- Вот слушай, Антон! - зовет меня дед. Усаживает рядом. - Расскажи снова, Коля! Это ему непременно надо знать. Знаешь, он ведь в военные собрался. Но если и штатским останется, знать надо!
Николай Петрович кивает, выходит на середину комнаты. Рисует сапогом на полу воображаемые дуги, линии - направление ударов. Рисует пушки, танки.
- Это Дрезден, - говорит он. - Это наши главные силы. А этот клин мой артиллерийский полк. Вперед мы ушли, наши только еще подтягиваются. И вот берем пленных. Они говорят - готовится танковый удар. Направление такое-то. Что делать? Если сомнут нас, перед главными силами нет противотанковой защиты. Решаю: удар танков встретить с флангов. Выстраиваюсь углом к противнику. Начинается мясорубка. Открываем огонь не в лоб, как немцы ждут. А сбоку. И по всей глубине. Немцы в замешательстве. Танки горят. Огонь ведем прицельный, точный. Подпускаем близко.
- Антошка, - говорит мне дед, - Николай Петрович командовал противотанковой артиллерией. Это очень трудно - стрелять по движущимся танкам, которые еще по тебе стреляют.
Меня подмывает спросить. Но я не знаю - как. И очень неудобно.
- Понятно? - спрашивает Николай Петрович.
- А вы, - говорю я и краснею. - А руки у вас тогда были?
- Нет! - отвечает Иванов. - Не было! Руки я на берегу Днепра потерял.
Я не могу поверить. Про летчика Маресьева я читал. И кино не раз видел. Он без ног был, это известно. Но руки же у него были! А как артиллеристу без рук? Надо же командовать! А командовать - на карте схемы чертить! В телефонную трубку кричать! В бинокль смотреть! Если надо снаряд схватить и пушку зарядить! Разве же без рук это можно?
Я смотрю на генерала Иванова и не понимаю: может, он шутит? Но разве так шутят? Я поворачиваюсь к деду. Смотрю на него вопросительно.
- Я ведь говорил тебе, Антон, - произносит задумчиво дед, - генерал Иванов - необыкновенный человек.
- Сказанешь тоже, - сердится Иванов. - И вообще! Сам бы про себя рассказал лучше. Вон орденов сколько! Их зазря не дают.
- Ладно, - произносит дед. - Кукушка хвалит петуха. У меня награды за обыкновенные военные дела. У тебя - за подвиги. Не бойся этого слова. За настоящие подвиги. Книги про них писать надо!
- Да уж все написано! - смеется Николай Петрович.
Мы идем в столовую, обедаем. Жена Николая Петровича кормит его с ложечки. Словно маленького. Но дед не обращает на это внимания. Будто все нормально. И жена Иванова тоже не обращает. И сам генерал.
Они вспоминают войну, забавные всякие случаи и смеются, словно на войне только смешное и происходило. Нет, на войне не смешно было, а тяжело, трудно. Иногда - смертельно трудно. А вечером дед рассказал мне историю про генерала Иванова.
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. ПРО ГЕНЕРАЛА ИВАНОВА
Война уже обратно катилась. Немцы назад драпали.
Вообще выражение это неправильное - драпали. Драпал Наполеон, тут верно. Бросил своих солдат и помчался в Париж. А Гитлер каждый день орал, чтобы его солдаты сражались до последнего. И фашисты не драпали, а сопротивлялись изо всех сил. Бились отчаянно. Но мы все равно гнали.
Дед сказал: фашисты умело воевали. И генералы у них были опытные. Еще бы! Всю Европу прошли. Все армии победили. Так что врагов дураками считать нельзя. Никакими они дураками не были. А были коварными, хитрыми, расчетливыми. Жестокими были, как звери, потому что они фашисты. Но не дураками. Дураков ведь обмануть легко. А значит - и победить. Наша победа трудной была. Потому что враг опытный и злобный. От этого наша победа только почетней! И никогда врагов дураками считать нельзя, нет.
Ну так вот, война назад катилась. И фашисты дрались отчаянно. За каждую кочку цеплялись. А уж про реки и говорить нечего! Взрывали за собой все мосты, чтобы добраться до них нельзя было. На другом берегу в землю закапывались. Дотами и пулеметами ощетинивались. Вот так они уцепились и за Днепр: мол, ни за что дальше не отступим.
Нечего делать, надо врага выбивать. Надо Днепр переплывать и вражеский берег захватывать.
Только тут объяснить надо. Днепр переплыть не каждый взрослый может. Даже в мирное время. А тут - война. Тут не просто переплыть надо, а переплыть под вражеским огнем. Плывешь - а вода вокруг от снарядов да пуль будто вскипает.
Но и это еще не все.
Надо плоты переправить. Специальные, железные, военные. Понтоны называются. На понтонах - пушки. Танки.
В общем, не плавание это никакое. Плаванием не назовешь, если в тебя стреляют. Поэтому есть такое слово - форсирование. Форсируют реку - это когда ее переходят под огнем, штурмуют, словно крепость. Но ведь за этой крепостью - еще одна. Укрепленный врагами берег. Берег, который плюется свинцом.
По всему берегу всю реку форсировать нельзя. Поэтому генералы выбирают место, где враг послабее. А если нигде послабее нет, выбирают, где нам поудобнее. И начинается битва. Переплывают солдаты. Перевозят пушки, танки. Цепляются за кусочек берега и врагов выбивают. Наш этот кусочек называется плацдарм. Французское, между прочим, словечко. Плац значит площадь, д'арм - для армии. Но когда реку форсируют, наш плацдарм на вражеском берегу - это сначала кусочек земли, а не площадь. И враг все делает, чтобы с этого кусочка нас сбросить. Потому что, когда есть плацдарм, сзади, через реку, можно подкрепление переправить. Составить быстро понтоны един к одному - и будет мост. А по мосту танки пойдут, пехота побежит, пушки покатятся. Подмога плацдарму. Тем, кто на кусочке земли сражается. Не думайте, будто я зря про это рассказываю. Это к генералу Иванову все относится.
Только он тогда генералом не был. Был капитаном. Когда форсировали Днепр, его командира тяжело ранило. Капитан Иванов вместо него встал. Отвоевал у фашистов маленький плацдарм - пятачок земли. Орудия расставил. Открыл по врагу бешеный огонь. И держался изо всех сил, пока подмога не пришла. Пока не переправили по понтонному мосту, ему на помощь, другие войска.
И тут жахнула мина. Прямо перед ним. И все исчезло.
Когда он в себя пришел - в госпитале уже, - рук у него не было. По самые плечи. Рук нету, а он их чувствует. Хочется ему ладонью по голове провести, волосы причесать...
Лежит капитан, поверить в беду не может. Как же без рук? Не даром поговорка такая есть - как без рук. Значит, плохо. Да просто невозможно без рук.
Может, лучше не жить больше? Может, лучше умереть, чем жить несчастным калекой? Родным обузой быть?
Жизнь как сон стала. Закроет глаза капитан - плацдарм ему видится. Вражеские танки. Артиллерийские разрывы. Товарищи боевые видятся. Это жизнь. А откроет глаза - белый потолок. Белый халат врача. Да еще ординарец на табуретке с горестным лицом. Разве это жизнь?
Думает капитан, думает. Умереть сейчас глупо. Умирать, победив, нельзя. Слабый так поступить может, но не он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159