Годы его не пощадили. Он высох, выглядел изможденным, как будто все это время, что они не виделись, ничего, кроме крепких напитков, ему в рот не попадало.
Энтрери бросил взгляд через его плечо в угол, и отец тоже туда посмотрел, повыше подняв свечку. В углу лицом вниз лежал Тоссо-паш, и под животом у него натекла небольшая лужа крови.
Белриггер круто развернулся, лицо его перекосилось от ужаса и злобы. Незнакомец направил на него меч с необычным, кроваво-красным лезвием, и если старик и хотел броситься на непрошеного гостя, то сразу передумал.
– Кто ты? – выдохнул он.
– Тот, кто сводит счеты.
– Ты убил Тоссо?
– Может, он и жив еще. От ранений в живот умирают медленно.
Белриггер поперхнулся.
– Ты знаешь, что он со мной делал, – добавил Энтрери.
– С тобой? – с трудом выговорил старик – Да кто ты такой?
– Похоже, у тебя нет никаких семейных привязанностей, – рассмеялся убийца. – Хотя меня это не удивляет.
– Семейных? – повторил старик, бестолково тараща глаза. – Ты кто?
– Сам знаешь.
– Так, мне это надоело, – решительно заявил Белриггер и сделал движение к двери.
В то же мгновение острие красного меча кольнуло его под подбородок. Слегка повернув руку, Энтрери оттеснил отца к столу и, чуть нажав, заставил плюхнуться на стул.
– Много раз я слышал эти слова, – проговорил он и, подтянув к себе второй стул, перегородил дорогу к выходу. – Только обычно после них ты меня бил.
У Белриггера перехватило дыхание.
– Артемис? – едва слышно прошептал он.
– Неужели я так сильно изменился, отец?
Старик довольно быстро справился с собой.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, бегло осмотрев одежду и оружие. – Ты же сбежал. Зачем вернулся?
– Сбежал?! Меня продали в рабство!
Фыркнув, Белриггер поглядел в сторону.
– Тебе кажется, что это весело?! – стукнув кулаком по столу, крикнул Энтрери.
– А мне-то что? Не я ж тебя продал.
– Какой у меня любящий папаша! – с кривой усмешкой сказал убийца.
Как ни странно, Белриггер расхохотался ему в лицо.
– А Тоссо так не веселился, – хмуро заметил Энтрери, и старик сразу помрачнел.
– Что тебе нужно?
– Хочу узнать, что с матерью. Она жива?
По насмешливому взгляду отца Энтрери догадался, каким будет ответ.
– Тебя ж в Калимпорт повезли, да?
Убийца кивнул.
– Так вот, Шанали померла, когда ты еще туда и не добрался, хоть купцы и гнали лошадей вовсю. Дурень ты, она ж знала, что ей недолго осталось. А то, думаешь, продала бы она своего любименького сыночка?
Мысли в голове Энтрери понеслись вихрем. Он припомнил мать, какой видел ее в последний раз, и вдруг понял, что такой убитый вид у нее был совсем по другой причине.
– Мне даже жаль было эту шлюшку, – сказал Белриггер и тут же получил от Энтрери увесистую пощечину.
Убийца сел на место, а старик, с ненавистью глядя на него, сплюнул кровь.
– У нее выхода не было, – сказал он. – Нужно было заплатить жрецам, чтобы спасли ее жалкую жизнь, потому что брать в уплату за молитвы и чары ее источенное болезнью тело они уже брезговали. Вот она тебя и продала, а они взяли деньги. А она все равно померла. Не верю я, что они хоть что-то сделали, чтобы ей помочь.
Белриггер умолк, и Энтрери долго сидел, переваривая все, что услышал.
– Ну что, убивец, получил, что искал? – подал голос старик.
– Она меня продала?
– Разве я тебе не это только что сказал?
– А родной отец меня защищал, – с горечью промолвил Энтрери.
– Родной отец? – спросил Белриггер. – А ты его знаешь?
Энтрери сжал зубы.
– Ты что же, придурок, считаешь меня своим отцом? – расхохотался старик – Вот олух! Да не отец я тебе. Был бы ты мне родным сыном, я бы, может, вколотил в тебя побольше толку.
– Лжешь.
– Когда мы с Шанали встретились, она уже была брюхата. Да, потому что подкладывалась под жрецов. Как и все девки. Ты, может, сильно мал был, когда уехал, потому и не знаешь, а вообще почти все пацанята, что тут по улице гоняют, – их семя, жрецов. – Он фыркнул. – Я дал ей место, чтобы жить, а она мне взамен – небольшие радости.
Энтрери почти не слушал его. Он вспоминал, как видел в детстве мужчин, приходивших к ним в дом, плативших Белриггеру и потом лезших в постель к матери. Он закрыл глаза: ему почти захотелось, чтобы Белриггер бросился на него, воспользовавшись моментом, схватил кинжал и вонзил в сердце. Он бы не сопротивлялся.
Но старик даже не шелохнулся, он смеялся, смеялся, пока Энтрери не открыл глаза и не посмотрел на него так, что тот смолк.
Белриггер как-то неловко закашлялся.
Энтрери встал и спрятал меч в ножны.
– Поднимайся, – сказал он старику.
Белриггер с вызовом поглядел на него:
– Это еще зачем?
– Вставай. – И с этими словами убийца разбил ему нос кулаком.
Старик встал, вытирая кровь рукой.
– Что тебе надо? Я все рассказал, я тебе не отец.
Энтрери схватил его руку и закрутил за спину.
– Но ты меня бил.
– Надо же было учить тебя, – просипел старик, пытаясь дотянуться до него другой рукой.
Энтрери снова ударил его по окровавленному лицу.
– Жизнь сурова! – оправдывался старик. – Надо было учить тебя уму-разуму!
– Только попробуй сказать еще раз, что моя мать была шлюхой! – процедил Энтрери, сильнее заламывая ему руку и заставляя опуститься на колено.
– А что мне еще сказать? – жалобно вскричал Белриггер. – Ей приходилось это делать, чтобы жить. Всем нам выживать приходится. Я ж не виню ее и никогда не винил. Никто не хотел брать ее, а явзял.
– Ради своей наживы.
– Ну, не без этого, – признал старик. – А чем я виноват? Жизнь такая.
– Ты виноват в каждой оплеухе, что отвешивал мне, – спокойно сказал Энтрери. – Ты виноват, что позволил этому смердяку, – и он мотнул головой в сторону умирающего Тоссо-паша, – приближаться ко мне. Или он тебе тоже платил? Брал денежки за своего сыночка, а, Белриггер?
Несмотря на боль, старик яростно замотал головой:
– Нет-нет, никогда…
Энтрери ударил его коленом в лицо, и старик растянулся на полу. Выхватив кинжал, убийца наклонился над стонущим Белриггером, но передумал и направился к двери.
На улице у самого выхода стояла та самая старуха, которую он видел утром, – видно, услышала возню в доме. Похоже, и обрывки разговора она тоже слышала, потому что, вместо того чтобы нападать на него, сказала:
– Я знала Шанали, и тебя я тоже помню, Артемис.
Энтрери молча глядел на нее.
– Ты убил Белриггера?
– Нет. А ты слышала, о чем мы говорили?
– Кое-что, – сказала старушка, попятившись.
– Если он мне солгал, вернусь и порежу его на куски.
Она покачала головой, с сожалением глядя на него, и проковыляла к стулу у стены дома.
– Твоя мама была красоткой, – сказал она, усевшись. – И ее мать тоже, я ее помню. Когда она родила Шанали, была такой же молоденькой, как твоя мать, когда родила тебя. Совсем девочка, а для девочки здесь ничего другого не остается, вот она и делала это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Энтрери бросил взгляд через его плечо в угол, и отец тоже туда посмотрел, повыше подняв свечку. В углу лицом вниз лежал Тоссо-паш, и под животом у него натекла небольшая лужа крови.
Белриггер круто развернулся, лицо его перекосилось от ужаса и злобы. Незнакомец направил на него меч с необычным, кроваво-красным лезвием, и если старик и хотел броситься на непрошеного гостя, то сразу передумал.
– Кто ты? – выдохнул он.
– Тот, кто сводит счеты.
– Ты убил Тоссо?
– Может, он и жив еще. От ранений в живот умирают медленно.
Белриггер поперхнулся.
– Ты знаешь, что он со мной делал, – добавил Энтрери.
– С тобой? – с трудом выговорил старик – Да кто ты такой?
– Похоже, у тебя нет никаких семейных привязанностей, – рассмеялся убийца. – Хотя меня это не удивляет.
– Семейных? – повторил старик, бестолково тараща глаза. – Ты кто?
– Сам знаешь.
– Так, мне это надоело, – решительно заявил Белриггер и сделал движение к двери.
В то же мгновение острие красного меча кольнуло его под подбородок. Слегка повернув руку, Энтрери оттеснил отца к столу и, чуть нажав, заставил плюхнуться на стул.
– Много раз я слышал эти слова, – проговорил он и, подтянув к себе второй стул, перегородил дорогу к выходу. – Только обычно после них ты меня бил.
У Белриггера перехватило дыхание.
– Артемис? – едва слышно прошептал он.
– Неужели я так сильно изменился, отец?
Старик довольно быстро справился с собой.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, бегло осмотрев одежду и оружие. – Ты же сбежал. Зачем вернулся?
– Сбежал?! Меня продали в рабство!
Фыркнув, Белриггер поглядел в сторону.
– Тебе кажется, что это весело?! – стукнув кулаком по столу, крикнул Энтрери.
– А мне-то что? Не я ж тебя продал.
– Какой у меня любящий папаша! – с кривой усмешкой сказал убийца.
Как ни странно, Белриггер расхохотался ему в лицо.
– А Тоссо так не веселился, – хмуро заметил Энтрери, и старик сразу помрачнел.
– Что тебе нужно?
– Хочу узнать, что с матерью. Она жива?
По насмешливому взгляду отца Энтрери догадался, каким будет ответ.
– Тебя ж в Калимпорт повезли, да?
Убийца кивнул.
– Так вот, Шанали померла, когда ты еще туда и не добрался, хоть купцы и гнали лошадей вовсю. Дурень ты, она ж знала, что ей недолго осталось. А то, думаешь, продала бы она своего любименького сыночка?
Мысли в голове Энтрери понеслись вихрем. Он припомнил мать, какой видел ее в последний раз, и вдруг понял, что такой убитый вид у нее был совсем по другой причине.
– Мне даже жаль было эту шлюшку, – сказал Белриггер и тут же получил от Энтрери увесистую пощечину.
Убийца сел на место, а старик, с ненавистью глядя на него, сплюнул кровь.
– У нее выхода не было, – сказал он. – Нужно было заплатить жрецам, чтобы спасли ее жалкую жизнь, потому что брать в уплату за молитвы и чары ее источенное болезнью тело они уже брезговали. Вот она тебя и продала, а они взяли деньги. А она все равно померла. Не верю я, что они хоть что-то сделали, чтобы ей помочь.
Белриггер умолк, и Энтрери долго сидел, переваривая все, что услышал.
– Ну что, убивец, получил, что искал? – подал голос старик.
– Она меня продала?
– Разве я тебе не это только что сказал?
– А родной отец меня защищал, – с горечью промолвил Энтрери.
– Родной отец? – спросил Белриггер. – А ты его знаешь?
Энтрери сжал зубы.
– Ты что же, придурок, считаешь меня своим отцом? – расхохотался старик – Вот олух! Да не отец я тебе. Был бы ты мне родным сыном, я бы, может, вколотил в тебя побольше толку.
– Лжешь.
– Когда мы с Шанали встретились, она уже была брюхата. Да, потому что подкладывалась под жрецов. Как и все девки. Ты, может, сильно мал был, когда уехал, потому и не знаешь, а вообще почти все пацанята, что тут по улице гоняют, – их семя, жрецов. – Он фыркнул. – Я дал ей место, чтобы жить, а она мне взамен – небольшие радости.
Энтрери почти не слушал его. Он вспоминал, как видел в детстве мужчин, приходивших к ним в дом, плативших Белриггеру и потом лезших в постель к матери. Он закрыл глаза: ему почти захотелось, чтобы Белриггер бросился на него, воспользовавшись моментом, схватил кинжал и вонзил в сердце. Он бы не сопротивлялся.
Но старик даже не шелохнулся, он смеялся, смеялся, пока Энтрери не открыл глаза и не посмотрел на него так, что тот смолк.
Белриггер как-то неловко закашлялся.
Энтрери встал и спрятал меч в ножны.
– Поднимайся, – сказал он старику.
Белриггер с вызовом поглядел на него:
– Это еще зачем?
– Вставай. – И с этими словами убийца разбил ему нос кулаком.
Старик встал, вытирая кровь рукой.
– Что тебе надо? Я все рассказал, я тебе не отец.
Энтрери схватил его руку и закрутил за спину.
– Но ты меня бил.
– Надо же было учить тебя, – просипел старик, пытаясь дотянуться до него другой рукой.
Энтрери снова ударил его по окровавленному лицу.
– Жизнь сурова! – оправдывался старик. – Надо было учить тебя уму-разуму!
– Только попробуй сказать еще раз, что моя мать была шлюхой! – процедил Энтрери, сильнее заламывая ему руку и заставляя опуститься на колено.
– А что мне еще сказать? – жалобно вскричал Белриггер. – Ей приходилось это делать, чтобы жить. Всем нам выживать приходится. Я ж не виню ее и никогда не винил. Никто не хотел брать ее, а явзял.
– Ради своей наживы.
– Ну, не без этого, – признал старик. – А чем я виноват? Жизнь такая.
– Ты виноват в каждой оплеухе, что отвешивал мне, – спокойно сказал Энтрери. – Ты виноват, что позволил этому смердяку, – и он мотнул головой в сторону умирающего Тоссо-паша, – приближаться ко мне. Или он тебе тоже платил? Брал денежки за своего сыночка, а, Белриггер?
Несмотря на боль, старик яростно замотал головой:
– Нет-нет, никогда…
Энтрери ударил его коленом в лицо, и старик растянулся на полу. Выхватив кинжал, убийца наклонился над стонущим Белриггером, но передумал и направился к двери.
На улице у самого выхода стояла та самая старуха, которую он видел утром, – видно, услышала возню в доме. Похоже, и обрывки разговора она тоже слышала, потому что, вместо того чтобы нападать на него, сказала:
– Я знала Шанали, и тебя я тоже помню, Артемис.
Энтрери молча глядел на нее.
– Ты убил Белриггера?
– Нет. А ты слышала, о чем мы говорили?
– Кое-что, – сказала старушка, попятившись.
– Если он мне солгал, вернусь и порежу его на куски.
Она покачала головой, с сожалением глядя на него, и проковыляла к стулу у стены дома.
– Твоя мама была красоткой, – сказал она, усевшись. – И ее мать тоже, я ее помню. Когда она родила Шанали, была такой же молоденькой, как твоя мать, когда родила тебя. Совсем девочка, а для девочки здесь ничего другого не остается, вот она и делала это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93