Там была такая маленькая щелочка...
Потом туда зашла другая женщина... Но я не хотела ничего плохого, думала, мы уйдем, а они за магазином будут следить...
- Да, не повезло ей... Но теперь, - Маркиз подвел итог, - мы можем оторваться от преследования. Если, конечно, на нас нет еще одного маяка. Ну ты-то переоделась, так что можно считать, что чиста, а вот я...
- Да негде им было еще и на тебя маяк цеплять! К тебе же никакая девица не липла!
Тем не менее Лола осмотрела его одежду, прощупала швы. "Жучков" они не нашли.
В дверь Кузьмича позвонили. Старый барыга кряхтя прошел по коридору, посмотрел в глазок. Увидев знакомое лицо, загремел запорами.
Этот человек - средних лет, с длинными темными волосами и слишком яркими, блестящими глазами не нравился Кузьмичу, вызывал у него чувство недоверия и опасности, но дело есть дело, а в окружении Кузьмича ангелы попадались так же часто, как орхидеи в Антарктиде.
- Проходи, - кивнул барыга гостю, - есть кое-что для тебя.
Войдя в кабинет, он выставил на стол несколько бронзовых канделябров, потемневшую от времени медную жаровню, бронзовую кадильницу - ту, что Сверчок притащил из квартиры старого профессора.
- Вот погляди, - проскрипел Кузьмич, всячески изображая старческую немощь, - может, что пригодится..
Гость брякнул бронзой, повертел в руках кадильницу:
- Это возьму.
Отложил еще жаровню, полез в карман за деньгами, и вдруг взгляд его упал на немецкий буклет, который выглядывал из-под старинного фолианта на краю стола. Гость ловко выхватил буклет и уставился на старика пристальными, немигающими яркими глазами:
- Вот что у тебя есть! А когда они прилетают?
Кузьмич потянулся было рукой к ящику стола, где лежал верный "вальтер", но вдруг расхотел, им овладела тусклая, безвольная слабость, стариковская болтливость, и он начал говорить, говорить...
Когда Кузьмич пришел в себя, гостя уже не было. Старый скупщик удивленно моргнул, взглянул на старинные, но очень точные каминные часы. Прошел без малого час. Кузьмич сидел за столом в своем кабинете. В квартире стояла тишина. Приснился, что ли, этот скверный гость? С чего бы тертый, опытный старик так при нем разговорился? Да может, и не приходил никто?
Скупщик внимательно огляделся. На столе лежали деньги - плата за медную жаровню и кадильницу профессора-востоковеда.
Значит, не приснилось.
Кузьмич тяжело вздохнул. Его охватило предчувствие неотвратимой беды. Что же он разболтал этому длинноволосому уроду?
***
Слава Таракан прижался сзади к толстой крашеной тетке, повторяя плавную раскачку вагона, стараясь не привлечь ее внимания резкими движениями. Обычно женщины носят деньги в сумках, но эта толстуха только что убрала большой кошелек желтой тисненой кожи в карман пальто.
Таракан засек ее возле книжного лотка на станции "Невский проспект", где толстуха долго выбирала детектив. Там-то он и увидел ее кошелек.
Вагон чуть сильнее качнуло, толстуху прижало к Славе, и его рука как бы нечаянно скользнула в карман темно-синего пальто.
И в ту же минуту в самое ухо Таракана жарко прошептали:
- Убери руку, дурак! Не оборачивайся!
На следующей станции выйдешь!
Слава попробовал хорошо отработанным маневром скользнуть вниз и вбок, но железные пальцы, как тисками, сжали его плечо, а в спину ткнулось что-то холодное и острое.
Таракан подумал, что это - нож, а уточнять ему не захотелось.
- Не дергайся! - прошептали в ухо. - Делай, что сказано!
Проигрывать надо уметь. Слава замер, надеясь, что в более удачное время все же сумеет удрать.
Поезд остановился, двери распахнулись, и сильные руки незнакомца буквально вынесли Таракана на перрон. Слава извернулся и взглянул на своего обидчика.
Коренастый широкоплечий парень, смуглый и черноволосый, смотрел на него с явным интересом.
- Ты, падла, чего вяжешься? - истерично взвизгнул Таракан, когда поезд отошел и на перроне стало пусто. - Я здесь всегда работаю, кого хочешь спроси!
Смуглый парень заговорил на каком-то тарабарском языке. Впрочем, для Славы Таракана все языки были тарабарскими, способности к языкам и времени заниматься ими у него не нашлось, но английский он кое-как отличал на слух, а этот был совсем ни на что не похож.
- Че те надо? - снова попробовал Таракан завестись. - Что ты тут иностранца разыгрываешь?
- Плохо, Слава, - с отеческой грустью проговорил парень, - родного языка не знаешь! По карманам шаришь! А ведь ты сураи, древний повелитель мира.
- Чего? - Слава отшатнулся от парня: послал же Бог психа. - Что ты несешь такое? Крыша поехала, что ли?
Он снова попытался вырваться из сильных рук психа, но тот держал его крепче любых наручников.
- Ох, Слава, Слава! - с прежней грустью протянул тот. - Ну куда же ты собираешься бежать? Побираться да карманы чистить?
Только теперь до Таракана дошло, что незнакомый парень называет его по имени.
- Ты кто? - спросил он растерянно. - Ты откуда меня знаешь? Тебя что, Ахмед прислал? Так я Ахмеду плачу, без базара!
- Не ты Ахмеду, а Ахмед тебе платить должен!
- С чего бы это? - Таракан рассмеялся, хотя положение его было очень странным и не способствовало веселью.
- С того, - терпеливо и медленно, как глухому, повторил парень, - что ты - сураи, айсор, ассириец. Ты - и я тоже. Наш народ - самый древний народ на земле, мы властвовали миром, когда другие племена жрали в лесу лягушек и змей.
- Что ты несешь? - Слава, как уж, пытался вырваться из рук психа. Ну, айсор я, а радости-то с того? Вот Ахмед придет, глаза выбьет, а то и кишки выпустит - будет тебе древний народ. Ты что, тоже айсор?
Парень кивнул.
Слава Таракан слышал, что в городе есть небольшая айсорская группировка, которая "разводит" своих соплеменников - по большей части холодных сапожников и мастеров по мелкому слесарному ремонту. Группировка маленькая, незначительная, существующая только потому, что крупным бандам неохота заниматься такой мелочью, как чистильщики обуви...
- Где твоя гордость? - продолжал внушать Таракану смуглый парень. Ты, потомок гордого и великого народа, шаришь по карманам и платишь дань какому-то кривоногому Ахмеду!
"Ох, надоел! - думал Таракан. - Вот ведь привязался, нудит и нудит".
Вдруг, взглянув через плечо болтливого агитатора. Таракан заметил, что к ним приближается, переваливаясь на коротких кривых ногах, Ахмед.
"Вот только помянули его, и он тут как тут. Будет тебе сейчас древний народ!" - злорадно подумал воришка.
Ахмед приблизился, яростно сверкая маленькими колючими глазками, и выхватил из рукава выкидной нож.
Однако болтливый айсор, как будто у него были глаза на спине, чуть отклонился в сторону и не глядя ударил назад ногой. Нож вылетел из руки Ахмеда и свалился под перрон.
Ахмед охнул, схватившись за руку. Айсор необычайно ловким и грациозным движением ноги ударил Ахмеда в солнечное сплетение, и тот, отброшенный к стенке, затих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60