Она снова повернулась к нему. Я видел, как у нее напряглись ноздри. Она знала, что к своим угрозам он всегда подступает исподволь, — так пастух пощелкивает кнутом, прежде чем хлестнуть им изо всех сил.
— Итак, дорогая, — продолжал он. — Надеюсь, вы все расскажете мне. Как же произошел этот «несчастный случай»?
— Будто… будто вы не знаете! О, черт бы вас побрал! Что вы еще…
— Меня в это время не было в комнате; надеюсь, вы это подтвердите. Все, что я могу сказать, — это то, что вы со своей доброй подружкой мадемуазель Мартель терпеть не могли разумницу Одетту… Пожалуйста, пожалуйста, моя дорогая, оставьте при себе ваше уничтожающее театральное презрение, у вас слишком драматический вид. Вы обе никак не могли понять, почему ей хочется мужа, и деток, и прозаического домика в Нейи, а то и еще более прозаического армейского поста в колониях. Поэтому вы организовали для нее маленький приемчик здесь…
— В этом нет ничего дурного! Говорю вам, я готова пойти в полицию…
Он осушил свой бокал, потом наклонился к ней и отечески потрепал по ладони. Она отдернула руку, но задрожала.
— Душой задуманного, я готов это подтвердить, — продолжал он с великодушным жестом, — была мадемуазель Мартель. Вы не могли зазвать сюда свою подружку Одетту ни под каким другим предлогом, кроме одного, для чего мадемуазель Мартель должна была сказать ей и повторять почаще, чтобы довести до истерического состояния, одно заведомо ложное утверждение, а именно, моя дорогая, — что капитан Шомон частый посетитель этого клуба. Она в этом сомневается? Пожатие плечами. Она может сама убедиться… Какая это будет чудесная шутка! Наконец-то Одетта испробует вкус настоящей жизни!… Привести ее сюда, накачать вином, а позже, вечером, познакомить с каким-нибудь донжуаном… Не желает приходить вечером? Ничего, дневное время тоже сойдет, потому что до вечера можно влить в нее много шампанского…
Джина Прево прижала руки к глазам.
— Так вот, я ничего не знал о содержании вашего плана, — снова заговорил Галан. — Что же касается последнего, я могу только догадываться. Но ваше поведение говорит мне о многом… Однако, — он пожал плечами, — мне эта идея нравилась. Я позволил вам провести ее без ключа мимо охраны. Но что произошло в той комнате — между прочим, вы воспользовались комнатой Робике, потому что знали, что он в Лондоне и никак не может быть там, — что произошло в той комнате, мне неизвестно.
— Я же вам рассказала, разве не так?
— Пожалуйста, успокойтесь, моя дорогая Джина, вы сами себя накручиваете. Разве вы мне рассказали?…
— Не понимаю, какую игру вы ведете. Я боюсь вас… Это был несчастный случай, вы это знаете. Во всяком случае, виновата Клодин. С Одеттой случилась истерика, когда мы… мы сказали ей, что капитана Шомона не будет…
— И тогда…
— Клодин все это время пила и вдруг вспылила. Она сказала Одетте, чтобы та не расстраивалась, мы найдем ей мужчину не хуже Шомона. Это было ужасно! Я ведь хотела только пошутить, посмотреть, как Одетта будет реагировать. Но Клодин всегда ее ненавидела, она просто взбесилась. Я поняла, что дело зашло слишком далеко, и перепугалась. А Клодин закричала: «Я научу тебя жить, ты, маленькая сопливая ханжа!» — и… — Джина сглотнула и со страхом посмотрела на Галана, — Клодин бросилась к ней. Убегая от нее, Одетта прыгнула через кровать, но споткнулась и… о Боже, как вспомню это разлетающееся вдребезги стекло, и лицо Одетты, и… Мы услышали, как она упала во двор…
Последовало страшное, тягостное молчание. Я отвернулся от ширмы, почувствовав тошноту.
— Я этого не хотела!… Я не хотела!… — прошептала девушка. — Но вы же все знали. Вы пришли и обещали убрать тело. Вы сказали, что она мертва, но что вы все уладите или мы все отправимся на гильотину. Ведь так это было?…
— Итак, — задумчиво произнес Галан, — Одетта Дюшен погибла в результате несчастного случая, выпав из окна. Причина смерти — трещина в черепе… Моя дорогая, вы видели газеты?
— Что вы хотите сказать?!
Он поднялся, глядя на нее сверху вниз.
— Безусловно, она рано или поздно умерла бы от этой трещины. Но что касается обстоятельств ее гибели, вы можете прочитать в газетах, что непосредственной причиной смерти послужил удар ножом в сердце. Ну как?
Рука его продолжала плавно двигаться назад, как будто он хотел размахнуться и побольнее щелкнуть ее кнутом. Галан поджал губы, в глазах его снова заиграло самодовольство.
— Нож, которым ее зарезали, — продолжал он, — пока не нашли. И неудивительно. По-моему, он принадлежит вам. Если полицейским придет это в голову, они найдут его в вашем туалетном столике в «Мулен-Руж»… Теперь, дорогая моя, остается надеяться, что вы не слишком много рассказали Бенколину!
Глава 14
Скорчившись в полумраке, я снова опустил глаза; в голове у меня все перепуталось. Потом Галан засмеялся. Неожиданно голос его сорвался, и смех перешел в отвратительное хихиканье, наждаком скребущее по нервам.
— Вы можете мне не верить, дорогая моя, — твердил он. — Почитайте газеты…
Молчание. Я боялся снова приложить глаз к щели, чтобы не выдать себя неловким движением и не опрокинуть ширму.
Тихим, недоверчивым голосом она произнесла:
— Вы… сделали… это?…
— Теперь, пожалуйста, выслушайте меня. Я опасался этого с того самого момента, как ваша милая Одетта выпала из окна. Я боялся, что у вас не выдержат нервы или вас замучит совесть и вы отправитесь в полицию, чтобы рассказать об этом «несчастном случае». Я предполагал — и оказался прав, — что мадемуазель Мартель покрепче. Вы могли всех нас погубить. Однако, если бы вы были вынуждены молчать…
— Вы сами закололи Одетту!
— Ну, ну, я, может быть, немного ускорил ее смерть. В любом случае она не прожила бы больше нескольких часов. — Он явно получал от всего этого удовольствие, и я слышал, как звякнул бокал, когда он налил себе еще шампанского. — Вы что, думали, я срочно отправлю ее в больницу, чтобы все раскрылось? Ну уж нет! Полиция только и ждет, чтобы навесить на меня что-нибудь. Лучше всего было прикончить ее во дворе. Что я, между нами говоря, и сделал. Вы ведь не видели ее после того, как она упала, правда?
Я снова взглянул на них. Джина сидела в застывшей позе, глядя в сторону. Галан хмуро созерцал свой бокал, взбалтывая его содержимое. За его самодовольством чувствовалась холодная ярость. Инстинкт подсказывал мне, что одну вещь он никогда не простит Джине — что она ударила по его тщеславию. Галан поднял свои непроницаемые, почти по-кошачьи желтые глаза.
— Нож, которым я воспользовался, имеет отличительную особенность. Искривление на лезвии наверняка оставило в теле характерный след. Каким-то образом нож попал в вашу артистическую… Вам его так просто не найти. Зато полиция смогла бы… Вы маленькая дурочка, — прошипел он, пытаясь сдержать приступ ярости, — они же обвинят вас в обоих убийствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58