Найдите фотографии и сравните Уальда-эстета и Маяковского-футуриста. Вначале Маяковский и хотел быть новым эстетом: желтая кофта, банты под горлом.
Однако, маскарад этот ему скоро надоел. Рядом творил куда более талантливый, чем сам Маяковский, Хлебников, звукоумник Крученых, Василий Каменский. Взвесив все за и против Маяковский правильно использовал свои габариты, вес и фактуру - он стал поэтом-трибуном. Эта вакансия занята в России не была.
Начинал он с заносчивых городских кубо-фатуристических, жестяных стихов, с урбанизма, который приличествовал крупному молодому человеку: "А вы ноктюрн сыграть могли бы / На флейте водосточных труб?". Эти стихи более или менее талантливы, некоторые из них напоминают американского Уолта Уитмена, отождествлявшего свое тело с космосом. В том, что революции понадобится агитатор и горлан, Маяковским не промахнулся. И в том, что понадобится только один агитатор и горлан, он тоже не промахнулся. Ленин инстинктивно не любил Маяковского, наверное, считая его приспособленцем под революцию. Ленин вообще был старомодных вкусов - "Апассионату" предпочитал. В мир искусства он никак не вмешивался - у него для этого были Троцкий и Луначарский. Чтобы не полюбить Маяковского, а это документально известно, у него должна была быть для этого особая неприязнь к Владимиру Владимировичу поэту. Чуждый всякого позерства, думаю, Ильич распознал в Маяковском позера.
Маяковский был модным, как Пушкин. Начиная с того, что присоединился к самому модному поэтическому движению своего времени к завезенному из Европы футуризму. Потом, когда стал ездить за границу, он обзавелся европейскими костюмами, и привез, дабы угодить своей госпоже Лиле Брик, форд, "фордик", как уговаривала его хитрая Лиля. "Ну Володечка, только настоящий фордик, а не какой-нибудь "Додэн-Буффан" - сюсюкала Лиля. Западные авторучки, трости, блокноты - его стиль.
Мало что известно об отношениях Маяковского с женщинами до Лили. То есть отношения были, существует даже целый сборник воспоминаний женщин о Маяковском. Но ханжество советской женщины не имеет себе равных (также как и реальная их "испорченность") потому дальше признания, что "встречались" дамы Маяковского не зашли. Без сомнения. Лиля Брик в девичестве Коган поработила "Володечку". Отнести это рабство за счет каких-то грязных постельных чудес, которые умела делать Лиля? Со временем такие умения приедаются. Или вдруг появляется женщина, умеющая делать еще более грязные и поразительные вещи. Чем же держала его Лиля на крючке? Есть сведения, что, якобы, у агитатора и горлана был невеликий член. Скорее всего, это работа бессовестных баб, всегда готовых пнуть великого человека. Мне представляется более вероятным, что Маяковский "подсел" на Лилю, стал психологически зависим от нее - что его душевное равновесие и душевное здоровье зависело от Лили и он боялся ее выпустить, как ребенок, учащайся плавать, боится отпустить спасательный круг. Ведь и покончил он с собой в момент, когда Лили не было в Москве.
В том сборнике женских воспоминаний нет подробностей личных отношений. Но там есть признаки, сигналы, симптомы внутренней нестабильности Маяковского. Особенно интересны в этом смысле показания последней подружки Маяковского, жены актера Яншина Полонской. Она свидетельствует, что Маяковский истерично просил ее не покидать, остаться, сию минуту быть с ним. Она пообещала появиться завтра. На самом деле "завтра" для таких как Маяковский не бывает. Многие второстепенные детали говорят, что внутри трибуна, агитатора, здорового дядьки с челюстями и кулаками боксера, скрывался истеричный, склонный к отчаянью мальчик. В роду у него были случаи самоубийств.
Когда-то я ценил "Облако в штанах" и "Про это". Сейчас нахожу их многословными. Слишком длинно и густо размазаны чувства.
Безусловно гениальной формулой революции остался для меня "Левый марш". "Тише - ораторы, Ваше слово - товарищ Маузер!" - хотел бы написать я.
Всякие размалеванные "Клоп" и "Баня" - оставляют мне равнодушными. Их могли бы написать и Ильф с Петровым. "Электротехник Жан" - это из их репертуара. "Скрылись гайки. Собственно говоря, где птичку?" - плосковатый юмор оттуда же. У Маяковского плоскостей и банальностей много.
И все-таки ему удалось выжать из своей жизни все, что было возможно. Максимум. Он отомстил женщинам тем, что оставался до конца их дней самым крупным человеком, которого они встретили. И уже древними старухами они должны были вспоминать о нем ежедневно. Ибо он был их пропуском в бессмертие. И под его сенью жили Лиля Брик и Татьяна Яковлева. Я писал об этом в других книгах, нет нужды повторять здесь. А те, кто не пошел с ним в постель, двусмысленно делали вид, что ходили в постель с ним.
Существовала ли семья втроем: Осип Брик, Лиля и Владимир Маяковский? То, что они втроем сняты в пижамах еще ничего не значит. Хотя, с другой стороны, таких очкариков, как Ося Брик, я видел в свое время, в 1977 году, в нью-йоркском клубе "Нахтигаль", куда меня таскала моя девушка Сара. В клубе собирались садисты. Ося Брик вполне тянет на садиста. Внешний облик соответствует. Вероятнее всего, он просто делился с Маяковским женой. Кому доставалось больше, кому - меньше - неведомо. И уже никогда не будет ведомо. Жизнь у Лили получилась долгая. Впоследствии она "встречалась" даже со знаменитым чекистом Аграновым, любила красных командиров. Однако, литературная слава оказалась долговечнее красно-командирской и чекистской. На Володечке она въехала в вечность.
Когда я впервые увидел Лилю молодым человеком 27 лет, она показалась мне накрашенной карлицей. Ведьмой. Злым клоуном. Потом я привык. Эта маленькая, тогда еще свежая ведьма держала распадающегося внутри Володю лет пятнадцать. Сверхчеловек, сверхженщина. Сестра ее Эльза вышла замуж за французского гражданина Триоле, и жила в Париже. Возможно, она сознательно подражала сестре, но в 1928 году она познакомилась с звездой сюрреализма поэтом Луи Арагоном и стала завоевывать его. Арагон был светской звездой, человеком избалованным, у него был долгий роман со шведской аристократкой алкоголичкой Ненси Кунард, завоевать его было нелегко. Эльза отступала, потом наступала. Она стала писать романы по-французски, ходила за Арагоном повсюду, оказывалась нужна. В несколько лет она опутала его паутиной не хуже, чем Лиля - Маяковского, а Елена Дьяконова (Гала) - Сальватора Дали. И около пятидесяти лет эксплуатировала. Умерла она в самом конце семидесятых, где-то перед самым моим приездом в Париж. В отличии от Лили, не писавшей ничего, она оставила после себя литературное наследие. Лиле же удались кое-какие записи о Маяковском, набросанные с помощью Василия Катаняна, ее последнего мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Однако, маскарад этот ему скоро надоел. Рядом творил куда более талантливый, чем сам Маяковский, Хлебников, звукоумник Крученых, Василий Каменский. Взвесив все за и против Маяковский правильно использовал свои габариты, вес и фактуру - он стал поэтом-трибуном. Эта вакансия занята в России не была.
Начинал он с заносчивых городских кубо-фатуристических, жестяных стихов, с урбанизма, который приличествовал крупному молодому человеку: "А вы ноктюрн сыграть могли бы / На флейте водосточных труб?". Эти стихи более или менее талантливы, некоторые из них напоминают американского Уолта Уитмена, отождествлявшего свое тело с космосом. В том, что революции понадобится агитатор и горлан, Маяковским не промахнулся. И в том, что понадобится только один агитатор и горлан, он тоже не промахнулся. Ленин инстинктивно не любил Маяковского, наверное, считая его приспособленцем под революцию. Ленин вообще был старомодных вкусов - "Апассионату" предпочитал. В мир искусства он никак не вмешивался - у него для этого были Троцкий и Луначарский. Чтобы не полюбить Маяковского, а это документально известно, у него должна была быть для этого особая неприязнь к Владимиру Владимировичу поэту. Чуждый всякого позерства, думаю, Ильич распознал в Маяковском позера.
Маяковский был модным, как Пушкин. Начиная с того, что присоединился к самому модному поэтическому движению своего времени к завезенному из Европы футуризму. Потом, когда стал ездить за границу, он обзавелся европейскими костюмами, и привез, дабы угодить своей госпоже Лиле Брик, форд, "фордик", как уговаривала его хитрая Лиля. "Ну Володечка, только настоящий фордик, а не какой-нибудь "Додэн-Буффан" - сюсюкала Лиля. Западные авторучки, трости, блокноты - его стиль.
Мало что известно об отношениях Маяковского с женщинами до Лили. То есть отношения были, существует даже целый сборник воспоминаний женщин о Маяковском. Но ханжество советской женщины не имеет себе равных (также как и реальная их "испорченность") потому дальше признания, что "встречались" дамы Маяковского не зашли. Без сомнения. Лиля Брик в девичестве Коган поработила "Володечку". Отнести это рабство за счет каких-то грязных постельных чудес, которые умела делать Лиля? Со временем такие умения приедаются. Или вдруг появляется женщина, умеющая делать еще более грязные и поразительные вещи. Чем же держала его Лиля на крючке? Есть сведения, что, якобы, у агитатора и горлана был невеликий член. Скорее всего, это работа бессовестных баб, всегда готовых пнуть великого человека. Мне представляется более вероятным, что Маяковский "подсел" на Лилю, стал психологически зависим от нее - что его душевное равновесие и душевное здоровье зависело от Лили и он боялся ее выпустить, как ребенок, учащайся плавать, боится отпустить спасательный круг. Ведь и покончил он с собой в момент, когда Лили не было в Москве.
В том сборнике женских воспоминаний нет подробностей личных отношений. Но там есть признаки, сигналы, симптомы внутренней нестабильности Маяковского. Особенно интересны в этом смысле показания последней подружки Маяковского, жены актера Яншина Полонской. Она свидетельствует, что Маяковский истерично просил ее не покидать, остаться, сию минуту быть с ним. Она пообещала появиться завтра. На самом деле "завтра" для таких как Маяковский не бывает. Многие второстепенные детали говорят, что внутри трибуна, агитатора, здорового дядьки с челюстями и кулаками боксера, скрывался истеричный, склонный к отчаянью мальчик. В роду у него были случаи самоубийств.
Когда-то я ценил "Облако в штанах" и "Про это". Сейчас нахожу их многословными. Слишком длинно и густо размазаны чувства.
Безусловно гениальной формулой революции остался для меня "Левый марш". "Тише - ораторы, Ваше слово - товарищ Маузер!" - хотел бы написать я.
Всякие размалеванные "Клоп" и "Баня" - оставляют мне равнодушными. Их могли бы написать и Ильф с Петровым. "Электротехник Жан" - это из их репертуара. "Скрылись гайки. Собственно говоря, где птичку?" - плосковатый юмор оттуда же. У Маяковского плоскостей и банальностей много.
И все-таки ему удалось выжать из своей жизни все, что было возможно. Максимум. Он отомстил женщинам тем, что оставался до конца их дней самым крупным человеком, которого они встретили. И уже древними старухами они должны были вспоминать о нем ежедневно. Ибо он был их пропуском в бессмертие. И под его сенью жили Лиля Брик и Татьяна Яковлева. Я писал об этом в других книгах, нет нужды повторять здесь. А те, кто не пошел с ним в постель, двусмысленно делали вид, что ходили в постель с ним.
Существовала ли семья втроем: Осип Брик, Лиля и Владимир Маяковский? То, что они втроем сняты в пижамах еще ничего не значит. Хотя, с другой стороны, таких очкариков, как Ося Брик, я видел в свое время, в 1977 году, в нью-йоркском клубе "Нахтигаль", куда меня таскала моя девушка Сара. В клубе собирались садисты. Ося Брик вполне тянет на садиста. Внешний облик соответствует. Вероятнее всего, он просто делился с Маяковским женой. Кому доставалось больше, кому - меньше - неведомо. И уже никогда не будет ведомо. Жизнь у Лили получилась долгая. Впоследствии она "встречалась" даже со знаменитым чекистом Аграновым, любила красных командиров. Однако, литературная слава оказалась долговечнее красно-командирской и чекистской. На Володечке она въехала в вечность.
Когда я впервые увидел Лилю молодым человеком 27 лет, она показалась мне накрашенной карлицей. Ведьмой. Злым клоуном. Потом я привык. Эта маленькая, тогда еще свежая ведьма держала распадающегося внутри Володю лет пятнадцать. Сверхчеловек, сверхженщина. Сестра ее Эльза вышла замуж за французского гражданина Триоле, и жила в Париже. Возможно, она сознательно подражала сестре, но в 1928 году она познакомилась с звездой сюрреализма поэтом Луи Арагоном и стала завоевывать его. Арагон был светской звездой, человеком избалованным, у него был долгий роман со шведской аристократкой алкоголичкой Ненси Кунард, завоевать его было нелегко. Эльза отступала, потом наступала. Она стала писать романы по-французски, ходила за Арагоном повсюду, оказывалась нужна. В несколько лет она опутала его паутиной не хуже, чем Лиля - Маяковского, а Елена Дьяконова (Гала) - Сальватора Дали. И около пятидесяти лет эксплуатировала. Умерла она в самом конце семидесятых, где-то перед самым моим приездом в Париж. В отличии от Лили, не писавшей ничего, она оставила после себя литературное наследие. Лиле же удались кое-какие записи о Маяковском, набросанные с помощью Василия Катаняна, ее последнего мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62