И всё-таки это был берег, которого моряки не видели чуть ли не месяц. До города на такси можно добраться за каких-то полчаса, а там всё, что твоей душеньке угодно: и кабачки, и дискотека, и не слишком неприступные девушки – продукт латиноамериканского темперамента, помноженного на дикую местную нищету.
Правда, в здешних злачных местах можно и на неприятность нарваться – вроде кастета в лоб или ножа в бок, – но не заметно, чтобы это обстоятельство сильно влияло на энтузиазм матросов. Русским, конечно, далеко до моряков-филиппинцев – те вообще разделяют все порты захода на плохие и хорошие исключительно по уровню цен на интимные услуги аборигенок, – однако россияне ведь тоже люди-человеки со всеми присущими этим существам слабостями.
Виктор на берег не ходил вполне сознательно: зачем усугублять своё и без того шаткое положение? Случись что – всё, кранты, приговор окончательный и обжалованью не подлежит. Да и не так долго осталось до окончания контракта: выгрузимся здесь, в следующем бразильском порту (кажется, в Витории) возьмём сою на Штаты, а там на крыло – и домой! И в этот последний вечер – выгрузка заканчивалась, и на утро намечался отход, – он остался верен себе. Но к третьему механику на огонёк всё-таки заглянул – не сидеть же в четырёх стенах своей уже осточертевшей за пять месяцев рейса каюты. Выпили, но в меру – бутылку «бокарди» на троих, – поболтали и разошлись по койкам. Виктор защёлкнул за собой дверь каюты (на стоянке так всегда поступали по ставшей автоматической привычке) и лёг спать.
Первым чувством, посетившим его поутру, было чувство некоторого удивления: они по-прежнему стояли у причала, и на отход Корнеева никто не будил. Странно…
Спустившись в машинное отделение и взглянув на белые, неестественно напряжённые лица соплавателей, он сразу понял: что-то стряслось.
– В чём дело? Чего стоим? Погода нелётная? – бодро спросил Виктор.
– А ты что, ни хрена не знаешь? – вот ведь дивная привычка отвечать вопросом на вопрос!
– Я вообще-то тихо-мирно спал и никого не трогал, – пояснил Корнеев.
– Зато нас тронули, – очень ядовито ответили ему. – Да ещё как: на семнадцать тысяч баксов!
Тут-то всё и прояснилось: вчера вечером (точнее, уже ночью, когда разгрузка завершилась, и на борту закрыли трюма и ожидали портового чиновника для оформления документов) теплоход атаковали. История весьма типичная для бразильских вод, где бандитские шайки нападают на торговые суда и на ходу, и особенно на стоянках в не слишком охраняемых местах.
Часом позже, в курилке, второго штурмана, как непосредственного свидетеля ночного инцидента, слушали так, как, наверно, никогда не слушали ни одного пророка ни одной из существующих религий.
– А я слышу – шум! – вдохновенно повествовал помощник. – Ясен хрен, выскакиваю на палубу, а там – картина Репина «Не ждали»! Пятеро дюжих хлопчиков – то ли негры, то ли мулаты, – и все с вот такими мачете! Вахтенного матроса прижали к фальшборту – тот только рот открывает, но молча, как рыба об лёд. Меня увидели – и ко мне, вот он я, тут как тут, ешьте с маслом! Пушку в лоб – веди, мол, к капитану, а то башку продырявим…
– По-английски? – зачем-то спросил кто-то.
– По-китайски! – огрызнулся штурман. – Тебе бы ствол приставили, враз бы полиглотом заделался. Залезли в лифт, поехали. Заходим всей делегацией в капитанский офис, ну и… В общем, эти проворные ребятишки предельно доходчиво разъяснили мастеру: гони money, fuck you.
– А он?
– А что он? Начал было изображать из себя несгибаемого коммуниста, грудью вставшего на защиту расхищаемой социалистической собственности, – не дам ключа от сейфа, и всё тут! Пришлось выдать ему открытым текстом: ты чего, старый мудень, они же тебя пришьют и не чихнут, тут у них шкура человечья дешевле банановой кожуры! Ну и они от себя тоже веский аргумент добавили – рукояткой пистолета по репе. Подействовало… Выгребли из сейфа всю наличку – и ходу, ноги-ноги, несите мою задницу. Вот теперь стоим, ждём, пока полицейские власти прибудут: протокол, то да сё…
– Искать будут?
– Кого? – недоумённо уточнил рассказчик.
– Да пиратов этих…
– Счас! Уже по горячим следам так и побежали! Они же тут все одним миром мазаны: кроме Бразилии, такого бардака больше нигде нет, ни в одной южноамериканской стране. Ясен хрен, бандюки с властями повязаны – все в доле! Хорошо ещё, по каютам не пошли шерстить, торопились. С радиста обручальное кольцо сняли, он им под руку подвернулся, а так никого не…
Второй помощник неожиданно замолчал, и тут же всем стало ясно, почему: с ведущего на верхние жилые палубы внутреннего трапа спускался капитан, и взгляды всех собравшихся в курилке тут же сошлись на нём, как будто притянутые магнитом. Когда же капитан подошёл к ожидавшим его слов людям, Корнеев вздрогнул.
На левой стороне лысоватой капитанской головы красовался солидный набухший кровоподтёк – надо полагать, след того самого «веского аргумента» налётчиков. И выглядел этот кровоподтёк – несмотря на то, что был густо замазан йодом, – ну точь-в-точь как в том видении , что посетило Виктора двумя неделями раньше.
* * *
Море кипело. Вокруг содрогающегося под ударами корпуса обречённого корабля непрерывно вырастали и тут же опадали, рассыпались диковинные деревья: без ветвей, без листьев – одни только могучие стволы, сотканные из корчившейся от бешеной ярости шимозы белой пены. Шестьдесят четыре орудия шести броненосных крейсеров вице-адмирала Камимуры беглым огнём добивали русский эскадренный броненосец «Ослябя».
С начала сражения не прошло и получаса, а судьба «Осляби» была уже предрешена. Из-за нелепого маневрирования русской эскадры броненосец стал лёгкой мишенью для противника, и японские корабли, разворачиваясь, один за другим посылали «Ослябе» очередную порцию урчащей смерти, закованной в стальные цилиндрические оболочки. Чёрные дымные гривы частых попаданий рвали тело корабля, порождая огненные смерчи пожаров. Броня сопротивлялась фугасным снарядам, но от высокой температуры взрывов она плавилась и текла. Корабль плакал от боли и бессилия жгучими раскалёнными слезами…
«Ослябя» медленно оседал, зарываясь растерзанной носовой частью в волны. Появился крен на левый борт, неотвратимо увеличивающийся. Люди ощущали приближение конца, но, скованные долгом и воинской дисциплиной, оставались на своих местах.
Высоченный водяной столб взметнулся выше дымовых труб – тяжёлый снаряд ударил в середину левого борта на уровне ватерлинии. Крепёжные болты броневой плиты лопнули, плита отвалилась, и следующий снаряд легко проломил обшивку, вырвав громадный кусок железа. Броненосец покатился вправо, выпадая из общего строя эскадры и всё быстрее валясь на левый борт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Правда, в здешних злачных местах можно и на неприятность нарваться – вроде кастета в лоб или ножа в бок, – но не заметно, чтобы это обстоятельство сильно влияло на энтузиазм матросов. Русским, конечно, далеко до моряков-филиппинцев – те вообще разделяют все порты захода на плохие и хорошие исключительно по уровню цен на интимные услуги аборигенок, – однако россияне ведь тоже люди-человеки со всеми присущими этим существам слабостями.
Виктор на берег не ходил вполне сознательно: зачем усугублять своё и без того шаткое положение? Случись что – всё, кранты, приговор окончательный и обжалованью не подлежит. Да и не так долго осталось до окончания контракта: выгрузимся здесь, в следующем бразильском порту (кажется, в Витории) возьмём сою на Штаты, а там на крыло – и домой! И в этот последний вечер – выгрузка заканчивалась, и на утро намечался отход, – он остался верен себе. Но к третьему механику на огонёк всё-таки заглянул – не сидеть же в четырёх стенах своей уже осточертевшей за пять месяцев рейса каюты. Выпили, но в меру – бутылку «бокарди» на троих, – поболтали и разошлись по койкам. Виктор защёлкнул за собой дверь каюты (на стоянке так всегда поступали по ставшей автоматической привычке) и лёг спать.
Первым чувством, посетившим его поутру, было чувство некоторого удивления: они по-прежнему стояли у причала, и на отход Корнеева никто не будил. Странно…
Спустившись в машинное отделение и взглянув на белые, неестественно напряжённые лица соплавателей, он сразу понял: что-то стряслось.
– В чём дело? Чего стоим? Погода нелётная? – бодро спросил Виктор.
– А ты что, ни хрена не знаешь? – вот ведь дивная привычка отвечать вопросом на вопрос!
– Я вообще-то тихо-мирно спал и никого не трогал, – пояснил Корнеев.
– Зато нас тронули, – очень ядовито ответили ему. – Да ещё как: на семнадцать тысяч баксов!
Тут-то всё и прояснилось: вчера вечером (точнее, уже ночью, когда разгрузка завершилась, и на борту закрыли трюма и ожидали портового чиновника для оформления документов) теплоход атаковали. История весьма типичная для бразильских вод, где бандитские шайки нападают на торговые суда и на ходу, и особенно на стоянках в не слишком охраняемых местах.
Часом позже, в курилке, второго штурмана, как непосредственного свидетеля ночного инцидента, слушали так, как, наверно, никогда не слушали ни одного пророка ни одной из существующих религий.
– А я слышу – шум! – вдохновенно повествовал помощник. – Ясен хрен, выскакиваю на палубу, а там – картина Репина «Не ждали»! Пятеро дюжих хлопчиков – то ли негры, то ли мулаты, – и все с вот такими мачете! Вахтенного матроса прижали к фальшборту – тот только рот открывает, но молча, как рыба об лёд. Меня увидели – и ко мне, вот он я, тут как тут, ешьте с маслом! Пушку в лоб – веди, мол, к капитану, а то башку продырявим…
– По-английски? – зачем-то спросил кто-то.
– По-китайски! – огрызнулся штурман. – Тебе бы ствол приставили, враз бы полиглотом заделался. Залезли в лифт, поехали. Заходим всей делегацией в капитанский офис, ну и… В общем, эти проворные ребятишки предельно доходчиво разъяснили мастеру: гони money, fuck you.
– А он?
– А что он? Начал было изображать из себя несгибаемого коммуниста, грудью вставшего на защиту расхищаемой социалистической собственности, – не дам ключа от сейфа, и всё тут! Пришлось выдать ему открытым текстом: ты чего, старый мудень, они же тебя пришьют и не чихнут, тут у них шкура человечья дешевле банановой кожуры! Ну и они от себя тоже веский аргумент добавили – рукояткой пистолета по репе. Подействовало… Выгребли из сейфа всю наличку – и ходу, ноги-ноги, несите мою задницу. Вот теперь стоим, ждём, пока полицейские власти прибудут: протокол, то да сё…
– Искать будут?
– Кого? – недоумённо уточнил рассказчик.
– Да пиратов этих…
– Счас! Уже по горячим следам так и побежали! Они же тут все одним миром мазаны: кроме Бразилии, такого бардака больше нигде нет, ни в одной южноамериканской стране. Ясен хрен, бандюки с властями повязаны – все в доле! Хорошо ещё, по каютам не пошли шерстить, торопились. С радиста обручальное кольцо сняли, он им под руку подвернулся, а так никого не…
Второй помощник неожиданно замолчал, и тут же всем стало ясно, почему: с ведущего на верхние жилые палубы внутреннего трапа спускался капитан, и взгляды всех собравшихся в курилке тут же сошлись на нём, как будто притянутые магнитом. Когда же капитан подошёл к ожидавшим его слов людям, Корнеев вздрогнул.
На левой стороне лысоватой капитанской головы красовался солидный набухший кровоподтёк – надо полагать, след того самого «веского аргумента» налётчиков. И выглядел этот кровоподтёк – несмотря на то, что был густо замазан йодом, – ну точь-в-точь как в том видении , что посетило Виктора двумя неделями раньше.
* * *
Море кипело. Вокруг содрогающегося под ударами корпуса обречённого корабля непрерывно вырастали и тут же опадали, рассыпались диковинные деревья: без ветвей, без листьев – одни только могучие стволы, сотканные из корчившейся от бешеной ярости шимозы белой пены. Шестьдесят четыре орудия шести броненосных крейсеров вице-адмирала Камимуры беглым огнём добивали русский эскадренный броненосец «Ослябя».
С начала сражения не прошло и получаса, а судьба «Осляби» была уже предрешена. Из-за нелепого маневрирования русской эскадры броненосец стал лёгкой мишенью для противника, и японские корабли, разворачиваясь, один за другим посылали «Ослябе» очередную порцию урчащей смерти, закованной в стальные цилиндрические оболочки. Чёрные дымные гривы частых попаданий рвали тело корабля, порождая огненные смерчи пожаров. Броня сопротивлялась фугасным снарядам, но от высокой температуры взрывов она плавилась и текла. Корабль плакал от боли и бессилия жгучими раскалёнными слезами…
«Ослябя» медленно оседал, зарываясь растерзанной носовой частью в волны. Появился крен на левый борт, неотвратимо увеличивающийся. Люди ощущали приближение конца, но, скованные долгом и воинской дисциплиной, оставались на своих местах.
Высоченный водяной столб взметнулся выше дымовых труб – тяжёлый снаряд ударил в середину левого борта на уровне ватерлинии. Крепёжные болты броневой плиты лопнули, плита отвалилась, и следующий снаряд легко проломил обшивку, вырвав громадный кусок железа. Броненосец покатился вправо, выпадая из общего строя эскадры и всё быстрее валясь на левый борт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72