Да, и тебе разве не интересно, что случилось с Лораном МакКендлзом? Это длинная история, Тимми. Расскажу все как было, но как-нибудь в другой раз.
И тут вспыхнул свет...
Боже, сколько света... пространство как будто взорвалось светом, свет проникал в самые отдаленные уголки мозга, не помогало даже закрыть глаза... свет проникал сквозь веки, как бы сильно ты ни жмурился... свет свет свет свет...
А потом — тьма.
Под сценой. Потайной люк.
Зрители словно сошли с ума. Он слышал их вопли там, наверху. Топот ног, треск разламываемых динамиков. Жесткий голос в громкоговорителях стадиона. Выстрелы. Толпа разошлась не на шутку.
Теперь он начал кое-что различать. В каморке под сценой было темно и душно из-за высокой влажности. Никакого света. Но рядом с ним было два человека. Один — живой, другой — мертвый.
— Пи-Джей, — прошептал он.
— Я убил ее, — сказал Пи-Джей.
— Пи-Джей, ты же знаешь, что все было совсем не так...
— Я сделал, что должен был сделать! Но как я мог объяснить это ей... а завтра ночью она проснется уже вампиром... И я должен забить кол ей в сердце, и, знаешь, это так больно, так больно...
— Нет, Пи-Джей, не надо. Не делай этого. У нас есть выход. И Эйнджел хочет, чтобы я все сделал именно так. Может быть... я смогу сделать так, что Хит станет... ценой за то, что Эйнджел хочет от меня.
— Какой ценой? Он не сможет ее оживить! — Пи-Джей заплакал. Тимми даже и не пытался его успокоить, потому что и сам в это не верил. За две тысячи лет он узнал только один способ, как воскресить человека из мертвых.
И теперь, думал он, я — человек.
И как мы это сделали?
Память: 1889
Один из «особых» званых вечеров герцога Кларенса: полночь, комната, наспех снятая в какой-то малопосещаемой ресторации, красное вино, икра и беседы совершенно неаристократического свойства.
На выбор: опиум, гашиш и даже недавно вошедший в моду кокаин. Никаких запретов — ни на что. Противоестественные наклонности герцога не только терпели — их чуть ли не превозносили. На эти званые вечера приглашали тех, у кого были секреты еще более темные, чем у него самого: Чарльз Алджернон Суинберн — забавный маленький поэт из Итонского колледжа, который обычно никак не мог кончить без хорошей порки розгами; частный сыщик, которого все звали Холмсом, большой охотник до белого порошка; Оскар Уайльд и лорд Альфред Дуглас, которому первому пришла в голову мысль пригласить мальчика на встречу в «узком кругу друзей». Здесь были еще и мальчишки-посыльные, однако они пришли сюда явно не для того, чтобы передать какие-то сообщения, если судить по тому, как они сидели в фривольных позах, развалившись в креслах и на диванах в гостиной, куда пускали только по условному тайному стуку: тема судьбы из Пятой симфонии Бетховена. Собственно, ее только что и отстучали. Причем по второму разу. Мальчик встрепенулся. Это был сам мистер Стокер, который, как правило, брезговал посещением подобных сборищ, хотя большинство членов этого «тайного общества» просто бредили им, а некоторые были и вовсе им одержимы. Неужели он все-таки поступился своими принципами или ему просто хотелось услышать еще одну историю Себастьяна?
— Прошу прощения, — сказал он, входя, — я опоздал.
Потир уже ходил по кругу. Ритуальный укол подушечки большого пальца булавкой — и еще несколько капель крови падают в священный сосуд... во всем этом было что-то святотатственное, богохульное... один из мальчишек-посыльных преподнес чашу Себастьяну. Да, это была взятка; но мальчик-вампир честно ее отрабатывал.
— Какое милое имя, Себастьян Мельмот, — сказал Уайльд, обращаясь к какому-то неизвестному гостю. — Если бы я мог, то взял бы его себе. Возможно, когда-нибудь я так и сделаю.
Себастьян пил.
Тепло растеклось по его холодным венам. Глаза налились кровью.
— О чем он расскажет сегодня? — спросил герцог. — Надеюсь, что сегодняшняя история будет не о Джеке-потрошителе; как-то он уже поднадоел.
— Себастьян... — обратился к нему один из мальчиков, нарумяненный и напудренный, с веткой сирени в волосах. — Ходят слухи, что его милость и был настоящим Джеком-потрошителем. Вы его видели?
Неужели это правда?
Он посмотрел на ошеломленное лицо герцога; он не был уверен в том, что перед ним — тот же самый человек, которого он видел почти десять лет назад; все произошло так быстро, и он до сих пор до конца не оправился после того стремительного рывка в пустоте времени... возможно, это был он... Ну и что, если так? Старая история, которую скорее всего никто и не вспомнит еще как минимум целый век.
— Синяя Борода, — сказал герцог. — Мне так понравилась твоя история о встрече с этим сумасшедшим французом. Когда ты рассказывал нам в прошлый раз, как он проткнул дырку у тебя в боку и входил в тебя через нее, я просто потерял контроль над собой!
— Святые угодники! — воскликнул доктор Ватсон.
— Не говоря уже о символизме, заложенном в этом действе: попрание всех христианских таинств... рана в боку и все прочее, — добавил Бози.
— Иногда ты такой предсказуемый, — сказал Уайльд и отрывисто чмокнул его. И тут же добавил, обращаясь к Стокеру. — Брем, сдается мне, что сегодня твоя очередь задавать вопрос нашему сверхъестественному другу.
Лицо Себастьяна озарилось улыбкой. Брем Стокер писал роман про вампира и постоянно расспрашивал его о тех мелких подробностях, которые всегда добавляют правдоподобия литературному вымыслу. Тем лучше, потому что Себастьян уже читал что-то из работ Брема и не счел их никчемным чтивом.
— Я исключительно в вашем распоряжении, мистер Стокер, — сказал он. — Теперь, когда я осушил последнюю каплю крови, которую ваши светлости имели честь предложить мне. — Он улыбнулся; они были зачарованы его улыбкой; он знал, что все они так или иначе страстно желали его: влекла ли их его физическая привлекательность, сверхъестественность или же его бессмертие — в конечном итоге все сводилось к банальной похоти.
— Итак, — произнес Стокер, устраиваясь поудобнее в кресле и зажигая сигару, — ты рассказал уже столько историй о самых развратных людях в истории... и даже о тех, кто живет в наше время, с кем ты лично встречался... с тем же Джеком-потрошителем... с Жилем де Рэ, кардиналом дель Монте, Монтесумой... с великими инквизиторами и ведьмами, с гонителями христиан, с монстрами — великанами и лилипутами... но никто из них, сдается нам, не был вампиром. Возможно, это потому, что тобой движут какие-то неведомые нам интересы, может быть, именно так твое воображение рисует самых больших злодеев в истории, каждый из которых выглядит просто чудовищем, по сравнению с которым ты — просто сама невинность, хотя именно ты и есть порождение Сатаны, воплощение зла в чистом виде?
— Я как-то не думал об этом, сэр, — ответил ему Себастьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103