Как только увидите, что цели поражены - действуйте по обстоятельствам, но старайтесь стрелять по тем целям, которые будут дальше от основной схватки, чтобы не попасть в своих. Но главная ваша задача первыми выстрелами положить Киргиза и взорвать джип. Все ясно?
Снайперы кивнули.
- Вот возьмите термосы, в них горячий кофе. Надо, чтобы к началу разборки вы были в хорошей форме, чтобы руки не застыли и не затекли от неподвижности. Позиции для стрельбы выбирайте поудобнее.
Жрец вернулся в машину и уехал. Снайперы, зябко ежась от предутреннего холода, отправились на свою позицию.
Ровно в девять утра на пустырь лихо вырулил армейский джип Киргиза. Дверцы распахнулись, и джип ощетинился стволами винтовок Следом за джипом на пустырь выехала грузовая фура, за которой вплотную следовал мотоциклист в свободной куртке, под которой вполне можно было поместить десантный автомат.
Моторы машин затихли, и на пустыре наступила тишина. Только ветер уныло пел в траве ту же песню, которую поет он, должно быть, в киргизских степях.
Наконец снова послышался шум моторов, и на пустырь въехали черный "мерседес" и зеленый "форд". Машины остановились напротив армейского джипа, заглушили моторы. Дверцы "мерседеса" открылись, из него выбрались сначала двое молодых айсоров с автоматами, а затем - высокий длинноволосый человек средних лет, великий жрец богини Ламашту.
Из джипа вышел невысокий худой человек с обвислыми монгольскими усами и кривыми ногами прирожденного кавалериста.
Жрец и Киргиз неторопливо пошли навстречу друг другу.
- Ну что, - проговорил жрец с легкой усмешкой, - все-таки решил отдать мне свой товар?
- Не везти же его обратно, - холодно ответил Киргиз, блеснув узкими глазами, острыми, как два штыка. - Гыде деньги?
Жрец махнул рукой, и из "мерседеса" выбрался еще один человек - лысый толстяк лет пятидесяти, с желтым кожаным чемоданом в руках.
- Зыдесь пять миллионов? - недоверчиво спросил Киргиз.
- Считай. - Жрец пожал плечами.
- А как же! Обязательно посычитаю.
Толстяк положил чемодан на землю у ног Киргиза, откинул крышку и поспешно отошел, оказавшись за спиной жреца.
Киргиз внимательно посмотрел на суетливого толстяка, потом перевел взгляд на чемодан с деньгами. Слегка наклонившись, он поднял одну из пачек. Только сверху лежала стододларовая купюра, под ней была нарезанная бумага.
Жрец достал из кармана белый платок и вытер лоб. Ничего не произошло, и он невольно бросил взгляд в сторону возвышающегося на краю пустыря бетонного недостроя.
- Зыря ты туда сымотришь, - спокойно проговорил Киргиз, разглядывая следующую пачку резаной бумаги. - Вы, городские люди, сылишком долго спите.
В то же мгновение в руке Киргиза вместо бумажной "куклы" возник черный "вальтер", вороненый ствол которого был направлен в грудь великого жреца.
- Ты уже помахал белым пылатком, - Киргиз показал в усмешке кривые волчьи зубы, - теперь я помашу.
Не сводя глаз со своего противника, он выдернул левой рукой из кармана белый платок и взмахнул им.
По этому сигналу с верхнего этажа недостроенного здания сбросили, как тюки с ветошью, тела снайперов-айсоров.
- Долго сыпите, - повторил Киргиз, - мы у себя в сытепи привыкли рано выставать. Когда ты пыривез своих стрелков, мои ребята их уже ждали. Мы привыкли рано выставать и привыкли честно пылатить.
Киргиз еще раз взмахнул платком, и на верхнем этаже недостроя дважды тяжело бухнуло. Тут же за спиной жреца полыхнуло багровое пламя, и обе его машины, черный "мерседес" и зеленый "форд", подорванные гранатами из базуки, взлетели на воздух и рассыпались десятками пылающих обломков. С верхнего этажа застучал прокуренным басом тяжелый армейский пулемет, добивая оставшихся в живых айсоров.
Только великий жрец и прячущийся за его спиной лысый толстяк-казначей стояли невредимые посреди этого праздника смерти, а Киргиз, хищно усмехаясь, глядел на своего врага, наслаждаясь победой, и в его узких холодных глазах отсвечивало багрянцем зарево пылающих автомобилей.
- Вот, кырутой, чыто бывает с беспыределыциками, - проговорил он наконец тоном, каким разговаривает строгий учитель с нерадивым учеником, и с сухим металлическим щелчком снял пистолет с предохранителя.
Но в это же мгновение великий жрец едва заметным движением надавил на кнопку зажатого в кулаке пульта дистанционного управления. От сигнала, посланного этим пультом, сработал детонатор взрывного устройства, спрятанного в желтом кожаном чемодане под толстым слоем фальшивых денег.
Тяжело громыхнул взрыв, и Киргиз, не успев понять, что происходит, не успев даже удивиться, отлетел в сторону грудой искалеченной плоти.
Самого великого жреца едва не сбило с ног взрывной волной. Поднятая взрывом туча фальшивых денег, как дымовая завеса, прикрывала его от армейского джипа с бойцами Киргиза. Схватив за плечо перепуганного лысого толстяка-казначея и прикрываясь им как щитом от случайных пуль, жрец, пользуясь неразберихой и пожаром, пробежал за фуру с наркотиками, где его не могли подстрелить ни из джипа, ни с крыши недостроя. Навстречу ему рванулся мотоциклист-автоматчик, но жрец, толкнув навстречу автоматной очереди полуживого от страха казначея, одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние, мощным рывком сбросил автоматчика с мотоцикла, оглушил его ударом ноги в висок и оседлал мотоцикл.
Могучий мотор двухколесной машины взревел, мотоцикл, как норовистый конь, взвился на дыбы, и великий жрец богини Ламашту умчался с поля боя, оставив на нем мертвые или корчащиеся в предсмертной агонии тела своих преданных слуг.
Вдали уже звучали сирены милицейских автомашин.
***
Сырое полутемное подземелье святилища было, как всегда, озарено мерцающим багровым светом факелов. В центре, на блестящей поверхности алтаря, красовалась золотая статуэтка львиноголовой богини. Перед алтарем, подняв к потолку святилища худые руки, стоял высокий длинноволосый мужчина в белом одеянии.
- Приди, приди к нам, великая богиня! - проговорил он нараспев. Приди к нам, львиноголовая! Поднимись к нам из своих подземных чертогов, яви свою мощь верным твоим слугам! Лицезрей нашу верность тебе, о великая мать тьмы! Мы исполнили твое приказание: твое земное вместилище, древнее золотое изваяние, заняло подобающее место на алтаре нашего храма!
Мы доказали свою верность тебе, о великая черная мать!
Жрец опустил руки, бросил на алтарь горстку сухой травы, прикоснулся к ней, и трава вспыхнула. Над алтарем поднялось облачко ароматного дыма, вкусно запахло пряностями - базиликом, сельдереем, еще чем-то хорошо знакомым.
Толпящиеся вокруг алтаря посвященные удивленно переглянулись - запах был совсем не тот, к которому они привыкли, и не пришло вслед за этим запахом знакомое сладковатое головокружение, пьянящее чувство душевного подъема, чувство собственной значительности, чувство причастности к великому делу, принадлежности к древнему могучему племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Снайперы кивнули.
- Вот возьмите термосы, в них горячий кофе. Надо, чтобы к началу разборки вы были в хорошей форме, чтобы руки не застыли и не затекли от неподвижности. Позиции для стрельбы выбирайте поудобнее.
Жрец вернулся в машину и уехал. Снайперы, зябко ежась от предутреннего холода, отправились на свою позицию.
Ровно в девять утра на пустырь лихо вырулил армейский джип Киргиза. Дверцы распахнулись, и джип ощетинился стволами винтовок Следом за джипом на пустырь выехала грузовая фура, за которой вплотную следовал мотоциклист в свободной куртке, под которой вполне можно было поместить десантный автомат.
Моторы машин затихли, и на пустыре наступила тишина. Только ветер уныло пел в траве ту же песню, которую поет он, должно быть, в киргизских степях.
Наконец снова послышался шум моторов, и на пустырь въехали черный "мерседес" и зеленый "форд". Машины остановились напротив армейского джипа, заглушили моторы. Дверцы "мерседеса" открылись, из него выбрались сначала двое молодых айсоров с автоматами, а затем - высокий длинноволосый человек средних лет, великий жрец богини Ламашту.
Из джипа вышел невысокий худой человек с обвислыми монгольскими усами и кривыми ногами прирожденного кавалериста.
Жрец и Киргиз неторопливо пошли навстречу друг другу.
- Ну что, - проговорил жрец с легкой усмешкой, - все-таки решил отдать мне свой товар?
- Не везти же его обратно, - холодно ответил Киргиз, блеснув узкими глазами, острыми, как два штыка. - Гыде деньги?
Жрец махнул рукой, и из "мерседеса" выбрался еще один человек - лысый толстяк лет пятидесяти, с желтым кожаным чемоданом в руках.
- Зыдесь пять миллионов? - недоверчиво спросил Киргиз.
- Считай. - Жрец пожал плечами.
- А как же! Обязательно посычитаю.
Толстяк положил чемодан на землю у ног Киргиза, откинул крышку и поспешно отошел, оказавшись за спиной жреца.
Киргиз внимательно посмотрел на суетливого толстяка, потом перевел взгляд на чемодан с деньгами. Слегка наклонившись, он поднял одну из пачек. Только сверху лежала стододларовая купюра, под ней была нарезанная бумага.
Жрец достал из кармана белый платок и вытер лоб. Ничего не произошло, и он невольно бросил взгляд в сторону возвышающегося на краю пустыря бетонного недостроя.
- Зыря ты туда сымотришь, - спокойно проговорил Киргиз, разглядывая следующую пачку резаной бумаги. - Вы, городские люди, сылишком долго спите.
В то же мгновение в руке Киргиза вместо бумажной "куклы" возник черный "вальтер", вороненый ствол которого был направлен в грудь великого жреца.
- Ты уже помахал белым пылатком, - Киргиз показал в усмешке кривые волчьи зубы, - теперь я помашу.
Не сводя глаз со своего противника, он выдернул левой рукой из кармана белый платок и взмахнул им.
По этому сигналу с верхнего этажа недостроенного здания сбросили, как тюки с ветошью, тела снайперов-айсоров.
- Долго сыпите, - повторил Киргиз, - мы у себя в сытепи привыкли рано выставать. Когда ты пыривез своих стрелков, мои ребята их уже ждали. Мы привыкли рано выставать и привыкли честно пылатить.
Киргиз еще раз взмахнул платком, и на верхнем этаже недостроя дважды тяжело бухнуло. Тут же за спиной жреца полыхнуло багровое пламя, и обе его машины, черный "мерседес" и зеленый "форд", подорванные гранатами из базуки, взлетели на воздух и рассыпались десятками пылающих обломков. С верхнего этажа застучал прокуренным басом тяжелый армейский пулемет, добивая оставшихся в живых айсоров.
Только великий жрец и прячущийся за его спиной лысый толстяк-казначей стояли невредимые посреди этого праздника смерти, а Киргиз, хищно усмехаясь, глядел на своего врага, наслаждаясь победой, и в его узких холодных глазах отсвечивало багрянцем зарево пылающих автомобилей.
- Вот, кырутой, чыто бывает с беспыределыциками, - проговорил он наконец тоном, каким разговаривает строгий учитель с нерадивым учеником, и с сухим металлическим щелчком снял пистолет с предохранителя.
Но в это же мгновение великий жрец едва заметным движением надавил на кнопку зажатого в кулаке пульта дистанционного управления. От сигнала, посланного этим пультом, сработал детонатор взрывного устройства, спрятанного в желтом кожаном чемодане под толстым слоем фальшивых денег.
Тяжело громыхнул взрыв, и Киргиз, не успев понять, что происходит, не успев даже удивиться, отлетел в сторону грудой искалеченной плоти.
Самого великого жреца едва не сбило с ног взрывной волной. Поднятая взрывом туча фальшивых денег, как дымовая завеса, прикрывала его от армейского джипа с бойцами Киргиза. Схватив за плечо перепуганного лысого толстяка-казначея и прикрываясь им как щитом от случайных пуль, жрец, пользуясь неразберихой и пожаром, пробежал за фуру с наркотиками, где его не могли подстрелить ни из джипа, ни с крыши недостроя. Навстречу ему рванулся мотоциклист-автоматчик, но жрец, толкнув навстречу автоматной очереди полуживого от страха казначея, одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние, мощным рывком сбросил автоматчика с мотоцикла, оглушил его ударом ноги в висок и оседлал мотоцикл.
Могучий мотор двухколесной машины взревел, мотоцикл, как норовистый конь, взвился на дыбы, и великий жрец богини Ламашту умчался с поля боя, оставив на нем мертвые или корчащиеся в предсмертной агонии тела своих преданных слуг.
Вдали уже звучали сирены милицейских автомашин.
***
Сырое полутемное подземелье святилища было, как всегда, озарено мерцающим багровым светом факелов. В центре, на блестящей поверхности алтаря, красовалась золотая статуэтка львиноголовой богини. Перед алтарем, подняв к потолку святилища худые руки, стоял высокий длинноволосый мужчина в белом одеянии.
- Приди, приди к нам, великая богиня! - проговорил он нараспев. Приди к нам, львиноголовая! Поднимись к нам из своих подземных чертогов, яви свою мощь верным твоим слугам! Лицезрей нашу верность тебе, о великая мать тьмы! Мы исполнили твое приказание: твое земное вместилище, древнее золотое изваяние, заняло подобающее место на алтаре нашего храма!
Мы доказали свою верность тебе, о великая черная мать!
Жрец опустил руки, бросил на алтарь горстку сухой травы, прикоснулся к ней, и трава вспыхнула. Над алтарем поднялось облачко ароматного дыма, вкусно запахло пряностями - базиликом, сельдереем, еще чем-то хорошо знакомым.
Толпящиеся вокруг алтаря посвященные удивленно переглянулись - запах был совсем не тот, к которому они привыкли, и не пришло вслед за этим запахом знакомое сладковатое головокружение, пьянящее чувство душевного подъема, чувство собственной значительности, чувство причастности к великому делу, принадлежности к древнему могучему племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60