В этом году такого ни разу не было, а вот в прошлом случалось несколько раз. Волей-неволей приходится ездить в метро. Другого способа добираться на работу нет. Страшно, больно, однако ничего не поделаешь. Только в третий вагон я больше ни ногой.
В шестьдесят выхожу на пенсию, после чего хочу заняться волонтерской деятельностью с возможностью применения английского языка. А также вдоволь наслаждаться лыжами, теннисом, гольфом. Кроме того, хочу улучшить навыки обращения с компьютером: попробовать работу по воспитанию кадров с применением управленческого софта. Освоить каллиграфию. Путешествовать вдвоем с женой. Планов много. Желаний еще больше (смеется).
Главное — держать себя в руках. Я вот родился и двигаюсь к смерти. Умру — и всему конец. И меня больше не будет. Именно поэтому я должен нести ответственность за все, что сделал. Интересно, осознают ли в «Аум Синрикё», что это такое — ответственность? Могут ли они понять настроение пострадавших?
Хочется, чтобы они хоть в чем-то признали свое преступление. Я этого очень хочу. И чтобы они взяли на себя ответственность за содеянное. А если могут вернуться к честной жизни, пусть возвращаются. Я не говорю им: умрите! Только считаю, что перестраивать себя нужно собственными силами. Таков закон.
Бывает, своим делом увлекаешься.
Хироси Катаяма (40 лет)
Серый костюм, белая рубашка, темно-зеленый жилет, солидный галстук. Все чистое и аккуратное, без каких-либо лишних украшений, поэтому первое впечатление о нем, пожалуй, таково: выдающийся работник компании, выходец из сферы естественных наук. Однако ему не присуща отрешенно-фанатичная атмосфера «вольной теории».
По возрасту он — в самом расцвете сил, среднего сложения и роста, кровь с молоком, ровный спокойный взгляд, уверен в собственном здоровье. Немногословен, но говорит четко, без запинки. Выслушав его полуторачасовой рассказ, можно сказать, что это честный, внушающий доверие человек. Порядочный гражданин, ревностный исследователь, настоящий семьянин. Вроде так. Семья состоит из жены и трех дочерей. И, позволю себе предположить, он пользуется успехом среди соседских домохозяек.
В школьную пору он услышал от учителя, как для одного человека книга о рыбах стала предпосылкой для занятия ихтиологией. Катаяма-сан задался вопросом: неужели это так интересно? Заинтересовался, и в конечном итоге поступил в Токийский институт рыбного хозяйства. Странная, конечно же, вещь — течение жизни. С тех пор вся его судьба посвящена плавникам и жабрам. В институте специализировался на рыбных пищевых продуктах, после окончания поступил на работу в крупную пищевую фирму морепродуктов и занимался в НИИ исследованиями мясных и морепродуктов. Сейчас отошел от науки и возглавляет производственный отдел. Со специальности, имеющей дело с рыбой, перешел на руководящую должность, имеющую дело с людьми.
Фирма пищевых морепродуктов — где ей быть, как не рядом с рыбным рынком Цукидзи? По пути на работу и произошла его встреча с зарином.
Утром выхожу из дома в семь и сажусь на электричку, отправляющуюся со станции Митака в 7:25. Это — правило. Станция — начальная, поэтому езжу сидя, что очень удобно. На работу приезжаю примерно в 8:20. Рабочий день начинается с девяти, таким образом, у меня в запасе есть сорок минут. За это время я навожу порядок и практически приступаю к работе раньше времени. Утро — самое лучшее время для докладов и переговоров. Иначе потом никого не застанешь — все на совещаниях, собраниях.
Определенного времени ухода с работы у меня нет. Бывает, задерживаюсь до десяти, хотя обычно возвращаюсь около восьми. Конечно, десять — это не предел, но после десяти уже откровенно тянет домой. Шансов застать детей не в постели после десяти крайне мало.
В Коганэи мы переехали за пять месяцев до происшествия. До тех пор жили в корпоративном жилье на Коэндзи. И вот, наконец, купили квартиру. Едва родилась маленькая, переезд, старшая поступает в среднюю школу — одним словом, сплошные заботы.
Признаться, мне нравилось в Коганэи. Для жилья очень даже спокойное место. К тому же родители жены жили на Татикаве, ее младший брат почти одновременно с нами купил на Коганэи дом. В общем, когда все рядом — удобно. Корпоративное жилье было отдельным удобным домом, правда, староватым. Купить подходящий нам новый дом было не по карману. При этом мне стукнуло сорок, пора бы обзаводиться собственной крышей. Вот и пришлось поднатужиться. Времена «мыльного пузыря» миновали, цены понизились, проценты по кредитам тоже. Правда, сейчас они стали еще ниже…
По понедельникам у нас обычно совещание. Но в этот день из-за праздников решили его не проводить. Некоторые взяли отпуск, но мне было не до отдыха: предстоял годовой отчет. Я вышел из дома как обычно. Одет был примерно так, как сейчас: тоже пальто, тот же костюм, тот же портфель. Все то же самое. Сначала сказали: на одежде остался зарин, ее необходимо выбросить, — потом оказалось, что можно не выбрасывать. Я оставил, ношу до сих пор. На всякий случай, правда, сдал в чистку. Выбрасывать жалко: пальто и портфель были совсем новые… Так и пользуюсь, проблем не вызывает.
В тот день я, как обычно, ехал сидя в вагоне линии Тодзай. На Каябатё пересел на линию Хибия. Станции по порядку: Каябатё, Хаттёбори, Цукидзи. На всех трех сплошная давка. Особенно на пересадке с линии Тодзай. Голова поезда ближе всего к выходу на пересадку, пройдя по переходу, там садишься в конец поезда линии Хибия. Просто пересечение станций находится под прямым углом, и здесь самый напряженный поток пассажиров.
Видимо, поэтому я стараюсь не садиться в последние вагоны линии Хибия, а проходить вперед по платформе. В хвосте всегда давка, не всегда еще попадешь в вагон. К тому же мой выход на Цукидзи в голове поезда, в том числе поэтому мне удобнее проходить вперед.
Иду вперед по платформе, насколько это удается, и где-то там сажусь в вагон. Есть время — дохожу до первого вагона, нет — стараюсь сесть как получится. Иными словами, определяю место посадки по времени прибытия поезда на платформу. И чем дальше проходишь вперед, тем свободнее внутри. На работу езжу всегда в одно и то же время и уже знаю, когда появится поезд. Выходит, чаще всего я сажусь в вагон где-то посередине состава.
В тот день поезд немного запоздал. Помню, что прошел по платформе дальше обычного. Сел в вагон далеко впереди. Поезд был, как всегда, а может, чуточку сильнее полон. Рабочий день между выходными — народу должно быть мало, но оказалось все наоборот. В какой по счету сел я вагон, не знаю. Уже потом, вспоминая место посадки, пришел к мысли о четвертом.
Пока я ехал, обратил внимание на большое количество кашляющих людей. Закашлялся и я, предполагая, что подхватил простуду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
В шестьдесят выхожу на пенсию, после чего хочу заняться волонтерской деятельностью с возможностью применения английского языка. А также вдоволь наслаждаться лыжами, теннисом, гольфом. Кроме того, хочу улучшить навыки обращения с компьютером: попробовать работу по воспитанию кадров с применением управленческого софта. Освоить каллиграфию. Путешествовать вдвоем с женой. Планов много. Желаний еще больше (смеется).
Главное — держать себя в руках. Я вот родился и двигаюсь к смерти. Умру — и всему конец. И меня больше не будет. Именно поэтому я должен нести ответственность за все, что сделал. Интересно, осознают ли в «Аум Синрикё», что это такое — ответственность? Могут ли они понять настроение пострадавших?
Хочется, чтобы они хоть в чем-то признали свое преступление. Я этого очень хочу. И чтобы они взяли на себя ответственность за содеянное. А если могут вернуться к честной жизни, пусть возвращаются. Я не говорю им: умрите! Только считаю, что перестраивать себя нужно собственными силами. Таков закон.
Бывает, своим делом увлекаешься.
Хироси Катаяма (40 лет)
Серый костюм, белая рубашка, темно-зеленый жилет, солидный галстук. Все чистое и аккуратное, без каких-либо лишних украшений, поэтому первое впечатление о нем, пожалуй, таково: выдающийся работник компании, выходец из сферы естественных наук. Однако ему не присуща отрешенно-фанатичная атмосфера «вольной теории».
По возрасту он — в самом расцвете сил, среднего сложения и роста, кровь с молоком, ровный спокойный взгляд, уверен в собственном здоровье. Немногословен, но говорит четко, без запинки. Выслушав его полуторачасовой рассказ, можно сказать, что это честный, внушающий доверие человек. Порядочный гражданин, ревностный исследователь, настоящий семьянин. Вроде так. Семья состоит из жены и трех дочерей. И, позволю себе предположить, он пользуется успехом среди соседских домохозяек.
В школьную пору он услышал от учителя, как для одного человека книга о рыбах стала предпосылкой для занятия ихтиологией. Катаяма-сан задался вопросом: неужели это так интересно? Заинтересовался, и в конечном итоге поступил в Токийский институт рыбного хозяйства. Странная, конечно же, вещь — течение жизни. С тех пор вся его судьба посвящена плавникам и жабрам. В институте специализировался на рыбных пищевых продуктах, после окончания поступил на работу в крупную пищевую фирму морепродуктов и занимался в НИИ исследованиями мясных и морепродуктов. Сейчас отошел от науки и возглавляет производственный отдел. Со специальности, имеющей дело с рыбой, перешел на руководящую должность, имеющую дело с людьми.
Фирма пищевых морепродуктов — где ей быть, как не рядом с рыбным рынком Цукидзи? По пути на работу и произошла его встреча с зарином.
Утром выхожу из дома в семь и сажусь на электричку, отправляющуюся со станции Митака в 7:25. Это — правило. Станция — начальная, поэтому езжу сидя, что очень удобно. На работу приезжаю примерно в 8:20. Рабочий день начинается с девяти, таким образом, у меня в запасе есть сорок минут. За это время я навожу порядок и практически приступаю к работе раньше времени. Утро — самое лучшее время для докладов и переговоров. Иначе потом никого не застанешь — все на совещаниях, собраниях.
Определенного времени ухода с работы у меня нет. Бывает, задерживаюсь до десяти, хотя обычно возвращаюсь около восьми. Конечно, десять — это не предел, но после десяти уже откровенно тянет домой. Шансов застать детей не в постели после десяти крайне мало.
В Коганэи мы переехали за пять месяцев до происшествия. До тех пор жили в корпоративном жилье на Коэндзи. И вот, наконец, купили квартиру. Едва родилась маленькая, переезд, старшая поступает в среднюю школу — одним словом, сплошные заботы.
Признаться, мне нравилось в Коганэи. Для жилья очень даже спокойное место. К тому же родители жены жили на Татикаве, ее младший брат почти одновременно с нами купил на Коганэи дом. В общем, когда все рядом — удобно. Корпоративное жилье было отдельным удобным домом, правда, староватым. Купить подходящий нам новый дом было не по карману. При этом мне стукнуло сорок, пора бы обзаводиться собственной крышей. Вот и пришлось поднатужиться. Времена «мыльного пузыря» миновали, цены понизились, проценты по кредитам тоже. Правда, сейчас они стали еще ниже…
По понедельникам у нас обычно совещание. Но в этот день из-за праздников решили его не проводить. Некоторые взяли отпуск, но мне было не до отдыха: предстоял годовой отчет. Я вышел из дома как обычно. Одет был примерно так, как сейчас: тоже пальто, тот же костюм, тот же портфель. Все то же самое. Сначала сказали: на одежде остался зарин, ее необходимо выбросить, — потом оказалось, что можно не выбрасывать. Я оставил, ношу до сих пор. На всякий случай, правда, сдал в чистку. Выбрасывать жалко: пальто и портфель были совсем новые… Так и пользуюсь, проблем не вызывает.
В тот день я, как обычно, ехал сидя в вагоне линии Тодзай. На Каябатё пересел на линию Хибия. Станции по порядку: Каябатё, Хаттёбори, Цукидзи. На всех трех сплошная давка. Особенно на пересадке с линии Тодзай. Голова поезда ближе всего к выходу на пересадку, пройдя по переходу, там садишься в конец поезда линии Хибия. Просто пересечение станций находится под прямым углом, и здесь самый напряженный поток пассажиров.
Видимо, поэтому я стараюсь не садиться в последние вагоны линии Хибия, а проходить вперед по платформе. В хвосте всегда давка, не всегда еще попадешь в вагон. К тому же мой выход на Цукидзи в голове поезда, в том числе поэтому мне удобнее проходить вперед.
Иду вперед по платформе, насколько это удается, и где-то там сажусь в вагон. Есть время — дохожу до первого вагона, нет — стараюсь сесть как получится. Иными словами, определяю место посадки по времени прибытия поезда на платформу. И чем дальше проходишь вперед, тем свободнее внутри. На работу езжу всегда в одно и то же время и уже знаю, когда появится поезд. Выходит, чаще всего я сажусь в вагон где-то посередине состава.
В тот день поезд немного запоздал. Помню, что прошел по платформе дальше обычного. Сел в вагон далеко впереди. Поезд был, как всегда, а может, чуточку сильнее полон. Рабочий день между выходными — народу должно быть мало, но оказалось все наоборот. В какой по счету сел я вагон, не знаю. Уже потом, вспоминая место посадки, пришел к мысли о четвертом.
Пока я ехал, обратил внимание на большое количество кашляющих людей. Закашлялся и я, предполагая, что подхватил простуду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131