Порой, доискиваясь до того, как солдат выполнял свой долг на войне, мы сталкиваемся с уникальными хитросплетениями как обстоятельств, так и поступков.
Генерал ван Аркен слушал, как эхо слов полковника Хортона таяло в огромном пространстве зала. Куранты на башне пробили восемь раз, но студенты не двинулись с мест. Солнце тонуло в желтовато-розовом мареве заката, посылая в высокие окна зала прощальные лучи.
В заключение лекции полковник Хортон сказал:
– В следующий раз мы исследуем эти два понятия и попытаемся сопоставить их, заостряя особенное внимание на актах насилия. Выявим причины этого явления и, в конечном счете, выясним, как мы, военные адвокаты, должны разбирать такого рода преступления. Спасибо за внимание.
Слушатели встали, как только полковник сошел с кафедры и начал спускаться вниз к проходу. Ван Аркен встретил его на полпути. Хортон по-отечески приветствовал прокурора:
– Добрый вечер, генерал. Не чаял вас увидеть.
Они крепко пожали друг другу руки.
– Я к вам с неофициальным визитом, – сказал ван Аркен с притворной напыщенностью. – Давайте пройдемся.
Мужчины покинули зал и, выйдя на улицу, пошли вдоль безлюдного кампуса. Утомленный жарой ван Аркен сказал, тяжело дыша:
– Я бы хотел услышать ваше мнение по делу Тайсона.
Полковник Хортон, наклонив голову, спросил:
– Неофициальное?
– Конечно. – Ван Аркен искоса посмотрел на Хортона. Этот человек, которому было порядком за семьдесят, оставался единственным в армии лицом, участвовавшим в Нюрнбергском процессе. Многие считали его корифеем военной юриспруденции и учились у него так же, как студенты гражданских и военных учебных заведений, философии закона и этике. Вопреки его значительному влиянию Хортона дважды обходили присвоением звания бригадного генерала, и почти на всех постах военной службы его просили или принуждали отказываться от назначения. Ван Аркен предложил, подводя Хортона к широкой деревянной скамейке:
– Не присядете на минуту?
Удовлетворенный Хортон тяжело опустился на скамейку.
– У меня сегодня очень напряженный день.
Ван Аркен сел рядом и дипломатично ответил:
– Эта жара на меня тоже сильно действует. – Он посмотрел старику в глаза. – Могу я с вами поговорить конфиденциально?
Полковник расстегнул верхнюю пуговицу зеленой рубашки и ослабил галстук. Он ответил, задыхаясь:
– Конечно, если мы не будем касаться запрещенных тем, генерал.
Ван Аркен с минуту с любопытством разглядывал полковника. Хортон непонятным образом сковывал его, лишая свободы мысли и поведения. Старик был диссидентом и ко всему прочему редким занудой. Он повсеместно читал лекции о Нюрнбергском процессе, о деле Колли и Медины и других противоречивых случаях в военном законодательстве. Армия не всегда соглашалась с его точкой зрения. Ван Аркен тоже не вполне одобрял некоторые из его позиций, и по этой самой причине Хортон до сих пор оставался полковником. Сейчас ван Аркен нуждался в прямых ответах, а Хортон всегда отличался прямолинейностью. Генерал начал:
– Поговаривают, что Карен Харпер неумышленно напортачила с расследованием дела Тайсона.
– Ну что же, – пожал плечами полковник, – то, что случилось между Тайсоном и Харпер, насколько я могу судить, было очаровательно. В законе существует доктрина, которая гласит, что мы не можем наслаждаться плодами ядовитого дерева, хотя знаем, что вкус их восхитителен. Поэтому считайте, что расследование по статье 31-й прошло более чем удачно, генерал, и заканчивайте с этим как можно скорее.
– Я так и сделаю.
– Вот и хорошо. Есть ли у вас какие-нибудь догадки относительно рекомендаций Харпер?
Ван Аркен покачал головой.
– Тайсону самое время опротестовать показания доктора Брандта. Если он пойдет на это и если будут приведены достаточные подтверждения того, что он говорит о Брандте, тогда показания Брандта – ничто по сравнению с показаниями Тайсона. Я бы не хотел появляться в зале суда без неопровержимых доказательств, а какие-то там два сомнительных свидетеля не в счет. Думаю, так же поступит и военный прокурор.
– А что, – спросил полковник Хортон, – разве доктор Брандт так безупречен?
– Мне не известно. Я не контактирую с майором Харпер. – Ван Аркен посмотрел на Хортона. – Не хотите ли пройтись?
– Да. – Он поднялся и застегнул пуговицу. Они пошли по дорожке, пересекавшей поляну Грин-Лоун. От витражей в ряде зданий падали на темную траву светлые тени. Ван Аркен сказал:
– Во время процесса над Колли мало кто из прокуратуры сочувствовал осужденному. Что же касается Тайсона, то ситуация осложняется тем, что определенные верхи – Белый дом и министерство юстиции – начинают колебаться. Я считаю своим долгом перед армией и страной надавить на них. И мне интересно знать ваше мнение.
Полковник Хортон, сощурившись, смотрел на блестящие от заходящего солнца стекла витражей, и подумал про себя, что за многие годы работы привык к старому университету, как к родному дому. Это учебное заведение, основанное почти два столетия назад, еще до Томаса Джефферсона, представляло собой величественный ансамбль неоклассической архитектуры с характерными для нее колоннадами, куполами, балюстрадами и ротондами. Более того, это было место, где еще ценились такие понятия, как честь, традиции и рыцарство. Хортон, поразмыслив немного, спросил:
– Что бы нам посоветовал Джефферсон, генерал? – Ван Аркен посчитал вопрос риторическим. Полковник сам ответил на него: – Джефферсон рассматривал закон не как узкую специальность, а как средство понимания истории, культуры, морали и социальных институтов общества. Я думаю, если мы сейчас встретились бы с ним на этой дороге, он спросил бы, как же так получается, что американское правительство сомневается в том, имеет ли оно право судить своих граждан.
Генерал ван Аркен ответил:
– Вопрос, который я предложил вам, состоит в следующем: обязаны ли мы оказывать давление, несмотря на нашу... ну общую виновность в событиях 15 февраля 1968 года? Есть ли у нас такие обязательства перед страной?
Полковник угрюмо усмехнулся:
– Вы искали меня, чтобы подкрепить слова документом, генерал? Меморандум в Белый дом или министерство юстиции?
– Да. Что-то вроде рекомендации от вас как от уважаемого юриста. Юридически мы находимся на правильном пути, но по этому делу с обеих сторон подняты моральные и этические вопросы. Прокуратура хотела бы направить их в нужное русло, то есть подвести под них твердый философский фундамент.
Хортон потер кончик носа пальцем и задумчиво проговорил:
– Вы знаете, генерал, когда, будучи молодым офицером, я выступал в качестве обвинителя в Нюрнберге, то весь мир был на нашей стороне. Пресса фиксировала каждую минуту процесса, но теперь все знают, что тогда не проводилось никакого расследования, значит, мы сделали много неверных шагов – ошибки судопроизводства и тому подобное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Генерал ван Аркен слушал, как эхо слов полковника Хортона таяло в огромном пространстве зала. Куранты на башне пробили восемь раз, но студенты не двинулись с мест. Солнце тонуло в желтовато-розовом мареве заката, посылая в высокие окна зала прощальные лучи.
В заключение лекции полковник Хортон сказал:
– В следующий раз мы исследуем эти два понятия и попытаемся сопоставить их, заостряя особенное внимание на актах насилия. Выявим причины этого явления и, в конечном счете, выясним, как мы, военные адвокаты, должны разбирать такого рода преступления. Спасибо за внимание.
Слушатели встали, как только полковник сошел с кафедры и начал спускаться вниз к проходу. Ван Аркен встретил его на полпути. Хортон по-отечески приветствовал прокурора:
– Добрый вечер, генерал. Не чаял вас увидеть.
Они крепко пожали друг другу руки.
– Я к вам с неофициальным визитом, – сказал ван Аркен с притворной напыщенностью. – Давайте пройдемся.
Мужчины покинули зал и, выйдя на улицу, пошли вдоль безлюдного кампуса. Утомленный жарой ван Аркен сказал, тяжело дыша:
– Я бы хотел услышать ваше мнение по делу Тайсона.
Полковник Хортон, наклонив голову, спросил:
– Неофициальное?
– Конечно. – Ван Аркен искоса посмотрел на Хортона. Этот человек, которому было порядком за семьдесят, оставался единственным в армии лицом, участвовавшим в Нюрнбергском процессе. Многие считали его корифеем военной юриспруденции и учились у него так же, как студенты гражданских и военных учебных заведений, философии закона и этике. Вопреки его значительному влиянию Хортона дважды обходили присвоением звания бригадного генерала, и почти на всех постах военной службы его просили или принуждали отказываться от назначения. Ван Аркен предложил, подводя Хортона к широкой деревянной скамейке:
– Не присядете на минуту?
Удовлетворенный Хортон тяжело опустился на скамейку.
– У меня сегодня очень напряженный день.
Ван Аркен сел рядом и дипломатично ответил:
– Эта жара на меня тоже сильно действует. – Он посмотрел старику в глаза. – Могу я с вами поговорить конфиденциально?
Полковник расстегнул верхнюю пуговицу зеленой рубашки и ослабил галстук. Он ответил, задыхаясь:
– Конечно, если мы не будем касаться запрещенных тем, генерал.
Ван Аркен с минуту с любопытством разглядывал полковника. Хортон непонятным образом сковывал его, лишая свободы мысли и поведения. Старик был диссидентом и ко всему прочему редким занудой. Он повсеместно читал лекции о Нюрнбергском процессе, о деле Колли и Медины и других противоречивых случаях в военном законодательстве. Армия не всегда соглашалась с его точкой зрения. Ван Аркен тоже не вполне одобрял некоторые из его позиций, и по этой самой причине Хортон до сих пор оставался полковником. Сейчас ван Аркен нуждался в прямых ответах, а Хортон всегда отличался прямолинейностью. Генерал начал:
– Поговаривают, что Карен Харпер неумышленно напортачила с расследованием дела Тайсона.
– Ну что же, – пожал плечами полковник, – то, что случилось между Тайсоном и Харпер, насколько я могу судить, было очаровательно. В законе существует доктрина, которая гласит, что мы не можем наслаждаться плодами ядовитого дерева, хотя знаем, что вкус их восхитителен. Поэтому считайте, что расследование по статье 31-й прошло более чем удачно, генерал, и заканчивайте с этим как можно скорее.
– Я так и сделаю.
– Вот и хорошо. Есть ли у вас какие-нибудь догадки относительно рекомендаций Харпер?
Ван Аркен покачал головой.
– Тайсону самое время опротестовать показания доктора Брандта. Если он пойдет на это и если будут приведены достаточные подтверждения того, что он говорит о Брандте, тогда показания Брандта – ничто по сравнению с показаниями Тайсона. Я бы не хотел появляться в зале суда без неопровержимых доказательств, а какие-то там два сомнительных свидетеля не в счет. Думаю, так же поступит и военный прокурор.
– А что, – спросил полковник Хортон, – разве доктор Брандт так безупречен?
– Мне не известно. Я не контактирую с майором Харпер. – Ван Аркен посмотрел на Хортона. – Не хотите ли пройтись?
– Да. – Он поднялся и застегнул пуговицу. Они пошли по дорожке, пересекавшей поляну Грин-Лоун. От витражей в ряде зданий падали на темную траву светлые тени. Ван Аркен сказал:
– Во время процесса над Колли мало кто из прокуратуры сочувствовал осужденному. Что же касается Тайсона, то ситуация осложняется тем, что определенные верхи – Белый дом и министерство юстиции – начинают колебаться. Я считаю своим долгом перед армией и страной надавить на них. И мне интересно знать ваше мнение.
Полковник Хортон, сощурившись, смотрел на блестящие от заходящего солнца стекла витражей, и подумал про себя, что за многие годы работы привык к старому университету, как к родному дому. Это учебное заведение, основанное почти два столетия назад, еще до Томаса Джефферсона, представляло собой величественный ансамбль неоклассической архитектуры с характерными для нее колоннадами, куполами, балюстрадами и ротондами. Более того, это было место, где еще ценились такие понятия, как честь, традиции и рыцарство. Хортон, поразмыслив немного, спросил:
– Что бы нам посоветовал Джефферсон, генерал? – Ван Аркен посчитал вопрос риторическим. Полковник сам ответил на него: – Джефферсон рассматривал закон не как узкую специальность, а как средство понимания истории, культуры, морали и социальных институтов общества. Я думаю, если мы сейчас встретились бы с ним на этой дороге, он спросил бы, как же так получается, что американское правительство сомневается в том, имеет ли оно право судить своих граждан.
Генерал ван Аркен ответил:
– Вопрос, который я предложил вам, состоит в следующем: обязаны ли мы оказывать давление, несмотря на нашу... ну общую виновность в событиях 15 февраля 1968 года? Есть ли у нас такие обязательства перед страной?
Полковник угрюмо усмехнулся:
– Вы искали меня, чтобы подкрепить слова документом, генерал? Меморандум в Белый дом или министерство юстиции?
– Да. Что-то вроде рекомендации от вас как от уважаемого юриста. Юридически мы находимся на правильном пути, но по этому делу с обеих сторон подняты моральные и этические вопросы. Прокуратура хотела бы направить их в нужное русло, то есть подвести под них твердый философский фундамент.
Хортон потер кончик носа пальцем и задумчиво проговорил:
– Вы знаете, генерал, когда, будучи молодым офицером, я выступал в качестве обвинителя в Нюрнберге, то весь мир был на нашей стороне. Пресса фиксировала каждую минуту процесса, но теперь все знают, что тогда не проводилось никакого расследования, значит, мы сделали много неверных шагов – ошибки судопроизводства и тому подобное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193