.. И только под ногами у застывших в неподвижности, задыхающихся от недостатка кислорода людей оставался нетронутый пятачок той станции, какой они увидели ее менее суток назад. Да еще приветливо светился парящий в пустоте портал, терпеливо ожидающий двух своих припозднившихся пассажиров...
Чем они дышали все это (очень недолгое, впрочем) время - неизвестно, наверное, объяснить сей удивительный факт не сумел бы никто в целом мире. Возможно, чужих для собственной реальности станции людей все-таки окружало некое подобие остаточного временного щита, либо - что более вероятно - сказывалось влияние открытого телепортационного канала - ведь в противном случае парадокс в первую очередь уничтожил бы самих давших ему жизнь людей... Но, как бы там ни было, к тому моменту, когда светящееся пятно портала неожиданно сдвинулось с места, приближаясь к людям, они были еще живы. Заметивший это движение первым, Московенко попытался было предупредить Зельца, но окаменевшие от напряжения и гипоксии мышцы не позволили ему даже разомкнуть сведенные судорогой челюсти:
- Зе... - прохрипел он...
И в следующее мгновение рванувшийся вперед портал поглотил их, вырвал из смертельных объятий ставшего необратимым временного парадокса...
Сознание людей на миг заполнил жемчужный всполох разворачивающегося в обратном направлении телепортационного канала, и все исчезло...
Если бы кто-то наблюдал в этот момент за станцией, он бы увидел, как ажурный, обглоданный временем скелет искусственной планеты точно посередине, от полюса к полюсу, пересекла идеально ровная линия. И в следующее мгновение (хотя какие могут быть «мгновения» в самом эпицентре временного парадокса?) она, словно разрубленная исполинским мечом, распалась на две медленно удаляющиеся друг от друга полусферы. Они почти сразу же начали двигаться в обратном направлении, будто стремясь вновь воссоединиться в единое целое - вызванный к жизни ошибкой Муделя и случайно брошенной в его адрес ничего не значащей фразой Окуня парадокс достиг своего апогея. Обе продолжающие таять половины, одна из которых ныне принадлежала прошлому, а вторая - будущему, сблизились и, вместо того чтобы столкнуться и рассыпаться мириадами искореженных обломков, неожиданно прошли друг сквозь друга и... исчезли, вызвав лишь короткую судорогу тонких материй нашего с вами пространственно-временного континуума...
Боевая станция Завоевателей больше не существовала - ни здесь, ни в какой-либо иной реальности или ином времени - лишь равнодушные холодные звезды надменно глядели на величественно парящую в пространстве бело-голубую Землю...
17
- Вот и все... - сжав зубы, выдохнул генерал, с тоской глядя на почти полностью угасший портал. - Не вышло у вас, мужики...
Но он ошибся - поверхность окна неожиданно заволновалась и, полыхнув знакомым жемчужно-перламутровым светом, исторгла на брусчатку площади две окровавленные, в изорванной одежде, фигурки, намертво прикованные спина к спине последним усилием сведенных судорогой мышц. И, прежде чем люди успели осознать произошедшее, портал окончательно погас...
В то же мгновение воздух вокруг городских стен всколыхнулся, на какой-то бесконечно-краткий миг утратил прозрачность, превратившись в зыбкое подобие матового стекла, - и вернулся в свое обычное физическое состояние. С тем лишь отличием, что снаружи больше никого не было - ни готовящихся к новому штурму персов, ни трупов погибших, ни почерневшего, изрытого воронками и обильно напоенного кровью песка... Только вечная, девственно чистая Великая Пустыня...
Словно и не было тех трех, таким трудом и такой кровью отбитых атак, и погибшие товарищи вовсе и не погибли, а просто отошли куда-то и вот-вот должны вернуться... И изъеденные временем наконечники стрел, во множестве усеивающие площадь, лежали здесь всегда, а не летели еще совсем недавно, сверкающие и смертоносные, через стены...
Будто и не было этого ничего...
Но - было...
* * *
- Да живы они, живы! - успокоил подбежавшего Юрия Сергеевича успевший к ним первым Окунь. - Без сознания только и какие-то придушенные слегка. Помогите кто-нибудь их... хм... расцепить...
Скала и двое немецких пехотинцев рванулись к лежащим в прежней позе офицерам и, с огромным трудом разогнув затекшие от нечеловеческого напряжения руки, уложили их на спины.
Окунь оказался прав - реанимировать никого не пришлось: не прошло и десяти секунд, как оба «слегка придушенных» героя восстановили способность самостоятельно дышать. Первым очнулся Зельц: оглядел мутным взглядом обступивших его людей, судорожно втянул воздух и прохрипел, мучительно пытаясь изобразить на лице подобие улыбки:
- Г-господин г-генерал, а у вас... нет еще того... «рецеп...та с-спец...наза»? И с-сигаре-ты?
Не заставил себя долго ждать и майор. Сверкнув белками глаз сквозь неплотно сжатые веки, он, таким же, что и Зельц, голосом прохрипел:
- Мне тоже оставьте. И того, и другого. А еще ванну и чашечку кофа... - и, полностью открыв наконец глаза, добавил, глядя уже только на Юрия Сергеевича: - П-получилось? Сколько мы? Там?
Генерал понял:
- Десять с копейками часов - молодцы. Ох, молодцы! - Не в силах больше сдерживаться, он опустился на колени и, наклонившись, обнял обоих офицеров. - Ну сволочи, ну и герои! Ну и герои, мать вашу! Ох, герои вы мои...
Те, кто был знаком с Юрием Сергеевичем не один год, знали - высшей похвалы у генерала Музыкального не существует в природе...
А через площадь, отчаянно стуча каблучками, уже неслась, словно на крыльях, смертельно уставшая, но счастливая Хранительница...
* * *
- Ну, перестань, Обирочка, ну что ты... Рыцари ведь не плачут... - смущенно бормотал Московенко, не в силах остановить поток ее рвущихся наружу слез. - Зачем... Живой я, живой... Благодаря тебе, милая...
В очередной раз смущенно крякнувший Юрий Сергеевич отвернулся и негромко скомандовал:
- А ну, всем глаза закрыть. Кругом! На двадцать метров шаго-ом - арш! И капитана не забудьте, олухи, - не самому же ему идти. Давайте, давайте, выполняйте...
И подумал при этом («старею!»), что отдавать такие вот команды ему нравится гораздо больше...
* * *
- Стойте... - раздался в тишине смущенный голос обвисшего на плечах двух спецназовцев (сам он идти пока не мог) капитана Зельца. - Подождите...
Ему было очень стыдно задавать свой вопрос именно в этот момент, но и не задать его он тоже не мог.
- Простите, фройляйн Обира, извини, Алекс, но... - Он еще раз оглядел стоящих вокруг солдат, - Но словно пересчитывая их в уме, и выпалил: ГДЕ МУДЕЛЬ?!
* * *
- Все ясно... - печально вздохнула Обира, закончив «опрос свидетелей» - Московенко и Зельца. - То-то у меня показатели плотности телепортационного потока так скакнули... Да, не повезло ему...
- Да что случилось-то?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Чем они дышали все это (очень недолгое, впрочем) время - неизвестно, наверное, объяснить сей удивительный факт не сумел бы никто в целом мире. Возможно, чужих для собственной реальности станции людей все-таки окружало некое подобие остаточного временного щита, либо - что более вероятно - сказывалось влияние открытого телепортационного канала - ведь в противном случае парадокс в первую очередь уничтожил бы самих давших ему жизнь людей... Но, как бы там ни было, к тому моменту, когда светящееся пятно портала неожиданно сдвинулось с места, приближаясь к людям, они были еще живы. Заметивший это движение первым, Московенко попытался было предупредить Зельца, но окаменевшие от напряжения и гипоксии мышцы не позволили ему даже разомкнуть сведенные судорогой челюсти:
- Зе... - прохрипел он...
И в следующее мгновение рванувшийся вперед портал поглотил их, вырвал из смертельных объятий ставшего необратимым временного парадокса...
Сознание людей на миг заполнил жемчужный всполох разворачивающегося в обратном направлении телепортационного канала, и все исчезло...
Если бы кто-то наблюдал в этот момент за станцией, он бы увидел, как ажурный, обглоданный временем скелет искусственной планеты точно посередине, от полюса к полюсу, пересекла идеально ровная линия. И в следующее мгновение (хотя какие могут быть «мгновения» в самом эпицентре временного парадокса?) она, словно разрубленная исполинским мечом, распалась на две медленно удаляющиеся друг от друга полусферы. Они почти сразу же начали двигаться в обратном направлении, будто стремясь вновь воссоединиться в единое целое - вызванный к жизни ошибкой Муделя и случайно брошенной в его адрес ничего не значащей фразой Окуня парадокс достиг своего апогея. Обе продолжающие таять половины, одна из которых ныне принадлежала прошлому, а вторая - будущему, сблизились и, вместо того чтобы столкнуться и рассыпаться мириадами искореженных обломков, неожиданно прошли друг сквозь друга и... исчезли, вызвав лишь короткую судорогу тонких материй нашего с вами пространственно-временного континуума...
Боевая станция Завоевателей больше не существовала - ни здесь, ни в какой-либо иной реальности или ином времени - лишь равнодушные холодные звезды надменно глядели на величественно парящую в пространстве бело-голубую Землю...
17
- Вот и все... - сжав зубы, выдохнул генерал, с тоской глядя на почти полностью угасший портал. - Не вышло у вас, мужики...
Но он ошибся - поверхность окна неожиданно заволновалась и, полыхнув знакомым жемчужно-перламутровым светом, исторгла на брусчатку площади две окровавленные, в изорванной одежде, фигурки, намертво прикованные спина к спине последним усилием сведенных судорогой мышц. И, прежде чем люди успели осознать произошедшее, портал окончательно погас...
В то же мгновение воздух вокруг городских стен всколыхнулся, на какой-то бесконечно-краткий миг утратил прозрачность, превратившись в зыбкое подобие матового стекла, - и вернулся в свое обычное физическое состояние. С тем лишь отличием, что снаружи больше никого не было - ни готовящихся к новому штурму персов, ни трупов погибших, ни почерневшего, изрытого воронками и обильно напоенного кровью песка... Только вечная, девственно чистая Великая Пустыня...
Словно и не было тех трех, таким трудом и такой кровью отбитых атак, и погибшие товарищи вовсе и не погибли, а просто отошли куда-то и вот-вот должны вернуться... И изъеденные временем наконечники стрел, во множестве усеивающие площадь, лежали здесь всегда, а не летели еще совсем недавно, сверкающие и смертоносные, через стены...
Будто и не было этого ничего...
Но - было...
* * *
- Да живы они, живы! - успокоил подбежавшего Юрия Сергеевича успевший к ним первым Окунь. - Без сознания только и какие-то придушенные слегка. Помогите кто-нибудь их... хм... расцепить...
Скала и двое немецких пехотинцев рванулись к лежащим в прежней позе офицерам и, с огромным трудом разогнув затекшие от нечеловеческого напряжения руки, уложили их на спины.
Окунь оказался прав - реанимировать никого не пришлось: не прошло и десяти секунд, как оба «слегка придушенных» героя восстановили способность самостоятельно дышать. Первым очнулся Зельц: оглядел мутным взглядом обступивших его людей, судорожно втянул воздух и прохрипел, мучительно пытаясь изобразить на лице подобие улыбки:
- Г-господин г-генерал, а у вас... нет еще того... «рецеп...та с-спец...наза»? И с-сигаре-ты?
Не заставил себя долго ждать и майор. Сверкнув белками глаз сквозь неплотно сжатые веки, он, таким же, что и Зельц, голосом прохрипел:
- Мне тоже оставьте. И того, и другого. А еще ванну и чашечку кофа... - и, полностью открыв наконец глаза, добавил, глядя уже только на Юрия Сергеевича: - П-получилось? Сколько мы? Там?
Генерал понял:
- Десять с копейками часов - молодцы. Ох, молодцы! - Не в силах больше сдерживаться, он опустился на колени и, наклонившись, обнял обоих офицеров. - Ну сволочи, ну и герои! Ну и герои, мать вашу! Ох, герои вы мои...
Те, кто был знаком с Юрием Сергеевичем не один год, знали - высшей похвалы у генерала Музыкального не существует в природе...
А через площадь, отчаянно стуча каблучками, уже неслась, словно на крыльях, смертельно уставшая, но счастливая Хранительница...
* * *
- Ну, перестань, Обирочка, ну что ты... Рыцари ведь не плачут... - смущенно бормотал Московенко, не в силах остановить поток ее рвущихся наружу слез. - Зачем... Живой я, живой... Благодаря тебе, милая...
В очередной раз смущенно крякнувший Юрий Сергеевич отвернулся и негромко скомандовал:
- А ну, всем глаза закрыть. Кругом! На двадцать метров шаго-ом - арш! И капитана не забудьте, олухи, - не самому же ему идти. Давайте, давайте, выполняйте...
И подумал при этом («старею!»), что отдавать такие вот команды ему нравится гораздо больше...
* * *
- Стойте... - раздался в тишине смущенный голос обвисшего на плечах двух спецназовцев (сам он идти пока не мог) капитана Зельца. - Подождите...
Ему было очень стыдно задавать свой вопрос именно в этот момент, но и не задать его он тоже не мог.
- Простите, фройляйн Обира, извини, Алекс, но... - Он еще раз оглядел стоящих вокруг солдат, - Но словно пересчитывая их в уме, и выпалил: ГДЕ МУДЕЛЬ?!
* * *
- Все ясно... - печально вздохнула Обира, закончив «опрос свидетелей» - Московенко и Зельца. - То-то у меня показатели плотности телепортационного потока так скакнули... Да, не повезло ему...
- Да что случилось-то?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73