Но моральную ответственность несет. Еще и не выходя за рамки возраста. Этому способствует вся система нашего общественного воспитания.
Вот почему в ситуациях, подобных истории Семена, резко возрастает роль педагога. Педагога истинного. Ориентировать коллектив подростков на положительную престижность. Направить поиски самоутверждения в искомое русло. А если псевдогерой все же появился, внушить ему истинность настоящих ценностей - вот важнейшие функции взрослого, который рядом с подростками.
Самим отрокам подобные задачи часто не по силам. А взрослый - он должен и помочь, и убедить.
Семен в своей исповеди не раз употреблял слова "самовоспитание", "самоанализ". Позволю себе предположить, что термины эти не из его автобиографии, а скорее из лексикона тех учреждений, где ему невольно пришлось провести много лет.
Самовоспитание, самоанализ - этими понятиями чаще всего человек овладевает в зрелости, не зная или не слыша их в юности. И это печально. Ведь понятия, где слово "само" взято в качестве важной приставки, должны быть внушаемы подростку со всей глубиной и серьезностью. Только со слова "сам" и начинается настоящая личность. Самому познать, самому ответить за собственные поступки и слова, сдержать самому себя в сложной ситуации, выжимать по капле из себя раба, как учил Чехов, развивать самому в себе доброе и бороться самому с дурным в себе, самому строить себя - вот комплекс устремлений, далеко, впрочем, не полный, с которых и начинается человек.
Подросток может и должен рано усвоить это.
А самооценочные категории помогут и педагогу расставить верные акценты в сложном, трудноуправляемом подростковом коллективе.
Истинные ценности помогут выявить ложные и вытеснить их. Ложные лидеры суть результат неверного самоутверждения. Но эти ложные лидеры люди. Такие же, как остальные мальчишки и девчонки. Их судьба не безразлична педагогу, а тем более отцу и матери.
Лишних людей в нашем обществе нет, не должно быть. Важен и дорог каждый человек. Каждая, в том числе и неудавшаяся, судьба.
Подростки, восхищаясь, выдвигают лжегероя. Став взрослыми, стыдятся его. Существенный ли это момент? Бесспорно.
Вот почему выдвижение, а затем отторжение лидера не прихотливая причуда юношеского коллектива, а судьба человека.
Жили-были три брата, пишет Семен. Антон, который учится в политехническом институте. Петр, который работает на заводе. И он, Семен, который отбывает срок...
Давайте задумаемся на мгновение. Взвесим, сколько страданий, боли, стыда выпало на долю родителей Семена, его двух братьев. А уж сколько беды принес он тем, кто, может, совсем невинно пострадал от его хулиганской удали, пусть взвесит сам Семен.
Ему, как говорится, лучше знать. Как лучше знать ему самому, сколько он потерял доброго, хорошего. Сколько земель потерял, зеленых, усыпанных цветущими колокольчиками, сколько рек протекло мимо него - голубых, манящих, утекающих в безвозвратное вчера, сколько лиц не увидел смеющихся и задумчивых, среди которых, может, промелькнуло и то, что сулило ему надежду...
И еще. Только для Семена. Хотя, конечно же, не для него одного.
Цитата из Константина Дмитриевича Ушинского, великого русского педагога. Написанная чуточку старомодно и витиевато, она, мне кажется, звучит как мудрый совет тем, кто заблудился и ищет, и тем, кто не заблудился, но ищет тоже, потому что жизнь и размышления о жизни есть вечный, непреходящий поиск, а в поиске том не грех остановиться лишний раз, чтобы услышать вновь уже сказанное, перечесть уже прочитанное, вспомнить уже продуманное...
"Для нравственной жизни человека свобода так же необходима, как кислород для физической, но как кислород воздуха, освобожденный от азота, сжег бы легкие, так и свобода, освобожденная от деятельности, губит нравственность человека. В самостоятельной, излюбленной деятельности только человек выучивается обходиться с элементом свободы, столь же необходимым, как огонь, и столь же опасным, как он. Принимаясь за деятельность из любви к ее содержанию, к ее идее, человек сам беспрестанно добровольно стесняет свою свободу и беспрестанно преодолевает эти стеснения, наложенные на него этим же его излюбленным трудом. Таким образом, во всяком излюбленном труде человек делает постоянные опыты наслаждения свободою, когда опрокидывает те или другие теснящие его препятствия, и опыты отказа от этих наслаждений, когда принимается опять за увлекающий его труд, за преодоление новых препятствий. В этих-то бесчисленных опытах развиваются и крепнут воля, стремление к свободе, умение пользоваться ею и необходимая для этого сила характера".
Последнюю фразу я бы подчеркнул красной чертой...
ИСПОВЕДЬ ЧЕТВЕРТАЯ. МАТВЕЙ
Мне пятнадцать лет, меня зовут Матвей. Я не пью (курю, правда, немного). Но я "увлекаюсь" деньгами, своим маленьким бизнесом. Как я стал таким? Вот как. Раньше я был, по мнению многих, хорошим ребенком. Мамочка хвалила меня перед родственниками, знакомыми, надеялась из меня дипломата сделать! (Ха-ха, подумать смешно.) Я хорошо учился, вел себя. Но вот наша классная накляузничала, что я дружу с одним парнем - Колей - из нашего класса. Ей не нравилось, что он из "ненормальной семьи". (Наша классная делит все семьи на "нормальные" и "ненормальные". К "нормальным" относятся "обеспеченные семьи", к "ненормальным" - семьи, где пьют, гуляют и не очень обеспеченно живут.) Так вот, у этого парня родители пьют, мать гуляет. И наша классная приписала ему все эти черты. Но он не такой, он верный товарищ, хороший друг, не пьет, не курит.
А моя мать стала гнать его с порога, грозить, что придет в школу и устроит скандал. Мне стало стыдно смотреть ему в глаза, но я продолжал дружить с ним. Но дружбы у нас не получилось. Да и вообще, стоило кому-нибудь прийти ко мне из товарищей, так она сразу: "Как фамилия?", "Кто такой?" Это ужасно, ко мне боятся ходить. Сначала я не верил во "всемогущую власть денег", но после поездки на юг убедился в этом. Я был в Грузии, в Тбилиси, Поти, Сухуми. Был в Сочи. И что я там увидел!
Началось все с пустяка. Мне недодали сдачу, всего 50 копеек (я тогда был "деревенщиной", то есть сибиряком). Брал билеты в кино и потребовал сдачи. Кассир ошалело уставился на меня. "Ах, сдачи!" Он протянул два рубля. Я говорю: "Но ведь сдачи - 50 копеек". Он усмехнулся презрительно. Вся очередь смеялась. Я стал умней. Меня просто завораживало, как тут некоторые дают сдачу, не глядя берут деньги и дают (вернее, недодают). Я оставлял им, кроме того, на "чай". Там, на юге, я понял, что вся моя прежняя жизнь была прожита зря, но еще не поздно, мне пятнадцать лет. Как мне было приятно захлебываться шампанским, а потом до потери пульса ломать шейк, модно одеваться (между прочим, у меня были фирменные американские джинсы и фирменная майка).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159