Когда Балтазар отворил дверь и предстал перед своей матерью, Марта-Мария зовется она, обняла мать сына, так крепко обняла, словно была в ней мужская сила, но то была лишь сила сердца. На культе у Балтазара крюк, и как же больно, как горестно было видеть на плече у женщины гнутое железо, а не согнутые раковиной пальцы, бережно защищающие то, что так нуждается в защите. Отца дома не было, он трудился в поле, единственная сестра Балтазара вышла замуж, у нее уже двое детей, муж ее зовется Алваро Педрейро, он ремеслом каменщик, по ремеслу и дали ему фамилию, случай нередкий, знать бы, по каким причинам и в какие времена дали кому-то, хоть и как простую кличку, такое прозвание, как Семь Солнц. Блимунда стояла в дверях, дожидалась, когда наступит ее черед, старуха ее не видела за спиною сына, да и темно было в доме. Отодвинулся Балтазар, чтобы смогла она углядеть Блимунду, он того хотел, но Марта-Мария углядела прежде то, чего не заметила вначале, может, только ощутила по неприятно холодящему прикосновению к плечу, прикосновению железа, а не руки, но при этом увидела И неясную фигуру у двери, бедная женщина, и больно ей при виде изувеченной этой руки, словно сама изувечена, и тревожно от присутствия другой женщины, и тогда вышла Блимунда за порог, всему свое время, и снаружи услыхала плач и вопросы, Сынок мой любимый, как случилось это, кто тебе это сделал, уже смеркалось, Балтазар подошел к двери, позвал, Войди, в доме зажгли свечку, Марта-Мария еще всхлипывала тихонько, Матушка, это жена моя, она зовется Блимунда ди Жезус.
Следовало бы этим довольствоваться, назвать имя человека и на протяжении всей оставшейся жизни дожидаться, покуда его узнаешь, если когда-нибудь нам будет дано узнать его, ибо одно дело человек сегодня, а другое человек вчера, сегодня он уже не тот, что вчера, но обычай велит задавать новые вопросы, кто были его родители, сколько ему лет, где родился, и думают люди, что так узнают они больше, а иногда и все. С последним светом дня вернулся домой отец Балтазара по имени Жуан-Франсиско, сын Мануэла и Жасинты, уроженец Мафры, постоянно живущий здесь, в этом самом доме, поблизости от церкви Святого Андрея и дворца виконта, а чтобы узнали вы о нем поболе, добавим, что росту он такого же высокого, как и сын, но теперь немного согнулся и под бременем лет, и под тяжестью вязанки дров, которую внес в дом. Балтазар снял с него груз, старик поглядел на сына, сказал, Ну, человече, сразу заметил искалеченную руку, но о ней говорить не стал, промолвил только, Терпеть надо, на то и война, затем поглядел на Блимунду, понял, что это жена сына, протянул ей руку для поцелуя, и вскоре свекровь и невестка уже собирали ужин, а Балтазар тем временем рассказывал, как все было, про битву, в которой потерял он руку, про то, что произошло за годы разлуки, но умолчал, что прожил почти два года в Лиссабоне, так и не подав о себе вести, ибо первая и единственная весть от него пришла сюда всего несколько недель назад в письме, которое отец Бартоломеу Лоуренсо написал перед отъездом по просьбе Балтазара, сообщалось в письме, что Балтазар Семь Солнц жив и скоро возвратится домой, ох, жестоки сердца у сыновей, сами живы, а своим молчанием заставляют стариков почитать себя мертвыми. Он так и не сказал, когда женился на Блимунде, во время солдатской службы или после, и что это за женитьба, как говорится, по закону брак или просто так, но старики либо забыли спросить, либо предпочли не выяснять, заметив вдруг, как необычна внешность молодой женщины, волосы рыжеватые, несправедливое слово, они цветом словно мед, а глаза светлые, зеленые, серые, голубые, когда луч света их озаряет, а то становятся они темными-претемными, цвета земли, цвета мутной воды, и чернеют, едва лишь тень их коснется, поэтому все помолчали, а потом настало время всем вступить в разговор, Отца я не помню, когда родилась, он уже умер, мать сослали в Анголу на восемь лет, прошло только два года, не знаю, жива ли она, вестей так и не было, Мы с Блимундой останемся в Мафре, я подыщу дом, Искать незачем, здесь и четверым места хватит, случалось, тут больше народу живало, а за что же сослали вашу матушку, На нее донесли в Инквизицию, Отец, Блимунда не еврейка и не новая христианка, мать ее попала в Инквизицию, была брошена в тюрьму, а потом сослана, потому что, по словам ее, бывали ей виденья и откровения и слышались голоса, Любой женщине бывают виденья и откровения и голоса слышатся, мы все слышим их целыми днями, для этого не надобно быть ворожеей, Моя мать не была ворожеей, и я не ворожу, У тебя тоже бывают виденья, Только такие, какие бывают у любой женщины, матушка, Ты будешь мне дочерью, Да, матушка, Поклянись же, что ты не из евреев или новых христиан, Клянусь, отец, Раз так, добро пожаловать в дом семейства Семь Солнц, Ее уже прозвали Семь Лун, Кто же дал ей такое прозванье, Священник, что нас венчал, Коли священнику приходит в голову этакое, он в ризнице что белая ворона, и все засмеялись этой шутке, ведая одни больше, другие меньше. Блимунда, поглядела на Балтазара, и во взгляде друг у друга оба прочли одно и то же воспоминание, разобранная пассарола лежит на полу, отец Бартоломеу Лоуренсо выезжает из усадьбы на муле, он держит путь в Голландию. Повисла в воздухе ложь, что нет, мол, у Блимунды новохристианской примеси, если только считать это ложью, ведь мы знаем, как мало значат подобные вещи для этой пары, для спасения более важных истин порою жертвуешь менее важными.
Отец сказал, Продал я землю, что была у нас в Веле, и не скажешь, что продешевил, тринадцать тысяч пятьсот реалов, а все-таки без нее трудно нам придется, Так почему же вы продали ее, отец, Сам король пожелал купить, и мою, и прочие, Зачем же понадобились королю эти земли, По его повеленью будет строиться там мужской монастырь, разве не слыхал ты об этом в Лиссабоне, Нет, сеньор отец, не слыхал, Сказывал здешний викарий, король такой обет дал, если дитя у него родится, кто теперь сможет зарабатывать хорошие деньги, так это зять твой, каменщики теперь понадобятся. Поели они фасоли с капустой, причем женщины не за столом ели, а стоя в сторонке, и Жуан-Франсиско Семь Солнц спустился в погреб, принес шмат сала, разрезал на четыре части, положил каждую на кус хлеба и раздал всем. Поглядел пристально на Блимунду, но она приняла свою долю и стала спокойно есть. Не еврейка она, подумал свекор. Мария-Марта тоже поглядела на нее с тревогой, потом перевела глаза на мужа, взгляд был строгий, словно она порицала его за хитрость. Блимунда доела хлеб с салом и улыбнулась, не догадывался Жуан-Франсиско, что съела бы она сало, даже если бы была еврейкой, истина, которую надо ей беречь, не в том.
Балтазар сказал, Должен я подыскать себе работу, и Блимунда тоже будет работать, не можем же мы сидеть у вас на хлебах, Блимунде спешить некуда, пускай дома посидит, хочу узнать поближе мою новую дочку, Будь по-вашему, матушка, но я должен подыскать себе работу, С одною-то рукой на какую ты работу годишься, У меня крюк есть, отец, он хорошее подспорье, когда привыкнешь, Так-то оно так, но вскапывать землю ты не можешь, жать не можешь, дрова рубить не можешь, За скотиной могу смотреть, Да, это верно, А еще могу стать возчиком, вожжи могу крюком удерживать, а правая рука сделает все остальное, Очень мне радостно, сын, что ты вернулся, Мне уже давно пора было вернуться, отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99