— «Холодная война», — уловил Гэри обрывок фразы и прислушался, — в разгаре драки мы просто не замечаем, насколько это истощает экономику. Осталось помахать флагом и завесить им подведение экономического баланса.
— Да уж, ситуация нешуточная, — согласился второй, — поговаривают о массовых увольнениях в конце третьего квартала, если сделка со Спорандом не увенчается успехом.
— Повсюду идут увольнения, — произнес в ответ первый.
Гэри отключился от этого переливания из пустого в порожнее. Все, что они говорили, в достаточной мере соответствовало истине. «Бэби бумеры» и «яппи», похоже, дошли до точки. Размеры задолженности сравнялись с размерами наличного оборота. Гэри то и дело слышал жалобы — и, как правило, не от детей, а от избалованных и привыкших потакать своим желаниям взрослых. Они ныли по поводу того, что очередная выплата за покупку в кредит новехонькой, только что сошедшей с конвейера машины стоимостью в тридцать тысяч долларов оказалась непомерно высокой.
Несмотря на наличие тех немногих, у которых не было оснований для жалоб, в целом страну окутала густая пелена уныния. И на то имелись веские причины. Множество людей осталось без крова, уровень жизни других упал ниже всяких стандартов. Но этим дело не ограничивалось, и Гэри Леджер, человек, посетивший исполненное магии Волшебноземье, хорошо это знал. У сгустившегося мрака было еще одно измерение. Поколение людей, чьи интересы ограничивались лишь материальными вещами, падало в духовную пропасть. В этом мире ценным считалось лишь то, что можно подержать в руках.
«Даже флаг — чтобы им завесили лист экономического баланса — не миновала общая судьба. Разброд коснулся и его», — заметил про себя Гэри, и воспоминание об этом вызвало в нем волну гнева. Президент потребовал внесения в Конституцию поправки, согласно которой тот, кто сожжет флаг, объявлялся вне закона. Очевидно, материальный символ идеалов стал важнее самих идеалов. Но Гэри настораживало не это. Гораздо большую тревогу вызывал тот факт, что огромное количество людей соглашались с этой поверхностной идеей президента. Эти люди не понимали, что наложение ограничений на символ свободы не столько защищает, сколько умаляет этот символ.
Гэри отогнал эту мысль, отнеся ее в разряд тех, что быстро и верно вызывают язву желудка. И без того хватает неприятностей.
По крайней мере его личная ситуация была лучше. Он должен был верить в это. Из грязной фабрики по производству пластмассы он перешел в большую корпорацию. Новая работа приносила ему вдвое больше денег и давала возможность использовать изо дня в день не столько мышечную силу, сколько собственные таланты. У него была постоянная подруга, к которой он относился с глубокой нежностью, которую он любил, хотя до сих пор еще боялся признаться себе в этом. Так что дела у Гэри Леджера обстояли отлично, просто идеально.
Взрыв смеха, донесшийся от кучки собравшихся перед телевизором людей, заставил Гэри обернуться — как раз вовремя. На экране грузовик, освещенный вспышками от выстрелов летящего на бреющем полете реактивного самолета, съехал с моста ровно за мгновение до того, как «умная» бомба разнесла мост в клочки. Общая картина впечатляла, наводила на мысль о какой-то технологической игре.
И эта мысль также не на шутку рассердила Гэри.
Продолжение брифинга увлекло его. На этот раз французский офицер указывал на экран и говорил о важности поражения следующей цели — бункера. По черно-белому изображению скользила крошечная черная фигурка. Она совместилась с бункером за долю секунды до того, как «умная» бомба совершила свою смертоносную работу, превратив все строение в груду щебня.
— Бедняга, — произнес французский офицер в ответ на целый хор охов и вздохов, вырвавшихся как у репортеров брифинга, так и у собравшихся у телевизионного экрана в «Дженерал Компоненте».
Бедняга, прошептал, не веря собственным ушам, Гэри. Он сказал «бедняга»? Дело было вовсе не в том, что Гэри не испытывал жалости к, по всей очевидности, убитому солдату вражеской армии. Напротив, он испытывал сильную жалость — как к этому человеку, так и ко всякому другому из тех, которые страдают на этой далекой войне. Просто казалось абсолютно нелепым, что французский офицер, репортеры и собрание у экрана исполнились такого сожаления, даже удивления при виде убитого человеческого существа.
Неужели в их представлении эта кровавая бойня и в самом деле была чем-то вроде компьютерной игры, где понарошку убивают и понарошку умирают?
Взяв с собой колу, Гэри направился к выходу, на каждом шагу сокрушенно качая головой. Он думал о матери и о ее самом последнем излюбленном клише «Куда катится этот мир?».
Насколько верно это изречение звучало сейчас для Гэри, исполненного непонятных для него самого печалей, ищущего нечто недостижимое и духовное, нечто, чему нет места в этот мире.
Городок гномов было таким маленьким и аккуратным, что казался игрушечным. Уютно угнездившийся в горной долине у северо-восточного окончания могучего Двергамала, Гондабугган — а именно так назывался городок — был в обычное время тихим и мирным местом. Улицы Гондабуггана представляли собой в основном ряды выложенных из квадратных камней магазинчиков, набитых столь же удивительными и затейливыми, сколь и по большей части бесполезными хитроумными штуками и приспособлениями. Половина населения находилась под землей, в норах с плотно утрамбованными стенами и потолком. Другая половина — в квадратных постройках, в основном служивших библиотеками или местом для занятий. Мирно и располагает к научным изысканиям: именно эти два определения самими гномами расценивались как величайший комплимент.
Однако жители Гондабуггана были далеки от охранников Волшебноземья, далеки даже от помощи живущих на отшибе в горах дварфов. Века протекали в уединенной борьбе за выживание в дикой горной местности. Поэтому гномы, не будучи, безусловно, народом воинственным, не были в то же время и беспомощными.
Над каждым зданием вспучились купола огромных металлических зонтов, хлопая составляющими их круто изогнутыми лопастями и покрывая весь город лоскутным одеялом сияющего металла. Под этим покрытием заработали мощные насосы. По широким трубам они качали воду из ближайшей реки и распыляли ее в воздухе.
Пролетая над городом, дракон проревел. Его огненное дыхание, смешавшись с облаком водяной пыли из пульверизаторов и ударившись о влажные металлические листы зонтов, зашипело и превратилось в пар. Это ничуть не испугало и не остановило могучего Роберта. Он накренился и сделал широкий разворот. Он был уверен, что сможет еще не раз возобновить свои огненные атаки после того, как иссякнет вода в реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92