А пока — я остаюсь!
И д'Эпернон надменно взглянул на герцога де Гиза. Их взгляды скрестились, словно стальные клинки.
— Продолжайте, господин де Менвиль! — сказал Генрих.
— Вышеназванные кардиналы, принцы, дворянство и народ Парижа умоляют Ваше Величество: во-вторых, лично возглавить поход против еретиков в Гиенни и послать герцога де Майенна в поход на Дофине. Ее Величество королева-мать останется в это время в Париже и будет следить за миром и спокойствием в столице; в-третьих, лишить господина д'О всех должностей в Париже; в-четвертых, поддержать избрание новых депутатов и прево, что уже избраны в Париже, равно как и в других городах; в-пятых, вернуться в вашу столицу и отвести все войска по меньшей мере на двенадцать лье от Парижа.
Менвиль замолчал; он свою задачу выполнил.
Депутаты, королевская свита и даже солдаты охраны с нетерпением ожидали ответа Генриха III. Ответ короля показал бы, что ожидает Францию: мир или гражданская война. Один Гиз казался совершенно спокойным — ему действительно было все равно. Он ждал окончания аудиенции и выхода короля на соборную площадь. Герцог не слушал Менвиля, он все время представлял, как монах готовится к покушению, как падает бездыханным последний Валуа и что будет потом.
«Через час, всего лишь через час король умрет!» — думал Гиз.
Неожиданно Генрих III выпрямился, окинул собравшихся холодным, словно бы остекленевшим взором — так умела смотреть Екатерина Медичи, — и уверенно произнес:
— Господин де Менвиль, и вы, почтенные горожане, и вы, дорогой кузен Гиз, выслушайте теперь наши слова. То, что здесь было изложено, касается не только разногласий, возникших, к сожалению, между королем и его подданными. Раз ко мне обращаются кардиналы, принцы, знать и горожане католических городов, значит, со мной говорит вся Франция. И не пристало мне отвечать лишь для собравшихся в этом зале: король должен держать ответ перед всем королевством…
Генрих III помолчал, выдерживая паузу; в соответствии со сценарием Екатерины он готовился нанести Гизу решительный удар.
— Мы будем говорить перед лицом представителей всех трех сословий, — твердо заявил король.
В толпе горожан раздался одобрительный шум.
— А пока, господа, — продолжал король, — сообщите парижанам следующее: король созывает Генеральные Штаты. Вот ответ, достойный и монарха, и народа…
Раздался гром аплодисментов, новость моментально распространилась в городе. Толпа на улицах и площадях ликовала — король собирает Генеральные Штаты! Гиз неуверенно улыбнулся, а д'Эпернон в восхищении склонился перед королем в поклоне.
— Генеральные Штаты, — заключил Генрих, — соберутся в нашем городе Блуа, открытие назначаю на пятнадцатое сентября!
— Да здравствует король! — в восторге закричали депутаты.
На улицах и горожане Шартра, и паломники из Парижа подхватили этот крик. Они чувствовали себя победителями: на созыв Генеральных Штатов никто и надеяться не смел. Ведь это значило, что монарх готов напрямую говорить со знатью, с духовенством, с народом, обсуждая самые насущные интересы королевства!
Генрих III, заявив, по совету Екатерины Медичи, о созыве Генеральных Штатов, одним мановением руки успокоил бурю. Все забыли про споры и разногласия, аудиенция закончилась, и король уже готовился к крестному ходу.
Горожане выстроились вдоль улиц со свечами в руках, монахи возглавили процессию, но никого из сторонников Лиги видно не было. Ни один вооруженный человек не принимал участия в процессии. Куда же они все подевались?
Вскоре появился и сам Генрих III. Король снял свой шелковый костюм, атласный плащ и шляпу, украшенную бриллиантами. Он шел босиком, в покаянном одеянии грубого холста, с непокрытой головой. На шее у него висели четки, а в руках король держал огромную свечу. Никто не сопровождал монарха — ни охрана, ни придворные.
Генрих шествовал в одиночестве; позади брели два монаха с низко надвинутыми капюшонами.
А герцог де Майенн и кардинал де Гиз ожидали за городской стеной. С ними были три-четыре сотни хорошо вооруженных сторонников Лиги. Верные королю войска Крийона расположились за городом, на равнине. Герцог де Майенн пытался издалека подсчитать шатры, в. которых отдыхали солдаты Крийона, и определить таким образом, каковы же силы Валуа.
Как раз в ту минуту, когда заговорили все колокола Шартра, к братьям подъехал Генрих Гиз. Кардинал вопросительно взглянул на него.
— Он приказал созвать пятнадцатого сентября в Блуа Генеральные Штаты, — пожав плечами, произнес Генрих.
— Неплохо придумано, — заметил кардинал, — это могло бы спасти Валуа…
— Но его судьба предрешена, — прервал брата герцог де Гиз, — все произойдет сейчас, возможно, через несколько минут…
— А как мы узнаем? — спросил кардинал, в то время как герцог де Майенн не отрывал взгляда от лагеря Крийона.
— Большой соборный колокол пробьет двенадцать ударов… и шесть ударов в том случае, если покушение провалилось… но этого не будет! Не может быть!
Герцог де Гиз помолчал, а потом заговорил, стараясь скрыть волнение:
— Я видел, как Валуа собирался в собор… Он идет без всякой охраны, об опасности и не подозревает… Король шествует в покаянном одеянии, а за ним идут наша сестрица Мария и Фауста, несгибаемая Фауста… Обе дамы одеты в рясы капуцинов. Если в последний момент мужество изменит, монаху, они будут рядом, чтобы поддержать Жака Клемана. Не сомневайтесь, братья, Генрих Валуа сегодня умрет.
— А Крийон? — спросил Майенн, указывая на походный лагерь на равнине.
— Крийон? Он, конечно, предан королю, но какой толк в его преданности после смерти Генриха? Он поклянется в верности мне, и его войско послушно присягнет первому королю из династии Гизов… Фауста все предусмотрела. Подождем еще немного…
— Подождем! — эхом откликнулся Майенн.
— Внимание! — встрепенулся кардинал. — Колокола умолкли. Король вошел в собор… Сейчас свершится…
Все трое, сидя в седлах, ловили каждый звук, вслушиваясь в тишину. Неизъяснимая тревога овладела Гизами. Прошло еще несколько минут… Братья переглянулись… А большой соборный колокол все не звонил…
Первым нарушил тягостное молчание Генрих де Гиз.
— Давайте подъедем поближе к королевскому лагерю, — предложил он.
В эту минуту, взорвав мощным гулом тишину полей, проплыл в воздухе мощный звук — заговорил большой колокол Шартрского собора!..
Генрих де Гиз почувствовал в груди тот же трепет, что и в страшную ночь святого Варфоломея в Париже, когда набат Сен-Жермен-Л'Озеруа призвал к истреблению гугенотов. Все трое насторожились.
— Один! — произнес кардинал, не снимая руки с рукояти кинжала.
— Два! — подхватил герцог де Майенн, неподвижно глядя куда-то в пустоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
И д'Эпернон надменно взглянул на герцога де Гиза. Их взгляды скрестились, словно стальные клинки.
— Продолжайте, господин де Менвиль! — сказал Генрих.
— Вышеназванные кардиналы, принцы, дворянство и народ Парижа умоляют Ваше Величество: во-вторых, лично возглавить поход против еретиков в Гиенни и послать герцога де Майенна в поход на Дофине. Ее Величество королева-мать останется в это время в Париже и будет следить за миром и спокойствием в столице; в-третьих, лишить господина д'О всех должностей в Париже; в-четвертых, поддержать избрание новых депутатов и прево, что уже избраны в Париже, равно как и в других городах; в-пятых, вернуться в вашу столицу и отвести все войска по меньшей мере на двенадцать лье от Парижа.
Менвиль замолчал; он свою задачу выполнил.
Депутаты, королевская свита и даже солдаты охраны с нетерпением ожидали ответа Генриха III. Ответ короля показал бы, что ожидает Францию: мир или гражданская война. Один Гиз казался совершенно спокойным — ему действительно было все равно. Он ждал окончания аудиенции и выхода короля на соборную площадь. Герцог не слушал Менвиля, он все время представлял, как монах готовится к покушению, как падает бездыханным последний Валуа и что будет потом.
«Через час, всего лишь через час король умрет!» — думал Гиз.
Неожиданно Генрих III выпрямился, окинул собравшихся холодным, словно бы остекленевшим взором — так умела смотреть Екатерина Медичи, — и уверенно произнес:
— Господин де Менвиль, и вы, почтенные горожане, и вы, дорогой кузен Гиз, выслушайте теперь наши слова. То, что здесь было изложено, касается не только разногласий, возникших, к сожалению, между королем и его подданными. Раз ко мне обращаются кардиналы, принцы, знать и горожане католических городов, значит, со мной говорит вся Франция. И не пристало мне отвечать лишь для собравшихся в этом зале: король должен держать ответ перед всем королевством…
Генрих III помолчал, выдерживая паузу; в соответствии со сценарием Екатерины он готовился нанести Гизу решительный удар.
— Мы будем говорить перед лицом представителей всех трех сословий, — твердо заявил король.
В толпе горожан раздался одобрительный шум.
— А пока, господа, — продолжал король, — сообщите парижанам следующее: король созывает Генеральные Штаты. Вот ответ, достойный и монарха, и народа…
Раздался гром аплодисментов, новость моментально распространилась в городе. Толпа на улицах и площадях ликовала — король собирает Генеральные Штаты! Гиз неуверенно улыбнулся, а д'Эпернон в восхищении склонился перед королем в поклоне.
— Генеральные Штаты, — заключил Генрих, — соберутся в нашем городе Блуа, открытие назначаю на пятнадцатое сентября!
— Да здравствует король! — в восторге закричали депутаты.
На улицах и горожане Шартра, и паломники из Парижа подхватили этот крик. Они чувствовали себя победителями: на созыв Генеральных Штатов никто и надеяться не смел. Ведь это значило, что монарх готов напрямую говорить со знатью, с духовенством, с народом, обсуждая самые насущные интересы королевства!
Генрих III, заявив, по совету Екатерины Медичи, о созыве Генеральных Штатов, одним мановением руки успокоил бурю. Все забыли про споры и разногласия, аудиенция закончилась, и король уже готовился к крестному ходу.
Горожане выстроились вдоль улиц со свечами в руках, монахи возглавили процессию, но никого из сторонников Лиги видно не было. Ни один вооруженный человек не принимал участия в процессии. Куда же они все подевались?
Вскоре появился и сам Генрих III. Король снял свой шелковый костюм, атласный плащ и шляпу, украшенную бриллиантами. Он шел босиком, в покаянном одеянии грубого холста, с непокрытой головой. На шее у него висели четки, а в руках король держал огромную свечу. Никто не сопровождал монарха — ни охрана, ни придворные.
Генрих шествовал в одиночестве; позади брели два монаха с низко надвинутыми капюшонами.
А герцог де Майенн и кардинал де Гиз ожидали за городской стеной. С ними были три-четыре сотни хорошо вооруженных сторонников Лиги. Верные королю войска Крийона расположились за городом, на равнине. Герцог де Майенн пытался издалека подсчитать шатры, в. которых отдыхали солдаты Крийона, и определить таким образом, каковы же силы Валуа.
Как раз в ту минуту, когда заговорили все колокола Шартра, к братьям подъехал Генрих Гиз. Кардинал вопросительно взглянул на него.
— Он приказал созвать пятнадцатого сентября в Блуа Генеральные Штаты, — пожав плечами, произнес Генрих.
— Неплохо придумано, — заметил кардинал, — это могло бы спасти Валуа…
— Но его судьба предрешена, — прервал брата герцог де Гиз, — все произойдет сейчас, возможно, через несколько минут…
— А как мы узнаем? — спросил кардинал, в то время как герцог де Майенн не отрывал взгляда от лагеря Крийона.
— Большой соборный колокол пробьет двенадцать ударов… и шесть ударов в том случае, если покушение провалилось… но этого не будет! Не может быть!
Герцог де Гиз помолчал, а потом заговорил, стараясь скрыть волнение:
— Я видел, как Валуа собирался в собор… Он идет без всякой охраны, об опасности и не подозревает… Король шествует в покаянном одеянии, а за ним идут наша сестрица Мария и Фауста, несгибаемая Фауста… Обе дамы одеты в рясы капуцинов. Если в последний момент мужество изменит, монаху, они будут рядом, чтобы поддержать Жака Клемана. Не сомневайтесь, братья, Генрих Валуа сегодня умрет.
— А Крийон? — спросил Майенн, указывая на походный лагерь на равнине.
— Крийон? Он, конечно, предан королю, но какой толк в его преданности после смерти Генриха? Он поклянется в верности мне, и его войско послушно присягнет первому королю из династии Гизов… Фауста все предусмотрела. Подождем еще немного…
— Подождем! — эхом откликнулся Майенн.
— Внимание! — встрепенулся кардинал. — Колокола умолкли. Король вошел в собор… Сейчас свершится…
Все трое, сидя в седлах, ловили каждый звук, вслушиваясь в тишину. Неизъяснимая тревога овладела Гизами. Прошло еще несколько минут… Братья переглянулись… А большой соборный колокол все не звонил…
Первым нарушил тягостное молчание Генрих де Гиз.
— Давайте подъедем поближе к королевскому лагерю, — предложил он.
В эту минуту, взорвав мощным гулом тишину полей, проплыл в воздухе мощный звук — заговорил большой колокол Шартрского собора!..
Генрих де Гиз почувствовал в груди тот же трепет, что и в страшную ночь святого Варфоломея в Париже, когда набат Сен-Жермен-Л'Озеруа призвал к истреблению гугенотов. Все трое насторожились.
— Один! — произнес кардинал, не снимая руки с рукояти кинжала.
— Два! — подхватил герцог де Майенн, неподвижно глядя куда-то в пустоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131