Балтазар только приступил к новой своей работе, когда разнеслась весть, что придется отправиться в Перо-Пинейро за огромным камнем, предназначавшимся для балкона над портиком церкви, и был этот камень столь велик, что, как высчитали, должно было понадобиться двести воловьих упряжек, чтобы доставить его до места, и множество людей, которые должны были пособлять. В Перо-Пинейро соорудят повозку, на которой этот самый камушек повезут, прямо тебе корабль для плавания в Индию, только на колесах, говорили те, кто видел эту повозку, почти готовую, и кому случалось также поглядеть на корабли, с которыми ее сравнивали. Преувеличения, само собой, лучше всего убедиться собственными глазами, а потому двинемся в путь вместе со всеми этими людьми, которые встали затемно и отправляются в Перо-Пинейро с четырьмя сотнями волов и с двумя десятками, а то и больше, повозок, на повозках все, что требуется, дабы доставить камень, а именно канаты и веревки, клинья, рычаги, запасные колеса соответствующей величины, запасные оси на случай поломки, подпорные стойки разных размеров, молоты, клещи, листовое железо, косы на тот случай, если понадобится накосить сена для скота, и, само собой, съестные припасы, люди без еды не могут, хотя и в деревнях по дороге можно будет кое-что прикупить, столько всякой всячины нагрузили на повозки, что тот, кто надеялся в Перо-Пинейро поехать, пойдет туда своим ходом, да это недалеко, три мили туда, три обратно, дороги, оно верно, никудышные, но и люди, и волы столько раз уже преодолевали этот путь с другой поклажей, что стоит и тем и другим выйти на эти колеи, и они уже видят, места знакомые, хоть подъем тут трудный, а спуск опасный. Из тех, с кем познакомились мы в таверне, отправляются в дорогу Жозе Малый и Балтазар, каждый со своей упряжкой, а среди пешего люда, от коего только и требуется, что силенка, уроженец Шелейроса, который оставил там жену с детьми, Франсиско Маркес его имя, а еще Мануэл Мильо, тот, которому всякая всячина приходит в голову, а откуда, он и сам не знает. Отправляются в ту же дорогу и другие Жозе, Франсиско и Мануэлы, Балтазаров поменьше будет, зато уж Жуанов, да Жоакинов, да Антонио, да Алваро в достатке, Бартоломеу тоже найдутся, только не под стать тому, нашему, а сколько разных Педро, и Висенте, и Бенто, и Бернардо, и Каэтано, найдутся здесь люди с самыми разными именами, да и с самыми разными судьбами тоже, особливо же с горестными, а главное, подневольными, и уж раз не можем мы рассказать о судьбах, поскольку их так много, перечислим хотя бы имена, это долг наш, мы ведь и пишем-то для того лишь, чтобы увековечить их, насколько это зависит от нас, вот они, Алсино, Брас, Валерио, Грегорио, Даниэл, Жералдо, Закарьяс, Изидро, Кристован, Луис, Марколино, Никанор, Онофре, Пауло, Руфино, Себастьян, Тадеу, Убалдо, Фирмино, Шико, Эгас, на каждую букву по одному имени, чтобы все буквы были представлены, может, и не все эти имена соответствуют месту и времени, да и самим людям тоже, но, покуда не переведутся на свете те, кто работает, не переведется и работа, может, в будущих поколениях найдутся носители таких имен, может, будут среди них люди и с именем, и с хорошим ремеслом. Из тех, кто перечислен в нашем образчике алфавита, мы, к сожалению, ничего не расскажем о жизни этого самого Браса, он рыжий и, как Камоэнс, одноглазый, тоже окривел на правый глаз, сразу начались бы разговоры о том, что мы описываем сборище увечных, тот горбун, тот однорукий, тот кривой, что мы, мол, сгущаем краски, что в качестве героев следует выбирать красивых да пригожих, стройных да статных, здоровых да невредимых, мы бы и сами того хотели, но истина прежде всего, пускай лучше скажут нам спасибо и на том, что не включили мы в наше повествование всех губошлепов и заик, хромых и эпилептиков, тех, у кого прикус неправильный либо ноги кривые, лопоухих и придурков, альбиносов и недоумков, чесоточных и чахоточных, шелудивых и юродивых, вот тогда бы, и верно, получилось у нас, что по заре выходит из селения Мафра процессия уродов и монстров, хорошо еще, что ночью все кошки серы, а мужчины только смутные тени, если бы Блимунда пошла проститься с Балтазаром, не поев прежде хлеба, одну и ту же волю углядела бы она в любом из них, волю быть кем-то другим.
Едва взошло солнце, сразу стало жарко, ничего удивительного, июль. Для этих людей пройти три мили не бог весть какая мука, им к пешему хождению не привыкать, да к тому же большинство приноравливает шаг к поступи волов, а у тех нет причин торопиться. Они идут попарно, без груза, недоумевая, с чего бы вдруг такое приволье, почти с завистью глядя на собратьев, впряженных в повозки с припасами, а их, порожних, словно отправили на откорм, перед тем как забить. Люди, как уже говорилось, идут не торопясь, одни молчат, другие беседуют, каждый держится поближе к друзьям, но один несется как угорелый, чуть вышли из Мафры, побежал рысцой в Шелейрос, можно подумать, спешит спасти от виселицы собственного отца, это Франсиско Маркес воспользовался случаем, чтобы побывать у жены и побыть с ней, она ведь уже родила, а может, просто чтобы поглядеть на детей, перекинуться словечком с супругой, поговорить с ней по-хорошему, не думая о постели, в постели-то пришлось бы торопиться, вся братия идет следом, нужно мне хотя бы в Перо-Пинейро добраться тогда же, когда они, вон идут уже мимо нашего дома, а все-таки легли мы, младенец спит, ничего не увидит, а старших пошлем на улицу поглядеть, нет ли дождя, они же понимают, что отец хочет побыть с матерью, что было бы с нами, если бы приказал король построить монастырь в Алгарве, и спросила она, Уже уходишь, и отвечал он, Что поделаешь, но на обратном пути, коли расположимся мы на ночлег поблизости, я пробуду с тобою Целую ночь.
Когда добрался Франсиско Маркес до Перо-Пинейро, запыхавшись и едва держась на ногах, лагерь уже был раскинут, правда, ни палаток, ни деревянных строений не поставили, а из солдат были только караульные, как обычно, все это походило на скотопригонный рынок, больше четырехсот голов скота, люди ходили среди волов, сгоняли всех в одну сторону, от этого некоторые волы пугались, трясли головами изо всех сил, но беззлобно, а затем пристроились к сену, выгруженному из повозок, волам долгонько придется ждать, вот землекопы, те ели наспех, они скоро понадобятся. Утро было в разгаре, солнце неистово калило сухую горячую землю, усыпанную мраморной крошкой, осколками и обломками, по обе стороны от глубокого спуска в каменоломню покоились большие плиты, ждали часа, когда повезут их в Мафру. Час этот наверняка пробьет, но только не сегодня.
Люди скучились посреди дороги, задние пытались разглядеть что-нибудь поверх голов передних либо сами проталкивались вперед, сунулся к ним и Франсиско Маркес, попробовал загладить опоздание любознательностью, На что это они глядят, ответил ему по случайности рыжий, На тот самый камень, а кто-то еще прибавил, Сколько живу на свете, никогда такого не видывал, и ошарашенно покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99