Ведь все это наверняка были чары Амелии, паутина иллюзий, сплетенных специально для него...
— Я хочу стать вампиром, — сказал Тимми. — Снова. Да, я хочу стать вампиром... — И он разрыдался. Еще одно новое для него чувство.
А Пи-Джей, который когда-то был врагом мальчика-вампира, обнял его, и принялся успокаивать, и вытирать ему слезы, и говорить ему тихо и ласково, словно любящий отец:
— Все в порядке. Все хорошо. Прошлое просто не может взять и разом исчезнуть. Нужно, чтобы прошло время...
Тимми сел на то, что в иллюзорной гримерке было диваном. Сейчас он видел, что это кресло. Он огляделся. Белые стены. Резкий запах формальдегида. Металлические столы. На столах — трупы. Некоторые накрыты белыми простынями, некоторые — нет. Леди Хит помогала Памине подняться; на лбу у девочки красовался синяк, руки были исцарапаны в кровь.
— Вы убили ее, — тихо сказала Памина. — Почему?
Тимми не смог ей ответить. Он знал уйму ответов на это вопрос: вампиры — это такая дрянь, вампиры — это воплощение зла, они заражают весь мир, как чума или СПИД, их надо остановить, уничтожить... но он знал и то, что между вампиром и его жертвой существует некая связь... чувство, похожее на любовь. Хотя почему «похожее»? Это и есть любовь. И сейчас он оплакивал именно эту любовь — женщину, что когда-то была его другом, а теперь безвозвратно ушла. Умерла уже по-настоящему. Насовсем. Он потянулся к Памине, чтобы разделить с ней свою скорбь, но она оттолкнула его.
— Что в тебе есть такого особенного? Почему все тебя любят? — сказала она. — Это должно было быть мое бессмертие. Ты украл у меня мою тетю Амелию.
Она стащила простыню с ближайшего трупа и уткнулась в нее лицом, безутешно рыдая, а Тимми не мог даже вмешаться в ее одиночество. Чуть позже Пи-Джей и Хит отвели их обоих к лифту, потом — вверх в фойе, с его памятником жертвам холокоста и дверьми, как в замке герцога Синяя Борода; и так, в полном молчании, они все вместе вернулись в отель.
Часть третья
Какая дивная у них музыка
«Зачем есть ад?»
Сказал поэт
Он не сказал,
Зачем есть ад
«Я не ушел»
Сказал поэт
Но я ушел
И нет пути домой
Тимми Валентайн
14
Путешествуя в ночи
Ночной поезд
Что-то пришло на мобильный факс. Экран высокого разрешения, миллионы оттенков серого... почти такого же хорошего качества, как фотография. Потрясающе. Все эти устройства... просто потрясающе. И особенно сейчас, когда они мчались на север через всю Германию... телефон соединял его с прошлым. Пи-Джей уже заказал билеты на самолет, но Тимми настоял на том, чтобы поехать на поезде, хотя при этом у него оставалось всего три часа, чтобы подготовиться к следующему концерту.
— Доставь мне удовольствие, Пи-Джей, — сказал Тимми, — ты же знаешь, как я люблю поезда и железные дороги...
Едва войдя в вагон, Тимми принял валиум и ушел спать в свое купе. Заснул он мгновенно. Памина поехала с ними: уставшая, замкнутая, но все равно отметавшая всякие предложения вернуться домой, к папе с мамой. Всю дорогу до Мюнхена она сидела, молчаливая и подавленная, а потом тоже приняла несколько таблеток и легла спать. Они все ехали в одном вагоне, где с обоих концов коридора стояло по телохранителю. Кажется, впервые с тех пор, как Хит прилетела из Таиланда, они вот так сидели все вместе, ничего не говорили и просто смотрели, как за окном пролетает ночь.
И тут зажужжал мобильный факс.
— Это скорее всего моя мама, — сказала Хит. — Все никак не наиграется со своим факсом...
Пи-Джей взглянул на бумагу, выползшую из аппарата. В лунном свете было видно, что это не текст.
— Это картина... похоже... да, это новая картина Лорана МакКендлза! — сказал Пи-Джей. — Вот же работает человек...
Обнаженная женщина лежит на полу у распахнутого окна, за которым льет дождь. У нее на груди, прямо над сердцем — татуировка. Еще одно сердце, пронзенное колом, и три капли крови. Кожаная куртка брошена на пол, усыпанный осколками разбитого дешевенького магнитофона, с какими мальчишки шляются по подворотням. На стене, — постер с рекламой последнего альбома Тимми Валентайна «Vanitas»; на постере Тимми стоит перед картиной Лорана МакКендлза, первой из серии о мертвых желтых женщинах... а сбоку, на дальней стене, — тень человека, который присутствует в комнате, но которого на картине не видно... может быть, тень самого Лорана МакКендлза, который был там, когда совершалось убийство... и в то же время его там не было... и да, конечно же, тело женщины — полностью обескровлено...
— Забавно смотрится. В черно-белом изображении, — сказала Хит, отрывая листок. — Смотри... там еще один лист... что-то написано от руки.
Хит и Пи-Джей.
Ну как, вы уже насладились этой презренной копией? Я закончил картину, и теперь хочу лечь, и заснуть, и проспать миллион лет. Я просто в восторге от предложения Коркорана. Лишние деньги — они никогда не лишние. Тем более что я бы хотел на какое-то время завязать с работой. Я просто забьюсь в свой плавучий дом, включу двигатель и уплыву... куда-нибудь. Например, в Индонезию... очень даже милая страна... и там все примитивнее, чем здесь. Или, может, в Борнео. Бля, да хоть в Новую Гвинею. Кстати, не там ли сожрали одного из детей Рокфеллера? Вы меня представляете среди дикарей-каннибалов? «Миштер МакКендлза откинул копыта». Великолепно, мать твою за ногу. Тот, кого коснулась десница Господня, уже никогда не станет таким, каким он был раньше. Вы же знаете, что я сумасшедший, да? Может быть, раньше я и притворялся, но теперь-то уж точно сошел с ума. Юппиии-йей-йя! Скучаю, люблю, Лоран МакК.
— О как, — только и смог сказать Пи-Джей.
— Надеюсь, с ним все в порядке, — сказала Хит. — Но, знаешь, он был одержим Эйнджелом. Временами казалось, что у него в голове не оставалось вообще ничего от Лорана, один только Эйнджел.
— Тогда я уже вообще ничего не понимаю. Почему ты хранишь этот амулет? Тебе надо избавиться от него. Смой его в унитаз или выброси в окно.
— Не могу. Я тоже им одержима время от времени; ему нужно куда-то добраться, и мне иногда кажется, что я — всего лишь поезд, а он — пассажир, оплативший полную стоимость проезда, чтобы быть уверенным, что он сможет доехать туда, куда нужно.
— Но это же не похоронный поезд. И мы не несемся на всех парах к Перевалу Кассандры. — Он хотел рассмешить ее, но она не видела этот фильм. — Кстати, ты знаешь, что мы видим Тимми в последний раз... он подписал с Гилером договор, что на концерте в Бангкоке он мистическим образом исчезнет в облаке дыма.
— Зачем?
— Господи, кто бы знал. Объемы продаж... какие-то статьи в «Weekly World News»... никто не знает.
— Но ведь Тимми больше не надо исчезать каждые пару десятков лет. Ему больше нечего прятать. Он постареет. Он...
— Знаю. Но на этот раз действо с исчезновением связано с его собственной безопасностью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Я хочу стать вампиром, — сказал Тимми. — Снова. Да, я хочу стать вампиром... — И он разрыдался. Еще одно новое для него чувство.
А Пи-Джей, который когда-то был врагом мальчика-вампира, обнял его, и принялся успокаивать, и вытирать ему слезы, и говорить ему тихо и ласково, словно любящий отец:
— Все в порядке. Все хорошо. Прошлое просто не может взять и разом исчезнуть. Нужно, чтобы прошло время...
Тимми сел на то, что в иллюзорной гримерке было диваном. Сейчас он видел, что это кресло. Он огляделся. Белые стены. Резкий запах формальдегида. Металлические столы. На столах — трупы. Некоторые накрыты белыми простынями, некоторые — нет. Леди Хит помогала Памине подняться; на лбу у девочки красовался синяк, руки были исцарапаны в кровь.
— Вы убили ее, — тихо сказала Памина. — Почему?
Тимми не смог ей ответить. Он знал уйму ответов на это вопрос: вампиры — это такая дрянь, вампиры — это воплощение зла, они заражают весь мир, как чума или СПИД, их надо остановить, уничтожить... но он знал и то, что между вампиром и его жертвой существует некая связь... чувство, похожее на любовь. Хотя почему «похожее»? Это и есть любовь. И сейчас он оплакивал именно эту любовь — женщину, что когда-то была его другом, а теперь безвозвратно ушла. Умерла уже по-настоящему. Насовсем. Он потянулся к Памине, чтобы разделить с ней свою скорбь, но она оттолкнула его.
— Что в тебе есть такого особенного? Почему все тебя любят? — сказала она. — Это должно было быть мое бессмертие. Ты украл у меня мою тетю Амелию.
Она стащила простыню с ближайшего трупа и уткнулась в нее лицом, безутешно рыдая, а Тимми не мог даже вмешаться в ее одиночество. Чуть позже Пи-Джей и Хит отвели их обоих к лифту, потом — вверх в фойе, с его памятником жертвам холокоста и дверьми, как в замке герцога Синяя Борода; и так, в полном молчании, они все вместе вернулись в отель.
Часть третья
Какая дивная у них музыка
«Зачем есть ад?»
Сказал поэт
Он не сказал,
Зачем есть ад
«Я не ушел»
Сказал поэт
Но я ушел
И нет пути домой
Тимми Валентайн
14
Путешествуя в ночи
Ночной поезд
Что-то пришло на мобильный факс. Экран высокого разрешения, миллионы оттенков серого... почти такого же хорошего качества, как фотография. Потрясающе. Все эти устройства... просто потрясающе. И особенно сейчас, когда они мчались на север через всю Германию... телефон соединял его с прошлым. Пи-Джей уже заказал билеты на самолет, но Тимми настоял на том, чтобы поехать на поезде, хотя при этом у него оставалось всего три часа, чтобы подготовиться к следующему концерту.
— Доставь мне удовольствие, Пи-Джей, — сказал Тимми, — ты же знаешь, как я люблю поезда и железные дороги...
Едва войдя в вагон, Тимми принял валиум и ушел спать в свое купе. Заснул он мгновенно. Памина поехала с ними: уставшая, замкнутая, но все равно отметавшая всякие предложения вернуться домой, к папе с мамой. Всю дорогу до Мюнхена она сидела, молчаливая и подавленная, а потом тоже приняла несколько таблеток и легла спать. Они все ехали в одном вагоне, где с обоих концов коридора стояло по телохранителю. Кажется, впервые с тех пор, как Хит прилетела из Таиланда, они вот так сидели все вместе, ничего не говорили и просто смотрели, как за окном пролетает ночь.
И тут зажужжал мобильный факс.
— Это скорее всего моя мама, — сказала Хит. — Все никак не наиграется со своим факсом...
Пи-Джей взглянул на бумагу, выползшую из аппарата. В лунном свете было видно, что это не текст.
— Это картина... похоже... да, это новая картина Лорана МакКендлза! — сказал Пи-Джей. — Вот же работает человек...
Обнаженная женщина лежит на полу у распахнутого окна, за которым льет дождь. У нее на груди, прямо над сердцем — татуировка. Еще одно сердце, пронзенное колом, и три капли крови. Кожаная куртка брошена на пол, усыпанный осколками разбитого дешевенького магнитофона, с какими мальчишки шляются по подворотням. На стене, — постер с рекламой последнего альбома Тимми Валентайна «Vanitas»; на постере Тимми стоит перед картиной Лорана МакКендлза, первой из серии о мертвых желтых женщинах... а сбоку, на дальней стене, — тень человека, который присутствует в комнате, но которого на картине не видно... может быть, тень самого Лорана МакКендлза, который был там, когда совершалось убийство... и в то же время его там не было... и да, конечно же, тело женщины — полностью обескровлено...
— Забавно смотрится. В черно-белом изображении, — сказала Хит, отрывая листок. — Смотри... там еще один лист... что-то написано от руки.
Хит и Пи-Джей.
Ну как, вы уже насладились этой презренной копией? Я закончил картину, и теперь хочу лечь, и заснуть, и проспать миллион лет. Я просто в восторге от предложения Коркорана. Лишние деньги — они никогда не лишние. Тем более что я бы хотел на какое-то время завязать с работой. Я просто забьюсь в свой плавучий дом, включу двигатель и уплыву... куда-нибудь. Например, в Индонезию... очень даже милая страна... и там все примитивнее, чем здесь. Или, может, в Борнео. Бля, да хоть в Новую Гвинею. Кстати, не там ли сожрали одного из детей Рокфеллера? Вы меня представляете среди дикарей-каннибалов? «Миштер МакКендлза откинул копыта». Великолепно, мать твою за ногу. Тот, кого коснулась десница Господня, уже никогда не станет таким, каким он был раньше. Вы же знаете, что я сумасшедший, да? Может быть, раньше я и притворялся, но теперь-то уж точно сошел с ума. Юппиии-йей-йя! Скучаю, люблю, Лоран МакК.
— О как, — только и смог сказать Пи-Джей.
— Надеюсь, с ним все в порядке, — сказала Хит. — Но, знаешь, он был одержим Эйнджелом. Временами казалось, что у него в голове не оставалось вообще ничего от Лорана, один только Эйнджел.
— Тогда я уже вообще ничего не понимаю. Почему ты хранишь этот амулет? Тебе надо избавиться от него. Смой его в унитаз или выброси в окно.
— Не могу. Я тоже им одержима время от времени; ему нужно куда-то добраться, и мне иногда кажется, что я — всего лишь поезд, а он — пассажир, оплативший полную стоимость проезда, чтобы быть уверенным, что он сможет доехать туда, куда нужно.
— Но это же не похоронный поезд. И мы не несемся на всех парах к Перевалу Кассандры. — Он хотел рассмешить ее, но она не видела этот фильм. — Кстати, ты знаешь, что мы видим Тимми в последний раз... он подписал с Гилером договор, что на концерте в Бангкоке он мистическим образом исчезнет в облаке дыма.
— Зачем?
— Господи, кто бы знал. Объемы продаж... какие-то статьи в «Weekly World News»... никто не знает.
— Но ведь Тимми больше не надо исчезать каждые пару десятков лет. Ему больше нечего прятать. Он постареет. Он...
— Знаю. Но на этот раз действо с исчезновением связано с его собственной безопасностью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103