— Когда мне ехать?
Фауста задумалась, видимо, что-то подсчитывая, потом сказала:
— Готовьтесь выехать двадцать второго октября.
Она встала, а Фарнезе вопросительно взглянул на нее. Похоже, он ожидал еще чего-то.
— Вы хотите спросить, почему именно двадцать второго? — с улыбкой произнесла женщина.
— Нет, сударыня, — чуть слышно проговорил кардинал, — но, вспомните о вашем обещании…
— Я обещала вам вернуть Леонору и ваше дитя… Поймите меня правильно, Фарнезе, я не хочу возвращать вам несчастную помешанную, что когда-то подобрал негодяй Бельгодер, не хочу приводить к вам женщину, которая скиталась с цыганами по дорогам… Нет, вы встретитесь не с жалкой гадалкой цыганкой Саизумой… не с той бродяжкой, что видели в монастыре… Нет, я верну вам Леонору де Монтегю, невесту принца Фарнезе!
Кардинал слушал ее так, как слушал бы Всевышнего, если бы Господь обратился к нему…
— Я знаю, как вернуть разум Леоноре, — продолжала Фауста. — Я смогу сделать так, чтобы она простила вас… А как пробудить в ее сердце любовь, знаете вы…
— Леонора! Моя Леонора! — прошептал потрясенный кардинал Фарнезе.
— Я верну вам Леонору! — торжественно произнесла Фауста. — И вместе с ней я верну вам вашу дочь — она неразрывно свяжет вас с возлюбленной. Виолетта Фарнезе наверняка сможет вызволить свою мать из бездны безумия. Девушка избавит ее не только от сумасшествия, но и от ненависти, что пожирает душу Леоноры… Увидев свое дитя счастливым, мать простит вас… простит ради Виолетты… а где прощение, там и любовь, кардинал!
— Доченька! Мое обожаемое дитя! — простонал Фарнезе.
— Итак, — продолжила Фауста, — вы уезжаете двадцать второго, причем не один: Виолетта и ее мать поедут с вами… Я выбрала этот день потому, что двадцать первого соберется Святой Собор и освободит вас от сана… Кардинал вновь станет обычным человеком… Вы обретете супругу и дочь!
Фарнезе пал на колени, схватил руку Фаусты и бережно поднес к губам. Рыдания сотрясали его…
Опустившись на пол у ног этой женщины, которую еще совсем недавно он мечтал задушить, кардинал Фарнезе долго и безмолвно плакал. А она смотрела на него сверху вниз таким мрачным взглядом, что он бы непременно насторожился, если бы заметил его…
Когда же наконец Фарнезе смог подняться, он увидел наполненные нежностью и состраданием глаза Фаусты.
— Ваше Величество, — прошептал он, — я буду счастлив, если наступит день, когда вы потребуете отдать жизнь за вас…
Пусть я сложу с себя кардинальский сан, пусть обрету семью и все силы направлю на то, чтобы искупить зло, причиненное невинным женщинам, я все равно навеки останусь вашим слугой. И у вас никогда не будет слуги преданней и верней!..
Кардинал склонился в низком поклоне, еще раз почтительно поцеловал руку Фаусты и проводил ее к выходу.
— Итак, двадцать второго октября в девять утра будьте готовы последовать за человеком, которого я пришлю. Этот человек скажет вам только одно слово — Леонора! — произнесла Фауста на пороге дома.
С этими словами она удалилась, а кардинал остался стоять у дверей — потрясенный, удивленный, счастливый…
Он увидел, как отъехала карета принцессы, вздохнул и вернулся к себе — в зал на втором этаже. Так его уже ждал наш старый знакомый мэтр Клод.
— Слышали? — спросил Фарнезе.
— Слышал! — мрачно ответил бывший палач и внимательно взглянул на кардинала: — Ваше преосвященство, вы будто стали лет на двадцать моложе…
— Я увижу Леонору и Виолетту… мою супругу и мою дочь, — прошептал кардинал, не обращая внимания на слова Клода. — Увезу обеих… избавлюсь от кошмара, в котором провел последние шестнадцать лет!
— А я?! Меня вы бросите в этом аду?
Фарнезе вздрогнул.
— Что вы хотите сказать, Клод?
— Сударь, — взмолился бывший палач, — вы-то уедете, уедете с любимой… и с вашим ребенком…
Фарнезе ликовал, он действительно чувствовал себя так, как если бы сбросил с плеч два десятка лет. Перед Клодом стоял тот самый изящный, отважный кавалер, что когда-то взбирался по ночам на балкон к прекрасной Леоноре — только волосы у него были совсем седыми.
— Мэтр Клод, — сказал кардинал, — я так много выстрадал. И вот теперь Господь дарует мне прощение… Разве я не имею права на счастье после стольких лет отчаяния?
— Да, — медленно произнес Клод, не отрывая взгляда от Фарнезе. — Господь простит то зло, что вы сотворили. Но я не получу прощения, хотя никакого зла не совершал. И это справедливо…
— Горечь переполняет вашу душу, и вы богохульствуете… Впрочем, вы хотели сказать что-то другое…
— Только одно… вы уезжаете, а я остаюсь…
Кардинал опустил глаза, но не возразил ни слова. В голосе Клода зазвучала мольба, он готов был разрыдаться:
— А я остаюсь, монсеньор… Вы молчите? А девочка… моя дочь, ведь она действительно мне дочь… я же люблю ее без памяти!.. Вы забираете ее, увозите… Монсеньор, что же вы молчите?
— Что мне вам ответить? — вздохнул Фарнезе. — Сочувствую вашему горю…
— И это все? Неужели у вас нет для меня иного утешения? Я полюбил эту девочку сразу, лишь только взял ее на руки… Я был совершенно одинок, и в ней для меня заключался весь мир… Я жил ради ее улыбки… Нет, я не любил, я боготворил ее… Вы понимаете, что это значит? Конечно, понимаете… Монсеньор, пощадите, вы хотите разбить мое сердце, отобрав у меня Виолетту!
Теперь уже мэтр Клод даже не пытался подавить рвущиеся из его груди рыдания.
— К чему вы клоните? — спросил кардинал. — Что я могу для вас сделать? Скажите, на что вы надеялись?
В глазах бывшего палача вспыхнул лучик надежды. Он заговорил, торопливо и сбивчиво:
— Эта женщина беседовала с вами, и я подумал… я решил, что счастье сделает вас великодушным… Мне показалось, у вас хватит смелости для того, чтобы прямо сказать мне: «Да, ты палач, но Виолетте всегда был отцом, настоящим отцом… я возьму тебя с нами, и ты обретешь счастье… «
— Никогда! — резко возразил принц Фарнезе. — Вы, сударь, сошли с ума! Как ты мог подумать, что я позволю тебе находиться рядом с моей дочерью? Вспомни, кто ты такой!
— Монсеньор, — простонал Клод, — сколько раз повторял я сам себе такие же слова. Но Виолетта уже знает, кто я… И она не оттолкнула меня, ибо эта девушка — ангел Божий на грешной земле…
— А я умру, умру от ужаса и позора, если увижу, что моя дочь протягивает тебе руку!
— Монсеньор, вы не поняли… я вовсе не прошу позволить мне жить рядом с Виолеттой! О, нет! Я просто превращусь в одного из ваших слуг… даже жить в вашем дворце не буду… хотите, могу стать садовником — я умею ухаживать за садом, клянусь… Для меня достаточно будет лишь изредка, издалека видеть мое дитя… она же меня и не заметит…
— Нет! — ответил кардинал.
— Клянусь, что никогда не заговорю с ней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131