Сегодня Балтазар узнает эту тайну. Проснувшись, Блимунда протягивает руку к мешочку, где она обычно держит хлеб, мешочек висит у нее в изголовье, но сегодня его на месте нет. Она ощупывает пол, тюфяк, засовывает руку под подушку и тут слышит голос Балтазара, Не ищи зря, не найдешь, и она, прижав к глазам плотно сжатые кулаки, молит, Дай мне хлеб, Балтазар, дай мне хлеб, ради всего святого, Сначала скажешь мне, что это за тайны, Не могу, вскричала она и попыталась было соскользнуть с тюфяка, но Балтазар обхватил ее правой рукой за пояс, она яростно отбивалась, но он прижал ее ногой, и, освободив таким образом свою правую руку, попытался отвести сжатые кулаки Блимунды от глаз ее, но она снова закричала в ужасе, Не делай со мной этого, и таков был ее вопль, что Балтазар отпустил ее в страхе, почти раскаиваясь в том, что был с ней груб, Я не хочу делать тебе больно, хотел только знать, что это за тайны, дай мне хлеб, и я тебе все скажу, Поклянись, На что нужны были бы клятвы, если б можно было довольствоваться словами «да» и «нет», Вот тебе, ешь, и Балтазар вытащил краюшку из котомки, которую клал себе под голову.
Прикрыв лицо рукою, Блимунда съела наконец хлеб. Жевала она медленно. Доев, глубоко вздохнула и открыла глаза. Сероватый свет, стоявший в каморке, поголубел от света ее глаз, подумал бы Балтазар, выучись он думать таким манером, но чем изощряться в тонкостях, годных для столичных передних да приемных женских монастырей, лучше уж чувствовать жар собственной крови, как почувствовал Балтазар, когда Блимунда повернулась к нему, и теперь глаза ее казались темными, а потом в них мелькнул зеленый огонек, на что теперь тайны, лучше снова познать то, что он уже знал, тело Блимунды, а тайну как-нибудь потом, при случае, ведь эта женщина если дала обещание, то выполнит его, и вот она говорит, Помнишь, в первый раз, когда ты спал со мной, ты сказал, что я заглянула тебе внутрь, Помню, Ты сам не знал, что говоришь, и не понял слов, которые сказала я тебе в ответ, что никогда не буду заглядывать тебе внутрь. Балтазар не успел ответить, еще доискивался до смысла этих слов, когда послышались слова совсем диковинные, Я могу заглядывать людям внутрь.
Семь Солнц приподнялся на тюфяке, полон недоверия и тревоги, Ты потешаешься надо мной, никто не может заглядывать людям внутрь, Я могу, Не верю, Сперва ты хотел дознаться, не мог успокоиться, пока не узнал, теперь знаешь и не веришь, лучше уж так, но впредь не прячь от меня хлеб, Поверю, если только ты скажешь, что сейчас происходит во мне, Я вижу только натощак и вдобавок обещала, что никогда не стану заглядывать тебе внутрь, Говорю снова, ты потешаешься надо мной, А я говорю снова, правда это, Как же мне удостовериться, Завтра я не буду есть, когда проснусь, потом выйдем из дому, и я расскажу тебе про все, что увижу, но ни разу не взгляну на тебя, и ты не становись передо мною, ладно, Ладно, отвечал Балтазар, но, если не обманываешь, скажи мне, что это за тайна, откуда у тебя этот дар, Завтра узнаешь, что я говорю правду, И ты не боишься Святейшей Службы, многим пришлось поплатиться за меньший грех, Мой дар не ересь, не волшебство, глаза мои таковы от природы, Но твоя мать была бита плетьми и сослана за видения и откровения, ты, видать, у нее выучилась, Это совсем другое, я вижу лишь то, что есть в этом мире, но ничего за его пределами, ни ада, ни рая, не произношу заклинаний, не возлагаю рук, только вижу, Но ты перекрестилась, увлажнив пальцы своей кровью, и начертала мне ею крест на груди, разве не колдовство это, Кровь девственности все равно что вода для крещения, я поняла это сразу, и, когда пролилась кровь, я угадала, что нужно сделать, Что же за дар у тебя, Я вижу то, что находится внутри тел, а иногда и то, что под землей, вижу то, что под кожей, а иногда и то, что под одеждой, но вижу только натощак и утрачиваю этот дар в каждое новолуние, но затем он снова возвращается, лучше бы его никогда не было у меня, Почему, Потому как нехорошо видеть то, что скрыто кожей, И даже душу, ты уже видела душу, Никогда не видела, А может, душа живет не внутри тела, Не знаю, я никогда ее не видела, Может, потому что она невидимая, Может, и так, а теперь отпусти меня, убери ногу, я хочу встать.
Весь день Балтазар сомневался, был ли тот разговор на самом деле, или приснился ему, или сам он побывал во сне Блимунды. Он глядел на туши животных, свисавшие с железных крюков, напрягал глаза, но видел только мясо, непрозрачное, сочащееся кровью или бледное, и, когда мясник выкладывал большие и малые куски на прилавок или швырял на весы, Балтазар понимал, что дар Блимунды скорее наказание, нежели награда, потому что вид внутренностей животных не радует глаз, и, наверное, не порадовал бы глаз вид внутренностей тех людей, что приходят за мясом, и тех, кто продает его, рубит или подносит, как Балтазар. А впрочем, на войне видел он то, что видит здесь, ведь, чтобы выяснить, что внутри, не обойтись без ножа либо пушечного ядра, без топора либо меча, без кинжала либо пули, и вот разодрана непрочная кожа, эта плева, подобная девственной, но еще более страждущая, и становятся видны кости и потроха, но этой кровью не стоит чертить крест, знак благословения, ибо это кровь, вещающая не о жизни, а о смерти. Смутные мысли, их бы обтесать, привести в порядок, нет смысла спрашивать, О чем ты думаешь, Балтазар, потому что ответит он, полагая, что говорит правду, Ни о чем, а ведь он уже обо всем этом подумал, более того, ему вспомнились даже собственные кости, белевшие в ране, когда несли его в тыл, и вспомнил он, как упала наземь его рука и хирург оттолкнул ее в сторону носком сапога, Давайте следующего, а следующему, бедняге, пришлось еще хуже, если остался он в живых, отняли у него обе ноги. Хочет человек узнать тайное, а чего ради, следовало бы ему довольствоваться тем, что просыпается он утром и чувствует, подле него спит или уже проснулась женщина, ее привело к нему время, и время же, быть может, уведет ее завтра, может, спать ей в другой постели, на циновке, как эта, или на кровати с резьбой, инкрустациями и позолотой, есть и такие, сегодня одно, завтра другое, все изменчиво, лишь в порыве безумия или по наущению дьявола можно спрашивать, Почему ты ешь хлеб с закрытыми глазами, Блимунда, если ты не ешь хлеба, ты как слепая, не ешь, тогда не будешь видеть столько, ибо обладать таким зрением, как у тебя, Блимунда, величайшее горе, а может, это шестое чувство, с которым нам еще не сладить, А ты, Балтазар, о чем думаешь, Ни о чем, я ни о чем не думаю, и не знаю, думал ли когда-нибудь о чем-нибудь. А ну-ка, Семь Солнц, тащи сюда этот кус сала.
Она не спала, он не спал. Рассвело, а они все лежали, потом Балтазар встал, поел холодных шкварок, запил кружкой вина, снова лег, Блимунда лежала не шевелясь, с закрытыми глазами, растягивала пост, чтобы глаза стали острыми, как ланцеты, как два тончайших стилета, когда наконец они увидят солнечный свет, сегодня день, когда надобно видеть, а не глядеть, глядеть дело нехитрое, это могут и те, кто хоть и с глазами, но все равно что слепые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99