– Я не верю тебе, – произнесла она, едва дыша.
– Так ты думаешь, я лгу? Разве я не сдержал всех своих обещаний? Разве я не перевез сюда все твое оборудование, не дал тебе место для работы, не пригласил лучшего в стране доктора для Теодора? Разве я о тебе не забочусь? Как ты можешь говорить, что не веришь мне… Мерлин, ради Бога, неужели ты думаешь, что я всех женщин в доме целую так, как тебя?
– Не знаю.
Он чуть крепче сжал ее локоть. Терпение начинало покидать его.
– Позволь тебя заверить, я их не целую!
Она сверкнула глазами:
– Уверена, ты бы и их целовал, если бы хотел заставить бросить работу над летательной машиной!
– Мерлин, разве я говорил…
– Конечно, не говорил. Не говорил вслух. Просто целовал меня.
– И ты сделала вывод, что я хочу заставить тебя бросить летательную машину?
– Да!
Стиснув зубы, он сказал:
– Будь любезна, объясни, какая тут связь?
Она открыла рот, но ничего не сказала. Он чувствовал рукой, как она напряжена и вся дрожит.
– Потому что, – взволнованно произнесла она, – ты думаешь головой!
Он недоуменно посмотрел на нее. Затем выпустил ее локоть и потер глаза. Боль в раненом пальце не утихала.
– Я не могу понять тебя, Мерлин. Действительно не могу понять. Я предлагаю тебе свой дом, свою защиту, свое имя… Не знаю, что еще я мог бы дать тебе.
– Крылья, – прошептала она.
От обиды и непонимания терпение его наконец лопнуло.
– Я не позволю тебе расшибиться насмерть из-за какой-то глупой идеи создать машину, умеющую летать! – Он схватил ее за плечи, не обращая внимания на боль в руке. – Ты слышишь меня? Не позволю.
Он тряс ее, но она молчала. Он хотел ее поцеловать, хотел с силой прижать к себе и защитить от любых возможных неприятностей. Но мысли о том, что в кармане ее передника находится злополучный ежик и что его нежность и страсть она воспринимала как некое принуждение, удерживали его. Он выпустил Мерлин и отошел к окну.
– Ты живешь в мире фантазий, – тихим голосом сказал он. – Этот мир красив, Мерлин, и я… я почувствовал себя избранным, когда смог разделить с тобой его красоту. Но все же настоящий мир здесь. И он по-прежнему жесток и не прощает ошибок. – Он поднял взгляд и смотрел на ухоженные полосы зеленых газонов. – Иногда мне кажется, что всю свою жизнь я трачу на то, чтобы защитить от него тех, кто мне небезразличен.
– А может быть, им не нужна твоя защита.
Он повернулся к ней:
– Удивительно мудрое высказывание для дамы, которая хочет приделать себе крылья и спрыгнуть со скалы.
– Нет, это не так просто.
– Не просто? Ты прыгаешь. Падаешь. Ломаешь шею. Для меня это довольно очевидно.
Она опустила голову. Но он все же видел, что маленькая складочка наметилась между ее бровей.
– Мерлин, – сказал он, – прости меня. С тобой я растерял всю свою дипломатию. Но, дорогая, потеря тобой невинности… уже и так лежит на моей совести. И я не хочу, чтобы на ней же была и твоя кончина.
– Не думаю, что моя кончина хоть как-то тебя коснется, – сказала она, глядя в пол. – Я сделаю, что тебе надо с говорящей коробкой, и уеду домой. Ты не отвечаешь за меня, Рансом.
Она пошла к двери, потом вдруг остановилась и обернулась. Лицо ее выражало такую решимость, какой Рансом никогда раньше не видел у нее.
– Я думаю, что если моя «невинность» лежит на твоей совести, то там ей и придется остаться. Может быть, я и живу в мире фантазий, но я не собираюсь выходить за тебя замуж и отказываться от работы над летательной машиной только для того, чтобы ты сохранил хорошее мнение о самом себе.
Глава 9
Эту страшную новость Мерлин узнала от Вудроу. Он невинно обронил ее через неделю, стоя в западном бальном зале и разглядывая раму, на которую она натягивала нить.
– Мистер П-п-пеммини использует алюминий, – беззаботно сказал он.
Мерлин обернулась:
– И для чего он его использует?
– Для крыльев. Он сказал, что здесь нужна прочность н-н-на… – как обычно, Вудроу опустил глаза, и если она смотрела на него, то он заикался сильней, – н-н-натянутого алюминиевого провода.
– Прочность! Прочность дает полотно холста. Жесткий провод не имеет той эластичности, что натуральная нить кетгут. А кто такой мистер Пеммикан?
– П-п-пеммини. – Он глубоко вздохнул. – Он живет в б-б-башне на с-с-скале Бичи-Хед. Я иногда бываю там. Он т-тоже с-с…строит летательную м-м-ма-ашину.
Мерлин ахнула.
– Он строит… – Она ловила ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. – И он использует алюминиевый провод! – Она схватила Вудроу за худенькие плечи. – Он еще не опробовал ее?
– Вряд ли. П-п-пожалуйста, м-м-мисс Ламберн, не с-с-сердитесь! Я точно знаю, он ее еще не з-з-за… не з-з-закончил. Он п-приходил к дяде Деймереллу прошлой осенью и спрашивал, не з-з-захочет ли п-п-правительство выделить ему денег для окончания. Н-н-но мой дядя сказал, что он н-н-ненормальный.
– Прошлой осенью! – простонала Мерлин. – Еще прошлой осенью! Ну теперь-то он уже небось слетал через пролив и обратно.
– М-м-мисс Ламберн, п-п-пожалуйста, не р-р-расстраивайтесь. Я уверен, он не летал. Я езжу к-к-к нему почти каждые д-две недели. Это близко. И он очень злился на дядю Деймерелла. Он… с-сказал, что это п-п-реступление – заставлять г-г-голодать б-б-британского гения. П-п-по-моему, у него ма-а-ало денег, а алюминиевый провод очень дорогой.
– Но прошлой осенью! Наверняка он уже нашел себе какой-нибудь источник дохода. Не у всех же такая рыбья голова, как у твоего дяди, Вудроу!
Вудроу снова опустил глаза и начал шаркать ногой.
– П-п-простите, я не з-з-знал. К-к-когда я был в п-п-прошлый раз, м-м-мистер П-п-пеммини действительно сказал, что он р-р-разговаривал с какой-то… з-з-заинтересованной стороной.
– С заинтересованной стороной. – В голосе ее звучало отчаяние. – Ох… а эта сторона была по-настоящему заинтересована?
– Не знаю. Мне очень ж-ж-жаль. Он т-т-т-олько это сказал: «С з-з-заинтересованной с-с-стороной».
Мерлин прикусила костяшки пальцев. Затем она расправила плечи, повернулась и снова яростно принялась за работу.
По утрам, когда все еще спали, она, как и обещала Рансому, выделяла по два часа на работу над усовершенствованием говорящей коробки. В это время секретарь мистер Коллетт постоянно был к ее услугам, готовый сейчас же принести то, что ей требовалось, или переписать аккуратно ее записи и запереть их в коробке, хранившейся в кабинете Рансома.
Рансом хотел, чтобы разговаривать можно было на большом расстоянии. Мерлин соорудила батарею, в которой было больше, чем в прежней, чашечек и пластин, а также усовершенствовала катушку. Иногда прохладным утром Коллетт брал переносную часть устройства и шел с ней куда-нибудь в дальний угол поместья. Вместе они выяснили, что голос гораздо чище передается через эфир, если один из собеседников находится на некоторой высоте – на четвертом этаже дома или каком-нибудь холме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102