город образцами великого искусства...
- Ты ищешь героев, записывающих свои подвиги концом меча на полях битв? -
сказал Джелаль эд-Дин и задумался.- А сумеешь ли ты такими пламенными
строками описать подвиги героя, чтобы юноши и девушки запели твои песни,
чтобы их повторяли отважные джигиты, бросаясь в бой, или старики, делая
последний шаг к могиле?
Дервиш ответил стихами:
Хотя богат и славен песней Рудеги
Но я не меньше слов прекрасных знаю.
Слепой, стихами он завоевал весь мир,
А я пою для собеседников костра степного...
Хозяин втащил в юрту убитого ханом джейрана. С него была уже содрана
шкура и выпотрошены внутренности.
- Позволь передать женщинам часть мяса, чтобы они приготовили для тебя
ужин?
- Угощайтесь все! Берите все! - ответил Джелаль эд-Дин, - Я не ловчий у
бека. Я сам бек и сын бека, не обязанный передавать добычу хозяину...- Он
вытащил из ножен узкий кинжал, вырезал из спины джейрана несколько тонких
кусочков мяса и, нанизав их на прутик, стал поджаривать над угольями
костра.
Хозяин передал тушу джейрана женщинам, а сам сел рядом с гостем.
Поглаживая бороду, он стал задавать вопросы вежливости:
- Здоров ли ты? Силен ли ты? Согрелся ли? Здоровы ли твои родители?
Хан, соблюдая обычай, тоже задал несколько вопросов участия и затем
сказал:
- Да не покажутся обидой мои слова: чей это шатер и где я нахожусь?
- Моя юрта на один переход в стороне от большой караванной дороги к
городу Нессе , а я - простой кочевник, затерянный в великой степи, которого
все зовут Коркуд-Чобан.
Собака, ворчавшая за стеной юрты, залилась лаем. Донеслись крики,
всхипывания и плач. Конский топот приблизился и затих. Сильный голос
окликнул:
- Кто в юрте? Отзовись, Коркуд-Чобан!
Глава третья
СТЕПНОЙ ДЖИГИТ
Старик поднялся и вышел. Едва доносились слова разговора.
- Зачем он приехал сюда? - шепотом хрипел всадник.- Или настал его
смертный час?
- Все трое - мои гости.
- Я покажу, какой приговор аллаха написан на их бледном челе...
- Ты их не посмеешь тронуть. А эти новые твои пять невольников откуда?
- Это опытные мастера: медники и оружейники. Они шли вместе с караваном.
Я хотел "подстричь бороды" этому каравану, но откуда-то шайтан принес две
сотни джигитов, гнавших джейранов для какого-то знатного бека. Пришлось
верблюдов бросить, погонщики разбежались, и я погнал только пять этих
мастеров. Теперь я их отсылаю в Мерв, где продам за хорошую цену.
- Да поможет тебе в этом аллах!
Хозяин с новым гостем вошли в юрту.
Незнакомец был молод, высок, с прямыми плечами и очень тонок в поясе.
Сбоку в зеленых сафьяновых ножнах висел длинный меч-кончар. Желтые сапоги
из верблюжьей замши на тонких высоких каблуках, высокая круглая шапка из
овчины и особого покроя черный чапан 2 говорили, что он туркмен. Это
подтверждало и смуглое решительное лицо с выдающимися скулами.
- Проходи к огню, садись! - пригласил хозяин.
Гость, однако, не опустился на ковер, а продолжал стоять около входа. Его
глаза расширились и стали круглыми, как у совы.
- Ты кто? - спросил, не подымая глаз, Джелаль эд-Дин.
- Степняк...
- Кочуешь со скотом или промышляешь иным?
- Я стригу бороды караванным купцам...
Такой ответ, по степным обычаям, был грубостью. При встрече у костра с
незнакомыми, даже бедно одетыми, все становятся равными, обмениваются
вопросами вежливости: о здоровье, о состоянии стад, о дальности дороги.
Туркмен, очевидно, искал ссоры.
Джелаль эд-Дин вскинул и опустил глаза, и только уголок рта чуть дрогнул.
Разве станет знатный хан входить в пререкания с простым кочевником песков?
- Хозяин сказал, что ты ищешь дорогу к Гурганджу? Я могу тебя проводить,-
помолчав, сказал туркмен.
Джелаль эд-Дин был храбр, но его конь устал. Здесь он в безопасности, его
охраняет закон гостеприимства. А на дороге этот туркмен будет так же за ним
охотиться, как недавно он сам охотился за джейраном. И хан ответил:
- Сейчас в Гургандж я не поеду.
- А кто этот стонущий, уходящий из нашего печального мира?
- Раненный разбойниками,- сказал дервиш.- Наверно, это дело рук
отчаянного Кара-Кончара. Говорят, что этот барс пустыни не щадит никого.
- А ты думаешь, что другие не грабили Кара-Кончара?
Дервиш ответил:
- Что могу думать я, пустой орех, гонимый по степи ветром скитаний?
- Кара-Кончар живет на безводном, недоступном солончаке. Он неуловим, как
ящерица, ныряющая в песок, или как змея, скользящая в камышах. Никто не
может добраться до него, а он проникает всюду.
- Кто промышляет разбоем, готовит себе славный конец: его голова
подымется выше всех, надетая на кол на стене Гурганджа,- равнодушно сказал
Джелаль эд-Дин, поворачивая прут с жарившимся мясом.
- Кара-Кончар - ночная тень, догоняющая злодея,- продолжал туркмен.-
Кара-Кончар - кинжал мести, копье гнева и меч расплаты. Сейчас Кара-Кончар
один, нет у него ни сына, ни брата. Настанет день, когда он падет мертвым,
и то место, где стоит его юрта, опустеет. Хорошо ли это?
- Это невесело,- сказал Джелаль эд-Дин.
- А раньше у Кара-Кончара был и седобородый отец, и смелые братья, и
нежные сестры. Но когда шаху Мухаммеду нужна сотня коней, он едет с
кипчакскими воинами в наши кочевья и берет вместо одной сотни коней - три
сотни лучших жеребцов. А с женщин он снимает серебряные украшения, говоря,
что делает это в наказание за то, что какие-то кочевники где-то ограбили
надменного кипчакского хана. А когда у шаха имеется во дворе триста жен, он
со своими кипчаками увозит нашу лучшую девушку Гюль-Джамал, из-за которой
спорили сто джигитов, и насильно держит ее в своем дворце, называя триста
первой женой. Хорошо ли это?
- Это тоже невесело,- сказал спокойно Джелаль эд-Дин.- Но то, что сто
джигитов допустили увезти из кочевья лучшую девушку и не отбили ее,- вот
это нехорошо.
- Тогда в кочевье наших джигитов не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46