— Ты так прекрасна.
Виктория трепетала, стоя перед Грантом с раздвинутыми ногами. Склонившись к ней, он целовал ее живот, исследуя языком нежную ямку пупка. Тяжелое дыхание вырывалось из его груди. Вдруг он поднял на нее горящий взгляд зеленых глаз.
— Хочешь, чтобы я поцеловал тебя?
Она кивнула, теперь уже совсем пунцовая.
— Куда?
«Я не могу признаться», — пронеслось в голове у Виктории. Сгорая со стыда, она крепко сжала кулачки. Забавляясь ее смущением, Грант не сводил с нее обольстительного, исполненного желания взгляда, предоставив ей право сделать первый шаг. Казалось, сам воздух потрескивает от напряжения. Полыхая ярким румянцем, Виктория сдалась — она запустила пальцы в темные завитки его волос, притянула его голову к пульсирующему средоточию своей женственности и, наверное, упала бы под натиском языка Гранта, если бы он не поддержал ее за ягодицы. Извиваясь, она стонала от мучительного восторга, цепенея от приближения скорой разрядки.
Внезапно он оторвался от нее и выпрямился, пожирая горящим взглядом ее порозовевшее тело.
— Пожалуйста, Грант…
Он отозвался ласковым бормотанием, занявшись застежкой брюк. К немалому удивлению Виктории, он подхватил ее на руки и прижал к стене, рукой предохраняя ее спину от шероховатой штукатурки. Обхватив ногами его торс, она тотчас ощутила настойчивые толчки его возбужденной плоти, искавшей вход в ее лоно. Легко скользнув внутрь, он заполнил ее собой, пригвоздив к стене. У нее захватило дух от наслаждения. Виктория испытывала невероятное возбуждение, прижимаясь обнаженным телом к полностью одетому мужчине. Она жадно прильнула губами к его влажной шее.
— Ты любишь меня? — пробормотал он, слегка шевельнувшись в ней.
— Да… о, Грант… — Виктория выгнулась и закричала, подхваченная волной наслаждения.
— Ответь мне, — настаивал он, двигаясь глубокими медленными толчками.
Виктория напряглась в предчувствии новой волны ощущений.
— Я люблю тебя, — выдохнула она. — Люблю тебя… люблю тебя…
Долгожданное признание вознесло его в запредельные выси, и он со стоном вонзился в нее, растворившись в блаженстве высвобождения. Сомкнув ноги, он крепко сжимал ее, не желая выпускать из своих объятий.
— Виктория, — задыхаясь, прошептал он и пылко прильнул к ее губам.
— Так, теперь мы разденем тебя, — отдышавшись, деловито сказала она, развязывая его черный галстук. Грант рассмеялся и поставил ее на ноги.
— А потом?
Уронив галстук на пол, Виктория уткнулась лицом ему в шею, вдыхая терпкий мужской запах.
— А потом я покажу тебе, как сильна моя любовь. — Отстранившись, она посмотрела на него с вопросительной улыбкой. — Если ты, конечно, в состоянии.
Он усмехнулся и наградил ее жарким поцелуем.
— Не в моих правилах уклоняться от вызова.
— Я так и думала. — И она восторженно расхохоталась, когда он поднял ее на руки и понес в спальню.
Эпилог
Первые шесть месяцев супружеской жизни существенно изменили представление Виктории о Гранте. Исходя из общего мнения, что Гранта нелегко приручить, она дала себе слово не ограничивать его свободу и не указывать ему, с кем общаться. Если он сочтет нужным проводить ночи вне дома, — значит, так тому и быть. Что бы он ни делал, она постарается воздерживаться от критических замечаний. Зная независимый нрав Гранта, она не сомневалась, что он не потерпит никаких поползновений с ее стороны держать его в узде. Виктория готова была на любые уступки, лишь бы не превратиться для мужа в камень на шее.
Однако, к величайшему ее изумлению, как, впрочем, и всех остальных, кто знал Гранта Моргана, он воспринял супружескую жизнь как нечто естественное, словно никогда не ведал иного существования. Он вошел в роль мужа легко и радостно, демонстрируя преданность, о которой большинство жен могли только мечтать. Вместо того чтобы слоняться по лондонским тавернам с друзьями, Грант предпочитал коротать вечера в обществе жены за чтением и бокалом вина, беседуя, споря и занимаясь любовью долгими ночами.
Он проводил с ней все свободное время, посещая балы, обеды, музыкальные вечера, а также спортивные состязания, скачки и даже злачные места, где собирались заядлые игроки. Рядом с ним она чувствовала себя как за каменной стеной, что вовсе не означало тепличных условий. Показывая ей красоты Лондона, он не скрывал его мрачных тайн. Он обращался с Викторией как с равноправным партнером, возлюбленной, другом и любовницей. Благодаря Гранту жизнь ее приобрела полноту и яркость, о которой она даже не мечтала в Форест-Кроссе.
В те вечера, когда они оставались дома, Виктория присоединялась к Гранту, изучавшему книги по законодательству, позаимствованные из библиотеки сэра Росса. Новые обязанности увлекли Гранта, требуя от него большего напряжения сил, чем деятельность сыщика. Он охотно принял вызов, с удовольствием осваивая искусство юридических дебатов и ведения допросов, и постепенно приобрел определенное влияние в политических кругах. Все это вкупе с пожалованным дворянством обеспечило ему более высокое общественное положение по сравнению с прежним.
Виктория со своей стороны делала все возможное, чтобы занять достойное место в лондонском обществе, придирчиво отбирая приглашения из множества карточек, приходивших на их адрес. Она консультировалась с архитекторами относительного особняка, который Грант предполагал построить в Мейфэре, не пренебрегая советами новых друзей, которыми успела обзавестись в Лондоне. С их подачи она сделалась активным членом дамских комитетов в поддержку заблудших женщин и брошенных детей, хотя и понимала, сколь незначительны их достижения по сравнению с проблемами, которые они пытались разрешить.
— Количество детей и женщин, которым необходима помощь, просто поражает, — заметила как-то вечером Виктория, испытывая скорее уныние, чем энтузиазм в преддверии очередной благотворительной акции. — Даже если усилия комитета увенчаются успехом, мы сможем помочь лишь ничтожной доле всех нуждающихся. Порой я сомневаюсь, стоит ли вообще пытаться что-нибудь изменить.
Заключив жену в объятия, Грант заправил в прическу выбившуюся прядь и поцеловал ее в лоб.
— Думаю, стоит, — отозвался он, с улыбкой глядя в ее расстроенное лицо. — Я сам часто задавался вопросом, зачем рисковать головой, преследуя одного ворюгу, когда тысячи других остаются безнаказанными.
— И что же поддерживало тебя?
Он пожал плечами:
— Наверное, надежда, что, избавив общество от одного преступника, я спасаю чье-то будущее. Разве судьба хотя бы одного человека не стоит любых усилий?
Улыбнувшись, Виктория крепко обняла его в порыве чувств.
— Я всегда знала, — невнятно проговорила она, уткнувшись ему в плечо, — что в глубине души ты безнадежный идеалист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Виктория трепетала, стоя перед Грантом с раздвинутыми ногами. Склонившись к ней, он целовал ее живот, исследуя языком нежную ямку пупка. Тяжелое дыхание вырывалось из его груди. Вдруг он поднял на нее горящий взгляд зеленых глаз.
— Хочешь, чтобы я поцеловал тебя?
Она кивнула, теперь уже совсем пунцовая.
— Куда?
«Я не могу признаться», — пронеслось в голове у Виктории. Сгорая со стыда, она крепко сжала кулачки. Забавляясь ее смущением, Грант не сводил с нее обольстительного, исполненного желания взгляда, предоставив ей право сделать первый шаг. Казалось, сам воздух потрескивает от напряжения. Полыхая ярким румянцем, Виктория сдалась — она запустила пальцы в темные завитки его волос, притянула его голову к пульсирующему средоточию своей женственности и, наверное, упала бы под натиском языка Гранта, если бы он не поддержал ее за ягодицы. Извиваясь, она стонала от мучительного восторга, цепенея от приближения скорой разрядки.
Внезапно он оторвался от нее и выпрямился, пожирая горящим взглядом ее порозовевшее тело.
— Пожалуйста, Грант…
Он отозвался ласковым бормотанием, занявшись застежкой брюк. К немалому удивлению Виктории, он подхватил ее на руки и прижал к стене, рукой предохраняя ее спину от шероховатой штукатурки. Обхватив ногами его торс, она тотчас ощутила настойчивые толчки его возбужденной плоти, искавшей вход в ее лоно. Легко скользнув внутрь, он заполнил ее собой, пригвоздив к стене. У нее захватило дух от наслаждения. Виктория испытывала невероятное возбуждение, прижимаясь обнаженным телом к полностью одетому мужчине. Она жадно прильнула губами к его влажной шее.
— Ты любишь меня? — пробормотал он, слегка шевельнувшись в ней.
— Да… о, Грант… — Виктория выгнулась и закричала, подхваченная волной наслаждения.
— Ответь мне, — настаивал он, двигаясь глубокими медленными толчками.
Виктория напряглась в предчувствии новой волны ощущений.
— Я люблю тебя, — выдохнула она. — Люблю тебя… люблю тебя…
Долгожданное признание вознесло его в запредельные выси, и он со стоном вонзился в нее, растворившись в блаженстве высвобождения. Сомкнув ноги, он крепко сжимал ее, не желая выпускать из своих объятий.
— Виктория, — задыхаясь, прошептал он и пылко прильнул к ее губам.
— Так, теперь мы разденем тебя, — отдышавшись, деловито сказала она, развязывая его черный галстук. Грант рассмеялся и поставил ее на ноги.
— А потом?
Уронив галстук на пол, Виктория уткнулась лицом ему в шею, вдыхая терпкий мужской запах.
— А потом я покажу тебе, как сильна моя любовь. — Отстранившись, она посмотрела на него с вопросительной улыбкой. — Если ты, конечно, в состоянии.
Он усмехнулся и наградил ее жарким поцелуем.
— Не в моих правилах уклоняться от вызова.
— Я так и думала. — И она восторженно расхохоталась, когда он поднял ее на руки и понес в спальню.
Эпилог
Первые шесть месяцев супружеской жизни существенно изменили представление Виктории о Гранте. Исходя из общего мнения, что Гранта нелегко приручить, она дала себе слово не ограничивать его свободу и не указывать ему, с кем общаться. Если он сочтет нужным проводить ночи вне дома, — значит, так тому и быть. Что бы он ни делал, она постарается воздерживаться от критических замечаний. Зная независимый нрав Гранта, она не сомневалась, что он не потерпит никаких поползновений с ее стороны держать его в узде. Виктория готова была на любые уступки, лишь бы не превратиться для мужа в камень на шее.
Однако, к величайшему ее изумлению, как, впрочем, и всех остальных, кто знал Гранта Моргана, он воспринял супружескую жизнь как нечто естественное, словно никогда не ведал иного существования. Он вошел в роль мужа легко и радостно, демонстрируя преданность, о которой большинство жен могли только мечтать. Вместо того чтобы слоняться по лондонским тавернам с друзьями, Грант предпочитал коротать вечера в обществе жены за чтением и бокалом вина, беседуя, споря и занимаясь любовью долгими ночами.
Он проводил с ней все свободное время, посещая балы, обеды, музыкальные вечера, а также спортивные состязания, скачки и даже злачные места, где собирались заядлые игроки. Рядом с ним она чувствовала себя как за каменной стеной, что вовсе не означало тепличных условий. Показывая ей красоты Лондона, он не скрывал его мрачных тайн. Он обращался с Викторией как с равноправным партнером, возлюбленной, другом и любовницей. Благодаря Гранту жизнь ее приобрела полноту и яркость, о которой она даже не мечтала в Форест-Кроссе.
В те вечера, когда они оставались дома, Виктория присоединялась к Гранту, изучавшему книги по законодательству, позаимствованные из библиотеки сэра Росса. Новые обязанности увлекли Гранта, требуя от него большего напряжения сил, чем деятельность сыщика. Он охотно принял вызов, с удовольствием осваивая искусство юридических дебатов и ведения допросов, и постепенно приобрел определенное влияние в политических кругах. Все это вкупе с пожалованным дворянством обеспечило ему более высокое общественное положение по сравнению с прежним.
Виктория со своей стороны делала все возможное, чтобы занять достойное место в лондонском обществе, придирчиво отбирая приглашения из множества карточек, приходивших на их адрес. Она консультировалась с архитекторами относительного особняка, который Грант предполагал построить в Мейфэре, не пренебрегая советами новых друзей, которыми успела обзавестись в Лондоне. С их подачи она сделалась активным членом дамских комитетов в поддержку заблудших женщин и брошенных детей, хотя и понимала, сколь незначительны их достижения по сравнению с проблемами, которые они пытались разрешить.
— Количество детей и женщин, которым необходима помощь, просто поражает, — заметила как-то вечером Виктория, испытывая скорее уныние, чем энтузиазм в преддверии очередной благотворительной акции. — Даже если усилия комитета увенчаются успехом, мы сможем помочь лишь ничтожной доле всех нуждающихся. Порой я сомневаюсь, стоит ли вообще пытаться что-нибудь изменить.
Заключив жену в объятия, Грант заправил в прическу выбившуюся прядь и поцеловал ее в лоб.
— Думаю, стоит, — отозвался он, с улыбкой глядя в ее расстроенное лицо. — Я сам часто задавался вопросом, зачем рисковать головой, преследуя одного ворюгу, когда тысячи других остаются безнаказанными.
— И что же поддерживало тебя?
Он пожал плечами:
— Наверное, надежда, что, избавив общество от одного преступника, я спасаю чье-то будущее. Разве судьба хотя бы одного человека не стоит любых усилий?
Улыбнувшись, Виктория крепко обняла его в порыве чувств.
— Я всегда знала, — невнятно проговорила она, уткнувшись ему в плечо, — что в глубине души ты безнадежный идеалист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71