Впрочем, таковых в полутемном подвале с гордым названием «Ночные огни Парижа» не было и в помине - вокруг пили, орали, матерились и горланили похабные песни исключительно нетрезвые (чтоб не сказать больше) посетители, судя по одежде и манерам - из парижских низов. К их обществу, несомненно, относился и наш герой, облаченный в расклешенные по прошлогодней моде брюки, не первой свежести сорочку без нескольких пуговиц и порядком засаленную кепку, покоящуюся в винной лужице на краю стола.
Собеседник же его, хотя и старался изо всех сил выглядеть здесь своим, был явно не местным. Одетый в недорогой, но добротный темно-серый костюм, без галстука, аккуратно подстриженный по последней европейской моде (подбритые затылок и виски, свободно спадающая на лоб небольшая челка), он, правда, был слегка небрит по сравнению с соседом по столику, пятидневная щетина на лице которого уже начинала немного курчавиться.
- Не веришь? - снова повторил француз и вытянул из лежавшей на столике пачки новую папиросу. - А почему? П-почему не веришь, что я - потомственный аристократ? Думаешь, если я сижу в этом загаженном кабаке и пью с тобой дерьмовое вино, так я обязательно люмьер... люмпен?
Он прикурил от протянутой бензиновой Zippo, затянулся и закашлялся, смахивая выступившие слезы:
- А вот и нет! Я наследственный аристер...тократ, мой прадед был приближенным к самому Наполеону и служил при его ш..табе! А это... - «Потомственный аристократ» широким жестом обвел гудящий зал и, потеряв равновесие, едва не упал со стула. - Мне следует знать жизнь Парижа изнур... изнутри!
Врал он абсолютно бездарно, но по причине принятого за вечер количества алкоголя этого совершенно не замечал. Собеседник же, в свою очередь, старательно играл роль недоверчивого собутыльника, не забывая при этом подливать в стакан «потомственного» все новые порции вина. Пьяненького же несло дальше:
- А здря... зря не веришь. Я тебе говорил, что пишу книгу? О, это будет великая книга, настоящее откры... откровение о жизни городского дня... дна! Я стану известен и богат... - Видимо, уловив краем порядком замутненного сознания некое несоответствие в своих рассуждениях, он торопливо поправился: - Ну, я и так, конечно, богат, но это будет... э... светлое... светское богатство - известность, мировая литературная слава - ты понимаешь?
- Да! - неискренне подтвердил псевдопьяный господин и поднял стакан. - За твою великую книгу, Жак!
Жаку тост понравился, и он даже попытался встать, впрочем, безрезультатно. Едва не опрокинув стол, он плюхнулся обратно на грубо сколоченный табурет, заменявший в этом кабаке кресла, и, подержав перед глазами стакан с вином, якобы просматривая его на свет - так, согласно его представлениям, должен был сделать настоящий светский лев, - выпил до дна. Вероятно, это была та доза, которая в очередной раз за этот вечер сменила его настроение - на сей раз в сторону саможаления и пьяной обиды на всех и вся... Шмыгнув носом, он поднял на собеседника мутные глаза, наполненные пьяными слезами, и жалобно сообщил:
- Меня никто не понимает. А эта книга... я ее напишу, вот увидишь, обязательно напишу - это будет просто открытие! Я прямо завтра сяду за стол в моем кабинете и напишу. И про тебя, мой друг, тоже напишу (при этих словах аккуратный господин едва заметно напрягся)... И про прадеда напишу. Про всех прадедов напишу... Он знаешь какой был? - Француз выдержал эффектную, как ему казалось, паузу. - Его сам император уважал, правда-правда! Веришь, друг?
- Конечно, - пробормотал тот, - но вот если бы ты мне рассказал о нем подробнее, я бы поверил еще больше! - Это была, пожалуй, самая длинная из сказанных им за вечер фраз, и то ли он устал следить за своей речью, то ли на самом деле слегка захмелел, но любой сторонний слушатель без труда угадал бы в его речи искусно скрываемый ранее, а теперь четко заметный немецкий акцент. Впрочем, француз был слишком пьян и слишком увлечен собственной болтовней, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. С трудом сфокусировав взгляд на опустевшем стакане (внимательный собеседник тут же услужливо наполнил его), он едва различимо пробормотал:
- Мы сейчас же подъем... пойдем ко мне в осод... особняк, и я покажу тебе, что я... мой дед... прадед... ну, ты понял. Вся моя семь...я - настоящие дворяне... были... Я тебе та-а-акое покажу! - Он загадочно улыбнулся, поднял стакан и патетично провозгласил заплетающимся языком: - За моего нового друга, который меня пойм... пойн... понимает!
Псевдопьяный господин усмехнулся и, подняв свой стакан, чокнулся с французом. Пригубив вино, он проследил, чтобы его собутыльник выпил до дна, и сказал абсолютно трезвым голосом:
- Пойдем, Жак, пора домой.
- Угу, - бормотнул тот, позволяя поднять себя со стула, - под ем...
Расплатившись (платил конечно же не сам Жак), они вышли на темную улицу и побрели в обнимку в сторону набережной. Молодой француз, которого под конец застолья сильно развезло, что-то бормотал себе под нос и периодически пытался похлопать «друга», имени которого он даже не знал, по щеке. Он был уже слишком пьян, чтобы заметить две странные вещи: во-первых, новый знакомый, которого он встретил несколько часов назад в баре, откуда-то знал, где он живет, и уверенно вел (почти тащил) Жака в сторону съемной квартиры, где тот обитал последний год. А во-вторых, на грязной и темной улочке они были не одни - метрах в тридцати позади, не отставая, но и не приближаясь, неторопливо шли трое подтянутых молодых людей в недорогих, но добротных темно-серых костюмах, без галстуков, подстриженных по последней европейской моде...
Улица (точнее, переулок), где снимал жилье будущий литератор, была сплошь застроена полузаброшенными двух-трехэтажными домами, о которых, судя по их печальному состоянию, давно позабыл муниципалитет. Это был один из тех бедных районов французской столицы, где можно было за гроши снять некое подобие квартиры - грязную каморку без удобств, отделенную от замусоренного коридора символической фанерной дверью. Впрочем, при желании в подобном районе можно было бы найти и бесплатное жилье - просто поселиться в одном из заброшенных зданий, которые не то что городские власти и полиция, но даже помойные крысы обходили стороной...
Поднявшись на второй этаж по жутко скрипящей лестнице, Жак жестом пьяного факира извлек из кармана погнутый ключ и почти сразу отомкнул замок, галантно пропустив вперед своего случайного гостя. Зайдя следом, он нащупал выключатель и зажег свет - тусклую сорокаваттную лампочку без абажура под потолком.
Комната поражала воображение не столько своими крохотными размерами, сколько жутким беспорядком, царящим здесь, судя по всему, с самого момента вселения... или смерти прошлого жильца, - убийства в квартале были делом, в общем-то, обычным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Собеседник же его, хотя и старался изо всех сил выглядеть здесь своим, был явно не местным. Одетый в недорогой, но добротный темно-серый костюм, без галстука, аккуратно подстриженный по последней европейской моде (подбритые затылок и виски, свободно спадающая на лоб небольшая челка), он, правда, был слегка небрит по сравнению с соседом по столику, пятидневная щетина на лице которого уже начинала немного курчавиться.
- Не веришь? - снова повторил француз и вытянул из лежавшей на столике пачки новую папиросу. - А почему? П-почему не веришь, что я - потомственный аристократ? Думаешь, если я сижу в этом загаженном кабаке и пью с тобой дерьмовое вино, так я обязательно люмьер... люмпен?
Он прикурил от протянутой бензиновой Zippo, затянулся и закашлялся, смахивая выступившие слезы:
- А вот и нет! Я наследственный аристер...тократ, мой прадед был приближенным к самому Наполеону и служил при его ш..табе! А это... - «Потомственный аристократ» широким жестом обвел гудящий зал и, потеряв равновесие, едва не упал со стула. - Мне следует знать жизнь Парижа изнур... изнутри!
Врал он абсолютно бездарно, но по причине принятого за вечер количества алкоголя этого совершенно не замечал. Собеседник же, в свою очередь, старательно играл роль недоверчивого собутыльника, не забывая при этом подливать в стакан «потомственного» все новые порции вина. Пьяненького же несло дальше:
- А здря... зря не веришь. Я тебе говорил, что пишу книгу? О, это будет великая книга, настоящее откры... откровение о жизни городского дня... дна! Я стану известен и богат... - Видимо, уловив краем порядком замутненного сознания некое несоответствие в своих рассуждениях, он торопливо поправился: - Ну, я и так, конечно, богат, но это будет... э... светлое... светское богатство - известность, мировая литературная слава - ты понимаешь?
- Да! - неискренне подтвердил псевдопьяный господин и поднял стакан. - За твою великую книгу, Жак!
Жаку тост понравился, и он даже попытался встать, впрочем, безрезультатно. Едва не опрокинув стол, он плюхнулся обратно на грубо сколоченный табурет, заменявший в этом кабаке кресла, и, подержав перед глазами стакан с вином, якобы просматривая его на свет - так, согласно его представлениям, должен был сделать настоящий светский лев, - выпил до дна. Вероятно, это была та доза, которая в очередной раз за этот вечер сменила его настроение - на сей раз в сторону саможаления и пьяной обиды на всех и вся... Шмыгнув носом, он поднял на собеседника мутные глаза, наполненные пьяными слезами, и жалобно сообщил:
- Меня никто не понимает. А эта книга... я ее напишу, вот увидишь, обязательно напишу - это будет просто открытие! Я прямо завтра сяду за стол в моем кабинете и напишу. И про тебя, мой друг, тоже напишу (при этих словах аккуратный господин едва заметно напрягся)... И про прадеда напишу. Про всех прадедов напишу... Он знаешь какой был? - Француз выдержал эффектную, как ему казалось, паузу. - Его сам император уважал, правда-правда! Веришь, друг?
- Конечно, - пробормотал тот, - но вот если бы ты мне рассказал о нем подробнее, я бы поверил еще больше! - Это была, пожалуй, самая длинная из сказанных им за вечер фраз, и то ли он устал следить за своей речью, то ли на самом деле слегка захмелел, но любой сторонний слушатель без труда угадал бы в его речи искусно скрываемый ранее, а теперь четко заметный немецкий акцент. Впрочем, француз был слишком пьян и слишком увлечен собственной болтовней, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. С трудом сфокусировав взгляд на опустевшем стакане (внимательный собеседник тут же услужливо наполнил его), он едва различимо пробормотал:
- Мы сейчас же подъем... пойдем ко мне в осод... особняк, и я покажу тебе, что я... мой дед... прадед... ну, ты понял. Вся моя семь...я - настоящие дворяне... были... Я тебе та-а-акое покажу! - Он загадочно улыбнулся, поднял стакан и патетично провозгласил заплетающимся языком: - За моего нового друга, который меня пойм... пойн... понимает!
Псевдопьяный господин усмехнулся и, подняв свой стакан, чокнулся с французом. Пригубив вино, он проследил, чтобы его собутыльник выпил до дна, и сказал абсолютно трезвым голосом:
- Пойдем, Жак, пора домой.
- Угу, - бормотнул тот, позволяя поднять себя со стула, - под ем...
Расплатившись (платил конечно же не сам Жак), они вышли на темную улицу и побрели в обнимку в сторону набережной. Молодой француз, которого под конец застолья сильно развезло, что-то бормотал себе под нос и периодически пытался похлопать «друга», имени которого он даже не знал, по щеке. Он был уже слишком пьян, чтобы заметить две странные вещи: во-первых, новый знакомый, которого он встретил несколько часов назад в баре, откуда-то знал, где он живет, и уверенно вел (почти тащил) Жака в сторону съемной квартиры, где тот обитал последний год. А во-вторых, на грязной и темной улочке они были не одни - метрах в тридцати позади, не отставая, но и не приближаясь, неторопливо шли трое подтянутых молодых людей в недорогих, но добротных темно-серых костюмах, без галстуков, подстриженных по последней европейской моде...
Улица (точнее, переулок), где снимал жилье будущий литератор, была сплошь застроена полузаброшенными двух-трехэтажными домами, о которых, судя по их печальному состоянию, давно позабыл муниципалитет. Это был один из тех бедных районов французской столицы, где можно было за гроши снять некое подобие квартиры - грязную каморку без удобств, отделенную от замусоренного коридора символической фанерной дверью. Впрочем, при желании в подобном районе можно было бы найти и бесплатное жилье - просто поселиться в одном из заброшенных зданий, которые не то что городские власти и полиция, но даже помойные крысы обходили стороной...
Поднявшись на второй этаж по жутко скрипящей лестнице, Жак жестом пьяного факира извлек из кармана погнутый ключ и почти сразу отомкнул замок, галантно пропустив вперед своего случайного гостя. Зайдя следом, он нащупал выключатель и зажег свет - тусклую сорокаваттную лампочку без абажура под потолком.
Комната поражала воображение не столько своими крохотными размерами, сколько жутким беспорядком, царящим здесь, судя по всему, с самого момента вселения... или смерти прошлого жильца, - убийства в квартале были делом, в общем-то, обычным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73