— Ну, разумеется.
До Бронни сарказм Николаса не дошел, и он с облегчением вздохнул.
— Да, я так и знал, что вы согласитесь со мной. Я подслушал их разговор. Даже, вообще-то, спор.
— Лорда Уильяма?
Николас слегка потопал ногой.
— Да, лорда Уильяма! А кого же еще? Они сидели столовой, и мне было слышно. Они говорили своему другу, что то подлое животное, которое захватило их леди, не даст войти в крепость войску, но, наверно, позволит, если они войдут сюда сами. Я имею в виду лорда Уильяма.
— Вот как — подлое животное? Посмотрим, кто из нас животное. Смогло бы какое-нибудь животное заманить в ловушку великолепного лорда Уильяма? Смогло бы какое-то животное спланировать подобную операцию? Да кто еще, кроме лорда Николаса Уэлгемского, смог бы поставить на колени Уильяма Миравальского?
— Не совсем на колени. Пока что.
Сора сжала зубы, потому что Николас протянул руку и пальцами стиснул ей плечо с такой силой, что, как ей показалось, наверняка оставил там синяк.
— А что будет делать Чарльз, пока Уильям «придут ко мне сами»? — передразнил он.
Голос его неизменно звучал в направлении Соры, однако вопрос был обращен к Бронни.
— О, тот собирался к лорду Питеру.
— Собирался к лорду Питеру, — задумчиво произнес Николас. — Занятно. И как давно это было?
— Вчера. Я несся сюда, как ветер.
— На это ты способен, — сказал Николас. — Когда они выступают?
— Лорд Уильям сразу же начали рвать и метать, а Чарльзу нужна была помощь, чтобы собрать войско и подготовиться к войне. Говорили, что к сегодняшнему рассвету выступят.
— Вы слышали, любовь моя? Мне сопутствует удача. Николас поводил рукой по ее саднящему плечу.
— Лорд Питер ни за что не усыновит вас, — небрежно ответила Сора. — Вы же сами говорили, что он скрывает свою брезгливость к вам.
— Он будет подавлен горем из-за смерти собственного сына.
Николас отошел от Соры, затем вернулся.
— Пора в кровать.
— Разумеется, он будет подавлен горем, но я сомневаюсь, что он потеряет рассудок. Не кажется ли вам, что у него возникнут кое-какие сомнения, когда появитесь вы и притащите за собой выкраденную у Уильяма жену?
— Верно.
Николас поразмышлял и затем решил:
— Мне придется держать вас здесь в темнице, пока лорд Питер не умрет. Пойдем.
Он поймал Сору за запястья.
— Воспользуемся кроватью в верхних покоях. Я мечтал увидеть вас там.
Та небрежность, с которой Николас расправлялся со свободой Соры, придавала ей отваги, а его безумная страсть повергала ее в отчаяние.
— А что же ваша матушка?
Сора швырнула в него этот вопрос, как копье.
— Как же она отнеслась к тому, что вы убили своего брата?
Николас прекратил тянуть Сору в направлении кровати, и она почувствовала, как дрожь прошла сквозь его тело.
— Моя мать — святая.
— А разве она не любила и вашего брата? Для матери противоестественно не любить всех своих сыновей.
Развернув Сору лицом к себе, Николас вцепился ей в плечи и начал ее трясти:
— Она любила всех нас! Она в нас души не чаяла. Мы были ее цветами, ее бриллиантами.
От боли в сдавленном до синяков плече, от унизительности своего положения Сора продолжала настаивать:
— Так что же она сказала, когда вы убили его?
— Она не хотела, чтобы я покидал ее, но меня заставили пойти на это.
Сора ухватилась за подсказку.
— А она плакала, когда вы покидали ее?
Николас не обратил внимание на этот вопрос.
— Отец оторвал остальных мальчиков от нее рано, но она держала меня при себе до тех пор, пока мне не исполнилось восемь лет. Она говорила мне, что никогда не отпустит меня, и я поклялся остаться с ней навечно.
— Она плакала, когда вы покидали ее?
— Наследство досталось мне слишком поздно, и она уже не видела этого. Она умерла.
— Так, значит, плакала? Она плакала, потому что вы предали ее так же, как и все остальные.
— Я не предавал ее.
Николас произнес это сквозь стиснутые зубы, и от давленной горечи в его голосе Сора вздрогнула, а затем выпрямилась.
— Бедная ваша матушка. Сидела здесь одна-одинешенька со своими воспоминаниями, ждала, когда вернется ее сыночек. Ждала, ждала, пока вы овладевали рыцарским искусством, дурачились с другими парнями и задирали бабам юбки на голову.
— Я не развлекался. Это была работа, работа беспрестанная. Я постигал мастерство рыцаря и приучал Артура следовать за мной, как собака. И я не задирал юбки женщинам, кроме тех случаев, когда…
— Когда — что?
— Когда они лезли драться со мной, а это была работа.
— Вы не хотели предаваться радостям, пока ваша мать страдала в одиночестве.
— Совершенно верно.
В его голосе Сора угадала улыбку.
— Вы понимаете меня. Я был уверен, что поймете. Сора обдала его своим презрением:
— Я знаю, что вы лжете мне. Я знаю, что вам доставляло удовольствие вышколить Артура следовать за вами с бездумной преданностью. Я знаю, что вам доставляло удовольствие следить за тем, как он разрушает себя своими дурацкими планами в отношении Уильяма. Я знаю, что вам доставляло удовольствие драться с женщинами, бить их и вынуждать делать то, что вам хочется.
— Откуда вы можете это знать?
— Потому что так вы поступаете и со мной. Вам доставляет удовольствие издеваться над беззащитным человеком. Вы хватаете меня, наблюдаете за тем, как я бьюсь, словно мотылек, пойманный безмозглым мальчишкой. Как, по-вашему, что бы подумала на этот счет ваша матушка? О том, какое удовольствие вы получаете от манипулирования людьми? Тому ли она вас учила?
— Моя мать была святой!
— Нет, не была. Неудивительно, что отец ваш избавил ее от заботы воспитывать вас. Это была капризная, вероломная женщина, которой была невыносима мысль отпустить своих сыновей.
Словно змея, бросающаяся в атаку Николас вцепился ей в горло. Сора в панике ухватилась руками за его запястья, однако сухожилия на руках разъяренного Николаса окаменели. Она отбивалась ногою, однако у Николаса руки оказались слишком длинными, чтоб можно было дотянуться до него. Большими пальцами Николас сдавил ей дыхательное горло, и тотчас агрессивность Соры пошла на убыль. Грудь ее распирал воздух, который был не в состоянии вырваться наружу, и она бешено царапала Николаса ногтями. Отшвырнув Сору как тряпичную куклу, Николас резко перевернул ее, склонился над ней, и тут в уголке сознания ее вспыхнули слова Уильяма: «Делай то, чего от тебя не ожидают».
Колени ее подогнулись, и она рухнула всем своим телом наземь. Вес ее сместился, и пальцы Николаса соскользнули с горла. Она успела сделать выдох, прежде чем он вновь поймал ее и вцепился ей в горло с вполне очевидным намерением, как человек, готовый выполнить свою обязанность, и с удовольствием.
Он ничего не говорил, она говорить не могла. Она поняла, что умирает, потому что услышала, как воздух наполнил тонкий вой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112