Вот, собственно, и всё, если ты, конечно, считаешь, что мне удастся избавиться от своих двух акров и недостроенного дома.
– Нет проблем, – со вздохом облегчения сказал он.
СЕМНАДЦАТЬ
Была середина сентября, и летние неприятности в Мускаунти постепенно забывались. Уехало большинство отпускников; дети опять пошли в школу, новый колледж объявил, что количество записавшихся на первый семестр превзошло все ожидания.
Полли Дункан, успевшая слетать в Миннеаполис на операцию коронарных сосудов, поправлялась в усадьбе Дунканов. Она говорила, что чувствует себя лучше, чем когда-либо в жизни. Бутси наслаждался новой диетой, бегал вверх и вниз по лестницам и терял в весе. Пикаксский центр искусств рассчитывал переехать в новые мастерские ко Дню благодарения: благодаря щедрости Фонда Клингеншоенов, недостроенный дом на Тривильен-роуд достался Центру. О легендарном проклятии старались не упоминать.
Селия Робинсон получила из Швейцарии открытку: Флорри поправлялась, а Тиш познакомилась с интересным инструктором по лыжам.
По пикаксскому испорченному телефону пронёсся слух, что мистера К. якобы видели в магазине мужской одежды „Скотти“, где с него снимали мерку на юбку. Что до ламбертаунского скандала, то тело Флойда Тривильена, погребённое под бетонной плитой, извлекли, и теперь в списке разыскиваемых значилась Нелла Хупер. Квиллеру казалось странным, что силовые ведомства, при всей их технической оснащенности и знании дела, не в состоянии найти эту красивую и эффектную женщину. Ведь один раз они её обнаружили и после допроса отпустили. Теперь же у них была видеозапись Прогулочного поезда, в которой Нелла появляется несколько раз, и тем не менее… По теории Арчи Райкера, стражи закона не очень-то и старались её найти, и он посвятил этому вопросу редакционную врезку, в которой доказывал, что всё, что происходит в четырехстах милях к северу откуда бы то ни было, не представляет для правящей элиты Центра особой важности.
И вдруг, совершенно случайно, Квиллер обнаружил новый ключ к разгадке. После прощального утреннего показа „Сна в летнюю ночь“ членов Театрального клуба пригласили в яблочный амбар отметить конец удачного сезона. Среди присутствующих были Фран Броуди, Ланспики, Джуниор Гудвинтер, Дерек Катлбринк, Элизабет Эплхардт и Дженифер Олсон, ставшая главной инженю театра. Ланспики спрашивали о здоровье Полли. Дерек демонстрировал избыток присущей ему энергии, взбираясь по чердачной лестнице прямо на третий балкон. Фран напомнила Квиллеру, что он обещал прочесть её сценарий и высказать своё мнение. Квиллер извинялся, что забыл об этом.
Дерек, захвативший с собой гитару, вызвался спеть новую народную песню под названием „Баллада о борове и пятаке“:
– Ози Пен на ССЛ пятаком служил –
Машинистом, если всерьёз,
И всю жизнь водил, не жалея сил,
Старый боров, свой паровоз.
Но ему сказали, что он устал,
Что белы у него усы,
И ему закатили прощальный бал,
Золотые вручив часы.
„Ты видал крушенья, огонь и пар,
Ты прошёл через сто смертей!
Ты теперь – везунчик, поскольку стар
И на койке помрёшь своей“.
ХОР
„Хочу сквозь угольную гарь
Лететь без перемен!
Хочу безумствовать, как встарь!“ –
Взмолился Ози Пен.
Близ депо, тоскуя, старик бродил
И рассказывал всем подряд.
Как быстрее всех по путям водил
Он „девятку“ лет пятьдесят.
Как-то раз глядит – что за дивный вид!
Засияли глаза на миг!
У депо „девятка“ его стоит –
Верный боров , тот паровик!
Да, он снова здесь, подновленный весь
Для прогулки и пикника!
Шатуны блестят, и угля не счесть –
Полон тендер наверняка!
ХОР
„Хочу безумствовать опять!“ –
Воскликнул наш старик,
И слёз никак не мог унять
Он в этот сладкий миг.
И тогда, старинных дружков собрав,
Доживавших уже свой век,
Он сказал: „Угоним, друзья, состав –
И в последний пойдём пробег!
Вам придется спрыгнуть с паровика.
Чуть покажется поворот.
Ну а что до труса и слабака –
Ози Пен таких не берёт!“
И он взял в бригаду троих дружков,
В пассажиры взял пятьдесят.
Сиганул в кабину и был таков –
Ози Пену сам чёрт не брат!
ХОР
„Хочу безумствовать опять!“ –
Он часто повторял.
„Нельзя возможности терять!“ –
И он не потерял.
Под свисток, визжавший, как дикий кот.
Скорость начали набирать –
И уже предвидели наперёд.
Что „девятке“ несдобровать.
Раскалённый, бешеный, как фугас.
Пред обрывом взвыл паровоз,
И, как только „Прыгайте!“ был приказ,
Все попрыгали под откос.
Но, сжимая дроссель, сказал пятак:
„Мы с „девяткой“ – навек одно!“
Вместе с Ози боров нырнул во мрак
И с шипеньем пошёл на дно.
ХОР
„Безумствовать мне довелось
В последний самый миг!
Моё желание сбылось –
Погиб не как старик!“
Слушатели захлопали Дереку и захотели узнать, сам ли он написал слова. Дерек взглянул на Квиллера, тот кивнул.
– Да, – не церемонясь, ответил народный сказитель.
– Он такой талантливый! – с блеском в глазах проговорила Элизабет.
Между тем с балкона за празднеством наблюдала Юм-Юм, мучимая запахом пиццы, доносившимся с основного этажа. Коко, всегда более предприимчивый, терся среди гостей, получая комплименты и кусочки ветчины. Он был недалеко и слышал, как Квиллер хвалил Дженифер за исполнение роли Гермии.
– Йау! – сказал он.
– Видите? Коко соглашается со мной. Думаю, его любимый персонаж у Шекспира – Гермия.
– Йау! – повторил Коко с удвоенной выразительностью.
После ухода гостей Квиллер стал размышлять над этим эпизодом. Сиамцы под кухонным столом наслаждались интимным послепразднеством, смакуя ветчину и сыр и привередливо избегая кусочков грибов и зелёного перца. Квиллер, наблюдавший за ними, вдруг произнёс:
– Гермия!
Коко поднял голову от тарелки и издал свой обычный комментарий.
Квиллер подумал: „В слове „Гермия“ его привлекает не только звук!“ Летом кот предавался многочисленным причудам, которые теперь уже не повторялись. Как только была раскрыта тайна исчезновения Флойда, Коко перестал пялиться в окно прихожей в направлении бетонного гаража. Тогда же он бросил своё надоедливое копание у Квиллера под локтем и потерял интерес к Панамскому каналу. После того как были раскрыты преступления Эдуарда Пена Тривильена и Джеймса Генри Дакера, он больше не воровал чёрные ручки и не сидел на каминном кубе рядом с манками для уток.
Было ли совпадением, что он так усердно предавался этим действиям? Объяснялось ли обычным кошачьим непостоянством то, что он прекратил этим заниматься? Квиллер думал иначе, Коко обладал даром интуиции и предвидения, которого были лишены средние люди – или даже обычных способностей коты, – и он прибегал к нестандартным способам коммуникации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Нет проблем, – со вздохом облегчения сказал он.
СЕМНАДЦАТЬ
Была середина сентября, и летние неприятности в Мускаунти постепенно забывались. Уехало большинство отпускников; дети опять пошли в школу, новый колледж объявил, что количество записавшихся на первый семестр превзошло все ожидания.
Полли Дункан, успевшая слетать в Миннеаполис на операцию коронарных сосудов, поправлялась в усадьбе Дунканов. Она говорила, что чувствует себя лучше, чем когда-либо в жизни. Бутси наслаждался новой диетой, бегал вверх и вниз по лестницам и терял в весе. Пикаксский центр искусств рассчитывал переехать в новые мастерские ко Дню благодарения: благодаря щедрости Фонда Клингеншоенов, недостроенный дом на Тривильен-роуд достался Центру. О легендарном проклятии старались не упоминать.
Селия Робинсон получила из Швейцарии открытку: Флорри поправлялась, а Тиш познакомилась с интересным инструктором по лыжам.
По пикаксскому испорченному телефону пронёсся слух, что мистера К. якобы видели в магазине мужской одежды „Скотти“, где с него снимали мерку на юбку. Что до ламбертаунского скандала, то тело Флойда Тривильена, погребённое под бетонной плитой, извлекли, и теперь в списке разыскиваемых значилась Нелла Хупер. Квиллеру казалось странным, что силовые ведомства, при всей их технической оснащенности и знании дела, не в состоянии найти эту красивую и эффектную женщину. Ведь один раз они её обнаружили и после допроса отпустили. Теперь же у них была видеозапись Прогулочного поезда, в которой Нелла появляется несколько раз, и тем не менее… По теории Арчи Райкера, стражи закона не очень-то и старались её найти, и он посвятил этому вопросу редакционную врезку, в которой доказывал, что всё, что происходит в четырехстах милях к северу откуда бы то ни было, не представляет для правящей элиты Центра особой важности.
И вдруг, совершенно случайно, Квиллер обнаружил новый ключ к разгадке. После прощального утреннего показа „Сна в летнюю ночь“ членов Театрального клуба пригласили в яблочный амбар отметить конец удачного сезона. Среди присутствующих были Фран Броуди, Ланспики, Джуниор Гудвинтер, Дерек Катлбринк, Элизабет Эплхардт и Дженифер Олсон, ставшая главной инженю театра. Ланспики спрашивали о здоровье Полли. Дерек демонстрировал избыток присущей ему энергии, взбираясь по чердачной лестнице прямо на третий балкон. Фран напомнила Квиллеру, что он обещал прочесть её сценарий и высказать своё мнение. Квиллер извинялся, что забыл об этом.
Дерек, захвативший с собой гитару, вызвался спеть новую народную песню под названием „Баллада о борове и пятаке“:
– Ози Пен на ССЛ пятаком служил –
Машинистом, если всерьёз,
И всю жизнь водил, не жалея сил,
Старый боров, свой паровоз.
Но ему сказали, что он устал,
Что белы у него усы,
И ему закатили прощальный бал,
Золотые вручив часы.
„Ты видал крушенья, огонь и пар,
Ты прошёл через сто смертей!
Ты теперь – везунчик, поскольку стар
И на койке помрёшь своей“.
ХОР
„Хочу сквозь угольную гарь
Лететь без перемен!
Хочу безумствовать, как встарь!“ –
Взмолился Ози Пен.
Близ депо, тоскуя, старик бродил
И рассказывал всем подряд.
Как быстрее всех по путям водил
Он „девятку“ лет пятьдесят.
Как-то раз глядит – что за дивный вид!
Засияли глаза на миг!
У депо „девятка“ его стоит –
Верный боров , тот паровик!
Да, он снова здесь, подновленный весь
Для прогулки и пикника!
Шатуны блестят, и угля не счесть –
Полон тендер наверняка!
ХОР
„Хочу безумствовать опять!“ –
Воскликнул наш старик,
И слёз никак не мог унять
Он в этот сладкий миг.
И тогда, старинных дружков собрав,
Доживавших уже свой век,
Он сказал: „Угоним, друзья, состав –
И в последний пойдём пробег!
Вам придется спрыгнуть с паровика.
Чуть покажется поворот.
Ну а что до труса и слабака –
Ози Пен таких не берёт!“
И он взял в бригаду троих дружков,
В пассажиры взял пятьдесят.
Сиганул в кабину и был таков –
Ози Пену сам чёрт не брат!
ХОР
„Хочу безумствовать опять!“ –
Он часто повторял.
„Нельзя возможности терять!“ –
И он не потерял.
Под свисток, визжавший, как дикий кот.
Скорость начали набирать –
И уже предвидели наперёд.
Что „девятке“ несдобровать.
Раскалённый, бешеный, как фугас.
Пред обрывом взвыл паровоз,
И, как только „Прыгайте!“ был приказ,
Все попрыгали под откос.
Но, сжимая дроссель, сказал пятак:
„Мы с „девяткой“ – навек одно!“
Вместе с Ози боров нырнул во мрак
И с шипеньем пошёл на дно.
ХОР
„Безумствовать мне довелось
В последний самый миг!
Моё желание сбылось –
Погиб не как старик!“
Слушатели захлопали Дереку и захотели узнать, сам ли он написал слова. Дерек взглянул на Квиллера, тот кивнул.
– Да, – не церемонясь, ответил народный сказитель.
– Он такой талантливый! – с блеском в глазах проговорила Элизабет.
Между тем с балкона за празднеством наблюдала Юм-Юм, мучимая запахом пиццы, доносившимся с основного этажа. Коко, всегда более предприимчивый, терся среди гостей, получая комплименты и кусочки ветчины. Он был недалеко и слышал, как Квиллер хвалил Дженифер за исполнение роли Гермии.
– Йау! – сказал он.
– Видите? Коко соглашается со мной. Думаю, его любимый персонаж у Шекспира – Гермия.
– Йау! – повторил Коко с удвоенной выразительностью.
После ухода гостей Квиллер стал размышлять над этим эпизодом. Сиамцы под кухонным столом наслаждались интимным послепразднеством, смакуя ветчину и сыр и привередливо избегая кусочков грибов и зелёного перца. Квиллер, наблюдавший за ними, вдруг произнёс:
– Гермия!
Коко поднял голову от тарелки и издал свой обычный комментарий.
Квиллер подумал: „В слове „Гермия“ его привлекает не только звук!“ Летом кот предавался многочисленным причудам, которые теперь уже не повторялись. Как только была раскрыта тайна исчезновения Флойда, Коко перестал пялиться в окно прихожей в направлении бетонного гаража. Тогда же он бросил своё надоедливое копание у Квиллера под локтем и потерял интерес к Панамскому каналу. После того как были раскрыты преступления Эдуарда Пена Тривильена и Джеймса Генри Дакера, он больше не воровал чёрные ручки и не сидел на каминном кубе рядом с манками для уток.
Было ли совпадением, что он так усердно предавался этим действиям? Объяснялось ли обычным кошачьим непостоянством то, что он прекратил этим заниматься? Квиллер думал иначе, Коко обладал даром интуиции и предвидения, которого были лишены средние люди – или даже обычных способностей коты, – и он прибегал к нестандартным способам коммуникации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57