Tea любит ее. Она никогда не бросит ее одну.
Но мама тоже любила их и все же оставила одних. Ее руки держали Селин, а затем… разжались.
Но Tea другая. Она настолько сильная, насколько мама была слабой. Она не позволит Селин остаться здесь. Она обязательно придет за ней.
У нее защипало глаза, но она сдержала слезы. Она ни разу не плакала с тех пор, как умерла мама. Слезы ничего не могут изменить. Она слышала, как иногда по ночам рыдала мама, но это не помогало ей. Ее жизнь не становилась от этого легче. Она не смогла выжить. Мама…
Не надо думать ни о маме, ни о Tea. Иначе она не сможет вынести всю эту жизнь. Tea придет за ней, обязательно придет.
Но что, если Майя окажется права и молодой торговец выберет ее и теперь увезет с собой далеко от Константинополя?
Ее охватила паника. Майя не может быть права. Она должна быть здесь, когда Tea вернется за ней. Бог не может быть так жесток. Кадар бен Арнауд выберет кого-нибудь другого.
— Я же говорила тебе, — тихо сказала Майя, ее глазки упивались отчаянием и болью Селин, словно она вкушала сладчайший мед. — Ты всего лишь ребенок и рабыня. Ты ничего не сможешь поделать с этим. Наш хозяин сказал, что ты должна быть готова уехать отсюда завтра.
— Ты лжешь, — Селин постаралась, чтобы ее голос звучал ровнее. — Это неправда.
— Тебя продадут завтра вечером. Но Николас очень недоволен. Молодой петушок оказался более ловким торговцем, чем он надеялся. Они спорили весь день, но Николас не смог ничего из него выжать. — С этими словами Майя, переваливаясь, двинулась к другой группе женщин, чтобы поделиться новостями.
Селин опустилась на скамейку. Ее всю трясло от гнева и от страха. Она не могла уехать отсюда. Он не имел права лишать ее последней надежды на свободу.
— Ты ничего не сможешь поделать.
Возможно, Майя права и она слишком мала, чтобы бороться за себя в этом мире взрослых, которых ничего не волнует, кроме золота.
Tea, помоги мне!
Но Tea нет здесь, и она не ребенок. Она перестала им быть в ночь, когда умерла мама.
Она может сама побеспокоиться о себе.
— Она убежала? — повторил Кадар.
— Но я уверен, мы ее найдем, — быстро сказал Николас. — Она всего лишь ребенок. Ну куда она могла пойти? Нет никакого сомнения, что, проголодавшись, она вернется.
Нет, даже если она будет умирать от голода, подумал мрачно Кадар. Господи, ну почему он не зашел к ней прошлым вечером, когда сделка завершилась? Но, с другой стороны, что хорошего могло бы из этого выйти, если он не мог поговорить с ней, чтобы их не подслушала эта жуткая баба, постоянно вертевшаяся рядом.
— Когда она сбежала?
— Этой ночью. — Николас нахмурился. — Видимо, она взобралась по садовой стене. Никто из стражи ее не видел.
Значит, у нее в запасе оказалось несколько часов, чтобы спрятаться где-то в городе.
— Она выросла под моей крышей и ничего не знает о том, что творится за стенами дома. Доверьтесь мне, она прибежит назад через несколько дней. — Николас помолчал. — Но вы понимаете, что сделка есть сделка. Она теперь — ваша собственность. Я за нее не отвечаю.
— Вы хотите сказать, что не вернете мне мое золото?
Николас постарался ответить уклончиво.
— Она больше не принадлежит мне.
Да, негодяй в самом деле заслуживал того, чтобы перерезать ему глотку. Но Кадару придется сдержать себя и оставить ему жизнь, на случай, если Селин все же вернется к нему.
— Вы отложите ваше отплытие, пока не найдете ее?
— Мне ничего другого не остается. Вы ведь сами прекрасно знаете, что она слишком ценна, чтобы бросить ее здесь.
— Не так уж ценна, — сказал Николас. — Возможно, судьба наказала вас за то, что вы лишили меня ее услуг.
Не отнял у него дочь, а забрал рабыню, которая служила ему. Для Кадара этого оказалось достаточно. Он повернулся и зашагал к двери.
— Я буду посылать к вам каждый день слугу, чтобы справляться, не появилась ли она у вас.
Он помедлил, выйдя за ворота дома Николаса. С чего начать? Он не представлял Константинополя. Впрочем, Селин, если верить Николасу, тоже ничего о нем не знала. От этой мысли ему стало очень неуютно. Все города одинаковы, они кишат хищниками, собравшимися со всего мира, готовыми сожрать невинных и неосторожных.
Ему остается только надеяться, что он сможет обнаружить Селин прежде, чем ее найдут хищники.
Дандрагон.
— Я прав. Женские мозги не приспособлены для игры в шахматы, — сказал Вэр, глядя вниз, на лежащую перед ним шахматную доску. — Мне доставляет удовольствие брать над вами верх в этой игре.
— И поэтому вы настаиваете на том, чтобы я играла с вами после ужина каждый вечер? — спросила Tea.
— Нет, у меня есть другие причины.
— Какие?
— Не хотите ли сыграть еще партию?
— Какие причины?
Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся ей.
Он не собирался говорить ей. Эти сводящие с ума мгновения, когда ему приходилось сдерживаться, все еще не оставляли его, но последнее время повторялись реже.
— Что ж, тогда я больше не стану играть с вами. — Она оттолкнула кресло и уставилась на огонь. — И я могла бы выиграть, если бы шахматы что-то для меня значили.
— Я знаю, вы можете. — И когда она выразительно взглянула на него, он быстро поправился: — По крайней мере иногда.
Она усмехнулась.
— Часто. Ваше внимание порой отключается, и вы становитесь очень рассеянным.
— В самом деле? Значит, мне необходимо избавиться от этого недостатка. Рассеянность может стоить жизни солдату.
— Но не здесь.
— Нет, не здесь.
В комнате, освещенной огнем камина, повисла тишина, но в этой тишине не было напряженности, только покой и уют. Могла ли предположить она, что ей когда-нибудь будет так хорошо и уютно в присутствии грозного Вэра из Дандрагона, размышляла она.
— Не пора ли Кадару уже вернуться с Селин?
— Думаю, уже скоро. Возможно, у него возникли трудности с Николасом, может, он не хотел уступить вашу сестру.
Искра беспокойства прожгла мир, царивший в ее сердце в эту минуту.
— Но он сумеет добиться успеха?
— Кадар может быть более изворотлив и терпелив, чем сам Саладин. Если у него не получится одним способом, он найдет другой и третий. Он привезет ее.
— А что, если нет?
— Так или иначе, она будет с вами. Я сам поеду за ней. — Он мрачно улыбнулся. — Но мои способы не столь цивилизованны, как Кадара. Я могу оставить вас сиротой.
Ее глаза раскрылись от страха.
— Вы шутите.
— Мы ведь уже с вами установили, что я очень редко шучу. — Он пожал плечами. — Поэтому будем надеяться, что Кадар добьется успеха.
— Вам очень опасно предпринимать такое далекое путешествие.
— Опасность подстерегает меня всюду, как только я выезжаю из Дандрагона. Угроза быть убитым в Константинополе ничуть не больше, чем в Дамаске. Кроме того, я обещал.
— Но вы не должны умирать из-за этого, — горячо заявила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Но мама тоже любила их и все же оставила одних. Ее руки держали Селин, а затем… разжались.
Но Tea другая. Она настолько сильная, насколько мама была слабой. Она не позволит Селин остаться здесь. Она обязательно придет за ней.
У нее защипало глаза, но она сдержала слезы. Она ни разу не плакала с тех пор, как умерла мама. Слезы ничего не могут изменить. Она слышала, как иногда по ночам рыдала мама, но это не помогало ей. Ее жизнь не становилась от этого легче. Она не смогла выжить. Мама…
Не надо думать ни о маме, ни о Tea. Иначе она не сможет вынести всю эту жизнь. Tea придет за ней, обязательно придет.
Но что, если Майя окажется права и молодой торговец выберет ее и теперь увезет с собой далеко от Константинополя?
Ее охватила паника. Майя не может быть права. Она должна быть здесь, когда Tea вернется за ней. Бог не может быть так жесток. Кадар бен Арнауд выберет кого-нибудь другого.
— Я же говорила тебе, — тихо сказала Майя, ее глазки упивались отчаянием и болью Селин, словно она вкушала сладчайший мед. — Ты всего лишь ребенок и рабыня. Ты ничего не сможешь поделать с этим. Наш хозяин сказал, что ты должна быть готова уехать отсюда завтра.
— Ты лжешь, — Селин постаралась, чтобы ее голос звучал ровнее. — Это неправда.
— Тебя продадут завтра вечером. Но Николас очень недоволен. Молодой петушок оказался более ловким торговцем, чем он надеялся. Они спорили весь день, но Николас не смог ничего из него выжать. — С этими словами Майя, переваливаясь, двинулась к другой группе женщин, чтобы поделиться новостями.
Селин опустилась на скамейку. Ее всю трясло от гнева и от страха. Она не могла уехать отсюда. Он не имел права лишать ее последней надежды на свободу.
— Ты ничего не сможешь поделать.
Возможно, Майя права и она слишком мала, чтобы бороться за себя в этом мире взрослых, которых ничего не волнует, кроме золота.
Tea, помоги мне!
Но Tea нет здесь, и она не ребенок. Она перестала им быть в ночь, когда умерла мама.
Она может сама побеспокоиться о себе.
— Она убежала? — повторил Кадар.
— Но я уверен, мы ее найдем, — быстро сказал Николас. — Она всего лишь ребенок. Ну куда она могла пойти? Нет никакого сомнения, что, проголодавшись, она вернется.
Нет, даже если она будет умирать от голода, подумал мрачно Кадар. Господи, ну почему он не зашел к ней прошлым вечером, когда сделка завершилась? Но, с другой стороны, что хорошего могло бы из этого выйти, если он не мог поговорить с ней, чтобы их не подслушала эта жуткая баба, постоянно вертевшаяся рядом.
— Когда она сбежала?
— Этой ночью. — Николас нахмурился. — Видимо, она взобралась по садовой стене. Никто из стражи ее не видел.
Значит, у нее в запасе оказалось несколько часов, чтобы спрятаться где-то в городе.
— Она выросла под моей крышей и ничего не знает о том, что творится за стенами дома. Доверьтесь мне, она прибежит назад через несколько дней. — Николас помолчал. — Но вы понимаете, что сделка есть сделка. Она теперь — ваша собственность. Я за нее не отвечаю.
— Вы хотите сказать, что не вернете мне мое золото?
Николас постарался ответить уклончиво.
— Она больше не принадлежит мне.
Да, негодяй в самом деле заслуживал того, чтобы перерезать ему глотку. Но Кадару придется сдержать себя и оставить ему жизнь, на случай, если Селин все же вернется к нему.
— Вы отложите ваше отплытие, пока не найдете ее?
— Мне ничего другого не остается. Вы ведь сами прекрасно знаете, что она слишком ценна, чтобы бросить ее здесь.
— Не так уж ценна, — сказал Николас. — Возможно, судьба наказала вас за то, что вы лишили меня ее услуг.
Не отнял у него дочь, а забрал рабыню, которая служила ему. Для Кадара этого оказалось достаточно. Он повернулся и зашагал к двери.
— Я буду посылать к вам каждый день слугу, чтобы справляться, не появилась ли она у вас.
Он помедлил, выйдя за ворота дома Николаса. С чего начать? Он не представлял Константинополя. Впрочем, Селин, если верить Николасу, тоже ничего о нем не знала. От этой мысли ему стало очень неуютно. Все города одинаковы, они кишат хищниками, собравшимися со всего мира, готовыми сожрать невинных и неосторожных.
Ему остается только надеяться, что он сможет обнаружить Селин прежде, чем ее найдут хищники.
Дандрагон.
— Я прав. Женские мозги не приспособлены для игры в шахматы, — сказал Вэр, глядя вниз, на лежащую перед ним шахматную доску. — Мне доставляет удовольствие брать над вами верх в этой игре.
— И поэтому вы настаиваете на том, чтобы я играла с вами после ужина каждый вечер? — спросила Tea.
— Нет, у меня есть другие причины.
— Какие?
— Не хотите ли сыграть еще партию?
— Какие причины?
Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся ей.
Он не собирался говорить ей. Эти сводящие с ума мгновения, когда ему приходилось сдерживаться, все еще не оставляли его, но последнее время повторялись реже.
— Что ж, тогда я больше не стану играть с вами. — Она оттолкнула кресло и уставилась на огонь. — И я могла бы выиграть, если бы шахматы что-то для меня значили.
— Я знаю, вы можете. — И когда она выразительно взглянула на него, он быстро поправился: — По крайней мере иногда.
Она усмехнулась.
— Часто. Ваше внимание порой отключается, и вы становитесь очень рассеянным.
— В самом деле? Значит, мне необходимо избавиться от этого недостатка. Рассеянность может стоить жизни солдату.
— Но не здесь.
— Нет, не здесь.
В комнате, освещенной огнем камина, повисла тишина, но в этой тишине не было напряженности, только покой и уют. Могла ли предположить она, что ей когда-нибудь будет так хорошо и уютно в присутствии грозного Вэра из Дандрагона, размышляла она.
— Не пора ли Кадару уже вернуться с Селин?
— Думаю, уже скоро. Возможно, у него возникли трудности с Николасом, может, он не хотел уступить вашу сестру.
Искра беспокойства прожгла мир, царивший в ее сердце в эту минуту.
— Но он сумеет добиться успеха?
— Кадар может быть более изворотлив и терпелив, чем сам Саладин. Если у него не получится одним способом, он найдет другой и третий. Он привезет ее.
— А что, если нет?
— Так или иначе, она будет с вами. Я сам поеду за ней. — Он мрачно улыбнулся. — Но мои способы не столь цивилизованны, как Кадара. Я могу оставить вас сиротой.
Ее глаза раскрылись от страха.
— Вы шутите.
— Мы ведь уже с вами установили, что я очень редко шучу. — Он пожал плечами. — Поэтому будем надеяться, что Кадар добьется успеха.
— Вам очень опасно предпринимать такое далекое путешествие.
— Опасность подстерегает меня всюду, как только я выезжаю из Дандрагона. Угроза быть убитым в Константинополе ничуть не больше, чем в Дамаске. Кроме того, я обещал.
— Но вы не должны умирать из-за этого, — горячо заявила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101